Договорившись с родителями мальчиков и уболтав студента стать в Европе их переводчиком, помогая в общении с маленькими актерами («новогреческая» танцовщица по-прежнему не знала греческого языка), Дунканы были готовы к новым подвигам. Десять мальчиков шли по перрону за своей учительницей, завернутой в греческий белоголубой флаг. Их сопровождали родственники детей и обожавшие Айседору студенты.
Возвращение божественной Дункан должно было стать событием для любившей ее публики, и если копирующие ее самозванки могли повторить трюк с белой коляской, Айседора вышла из поезда в Вене в сопровождении курчавых загорелых мальчиков, волосы которых были украшены лавровыми венками и цветами, все как на подбор в ярких туниках, сандалиях и, естественно, без штанов. Явление, мягко говоря, шокирующее. Решившие, что представление уже началось, публика приветствовала Айседору, а она, пользуясь случаем, произнесла речь прямо у поезда. После чего компания отправилась в гостиницу «Бристоль», где они заняли целый этаж.
Первое выступление в Вене. Айседора представила публике хор «Взывающих» Эсхила, исполненный на сцене греческими мальчиками, сама же Дункан танцевала, изображая целый театр данаид. «У Даная было пятьдесят дочерей; моей тонкой фигурой было трудно изобразить чувства пятидесяти дев, но я делала все, что могла, чувствуя множество в единстве».
О, Зевс, беглецов покровитель, взгляни
Благосклонно на нас,
По морским волнам прилетевших сюда
С устий Нила, песком
Занесенных. Покинуть свой край святой,
Смежный с Сирией, не приговор суда
Нам велел, не за то, что пролили кровь,
Нам выпал удел изгнанниц.
Пели на греческом мальчики, а Айседора старалась передать плач несчастных дев танцем. Предполагалось, что сидящая в зале публика так же хорошо знает трагедию Эсхила и понимает, что происходит на сцене. Впрочем, Дункан была молода и очаровательна. Мальчики за ее спиной пели нежными чистыми голосами, время от времени воздевая руки к небу, точно взывали к далеким богам, вдруг брались за невидимые весла, гребя подальше от берегов Египта, или разом падали на колени, устремляя взоры на Айседору, так что зрелище впечатляло.
После представления гостиницу «Бристоль» посетили сразу несколько журналистов, которых Айседора приняла, будучи одетой уже по последней парижской моде в окружении своей семьи. После того как журналисты сделали несколько фотографий, им были представлены мальчики из хора, после чего учитель увел их с глаз долой, и Айседора уже могла отвечать на вопросы, не досадуя на то, что часть пришедших поговорить о высоком журналистов бессовестно пялится на голые мальчишеские коленки.
Среди представителей прессы, освещающей новое турне божественной Айседоры, был журналист Герман Бар43, с которым она познакомилась в Вене в свой прошлый приезд, когда Дункан выступала перед артистами в Kunstlerhaus’e. Тогда он сделал лишь небольшую заметку, но теперь, вдохновленный повзрослевшей и сделавшейся более интересной Айседорой, собирался создать цикл очерков.
Они быстро нашли общий язык и подружились, так что вскоре журналист зачастил в «Бристоль», болтая с Айседорой ночи напролет. Многие утверждали, что это больше, чем дружба, но сама Дункан отрицает подобные домыслы. Она была заинтересована донести до публики свои идеи, объяснить, растолковать, а если понадобится, и расшифровать то, чем она занимается. Выступления проходили каждый день, и неизменно зрители зевали на «Хоре Взывающих» в первом отделении, впадая в неистовство, когда во втором танцовщица исполняла «Голубой Дунай».
Несмотря на то что публика осталась равнодушна к хору, Айседора собрала более чем внушительную сумму денег, но, вопреки прогнозам журналистов, не ринулась снова в Грецию, а продолжила гастроли, на этот раз устремляясь в Мюнхен. По предварительной договоренности, здесь – в музыкальном мире, которым некогда правил божественный Вагнер и царил лучший из королей Людвиг Баварский, Айседоре предстояло выступать для рафинированной артистической публики. Перед представлением профессор Фуртвенглер44 прочел лекцию о греческих гимнах, далее выступил греческий хор, танцы пятидесяти данаид в исполнении мисс Дункан, и… после представления Айседора не выдержала, и вышла еще раз, теперь с объяснениями и комментариями к увиденному: «Разумеется, на сцене вместе со мной должны танцевать сорок девять дев, и когда-нибудь так будет. Я организую школу, и мои воспитанницы будут петь под аккомпанемент хора, как это было в древнем театре».
Благодаря стараниям Иоганна Адольфа Михаэля в Мюнхене театр Дункан собрал обильный урожай прессы, на спектакли повалил народ, а впереди был еще и Берлин. Понимая, что во многом мюнхенский успех – дело рук профессора Фуртванглера, Айседора обратилась к нему с просьбой сопровождать ее труппу в Берлин. К сожалению, профессор был занят. Но, выслушав Айседору, он предложил кандидатуру своего друга профессора Корнелиуса, который представил бы берлинской публике Айседору, поведав о греческом хоре, и все бы было ничего, как вдруг в планы Дункан вмешалась сама природа.
Сколько было ее мальчикам, когда она только начала работать с хором? – 9—12 лет… они взрослели не по дням, бесясь от безделья и необходимости жить в чужой стране по чуждым им законам, питаться непривычной пищей и изнывая при этом от скуки. Целый день они бегали по гостинице, пугая постояльцев и катаясь на широких перилах лестниц или выпрыгивая в окна. Привыкшим к свободе и играм на воздухе, теперь им предлагали чинные прогулки по парковым дорожкам, при этом мальчикам рекомендовалось ходить парами, чуть ли не держа друг дружку за руки. Добавьте к этому маниакальную страсть Дункан к греческой одежде. То есть подростки были вынуждены выходить из гостиницы без штанов и нормальной обуви, что не могло не привлекать повышенного внимания, провоцировать любопытные взгляды и улюлюканье. Мальчики бесились от такой жизни, но ничего не могли с этим поделать. Они не знали языка, да и мудрено выучить язык, когда окружающие их взрослые говорит между собой на английском, а они путешествуют по Баварии и Германии.
Однажды, когда Айседора с сестрой выводили на очередную прогулку своих повзрослевших питомцев, навстречу им на своей лошадке выехала королева, за которой следовала небольшая свита. Увидав полуодетых подростков, королева вскрикнула от неожиданности, а ее лошадь шарахнулась в сторону, сбросив венценосную наездницу. Удивительно, что дело не дошло до полиции. В другой раз к мисс Дункан обратился директор гостиницы, в которой она и ее семейство с хором поселилось в Берлине. Оказалось, что бесштанная команда устроила дебош в столовой, сначала кидаясь в официантов бифштексами и затем оттеснив персонал к дверям кухни, под угрозой украденных со столов ножей требуя, чтобы им дали сырого лука, оливок и черного хлеба. Запрет на лук исходил от самой Айседоры, которая не желала, чтобы в театре воняло.
Изгнанные из одной гостиницы, они перебрались в другую, третью. везде повторялись гнусные шалости ее протеже, за тем исключением, что теперь они не удовлетворялись оливками и луком, а требовали подать им на стол вино.
Не желая привлекать внимание прессы к своим питомцам, Айседора купила квартиру в Берлине, куда были доставлены десять кроватей. Хор был нужен далеко не на всех выступлениях босоногой Дункан, так что, в то время когда зал рукоплескал стоя, скандируя «Танцуйте лучше “Голубой Дунай”», маленькие мерзавцы смывались из своих комнат и гуляли в местных пивных и греческих забегаловках, где курили, приучались к выпивке, кто-то находил себе развеселую подружку, а кто-то делал первые попытки зарабатывать на жизнь собственной молодостью и красотой.
