Не попросила, а поставила перед фактом, да еще не когда-нибудь, а в начале сезона, когда самое время работать. Странный поворот для человека, прекрасно понимающего, как важно не упустить золотое время. Но подобный поступок Дункан продиктован не захватившей ее волной бабьей истерики, как это можно было бы расценить, а единственно посещением ее вдовой великого композитора. Не имеющая представления о гастрольных сезонах, эта милая женщина просто появилась в репетиционном зале нашей героини, предложив ей погостить в Байроте, где они могли бы подробно обговорить возможность сотрудничества.
Посетить дом самого Рихарда Вагнера – легендарную виллу «Ванфрид», гулять по тем же дорожкам в парке, по которым гулял он, сидеть на любимой скамейке композитора, трогать его вещи… Айседора не могла отказать фрау Вагнер46 и, главное, себе самой посетить это священное место.
По свидетельству вдовы Рихарда Вагнера, ее муж ненавидел балет с его условностями, мечтая поставить «Вакханалию» и «Танец цветочных дев» скорее в народной традиции, нежели средствами полностью придуманного вычурного танца. Сама Козима трепетала от отвращения, представляя, как испоганят означенные сцены танцовщики берлинской балетной труппы. Козима бывала на выступлениях Дункан, но отчего-то не уловила, что во всех танцах Айседора присутствовала на сцене в единственном числе. Должно быть, разволновавшись, вдова действительно увидела целый взвод прекрасных нимф или просто посчитала, что попала на сольный концерт мисс Дункан и, кроме этого зрелища, есть и другие, большие спектакли, где рядом с непревзойденной Айседорой танцуют ее коллеги и ученицы.
Собственно, Козима Вагнер и приехала в Берлин, дабы уговорить Айседору и ее труппу станцевать в «Тангейзере». Ах, как же идеи этой восхитительной женщины гармонировали с мечтами самой Айседоры… ей бы такую школу, такой театр!
Поняв свою ошибку, Козима нимало не смутилась и тут же предложила Айседоре выступить с балетной труппой, на том условии, что госпожа Дункан, естественно, возьмет на себя заглавную партию. Но тут пришел черед упереться Айседоре, так как ее взгляды не позволяли исполнительнице «танца будущего» соприкасаться с балетом, каждое движение которого оскорбляло ее чувство красоты.
«Ах, почему еще не существует моей школы! – всплеснула руками Айседора, – тогда я могла бы привести вам в Байрот толпу нимф, фавнов, сатиров и граций, о каких мечтал Вагнер. Но что я могу сделать одна? И все-таки я приеду и постараюсь дать хотя бы слабое подобие чудных, нежных, сладострастных движений Трех Граций, которых я уже вижу перед собой».
В самом начале сезона, махнув рукой на гонорары, публику и прессу, Айседора действительно отправилась в Байрот, где поселилась в гостинице «Черный орел». Жаль, что приглашающая ее Козима не удосужилась предложить гостье одну из комнат своего дома, но Айседора и так была на седьмом небе от счастья. Ведь фрау Вагнер, что ни день, приглашала ее завтракать, обедать или провести вечер в приятной компании, которая состояла из писателей и поэтов, музыкантов и деятелей театра. В доме покойного маэстро гостили художники и философы, заезжали коронованные особы и постоянно проводились концерты и вечера, на которых выступали такие корифеи, как Ганс Рихтер47, Карл Мук48, Гумпержинк49 и любимый зять Козимы – Генрих Тоде50. Последнее время Генрих трудился над жизнеописанием святого Франциска, главы из книги он читал на вилле «Ванфрид» чуть ли не каждый вечер. Здесь всегда было много гостей, друзья, родственники, знакомые и просто почитатели творчества Вагнера гостили в доме Козимы неделями, тем не менее фрау Вагнер ни разу так и не предложила очаровательной американке комнату в особняке. И даже когда домашние концерты затягивались далеко за полночь, никто не просил ее остаться. Дело в том, что в особняке находился сын Козимы и Рихарда – Зигфрид51 – молодой человек на восемь лет старше Айседоры. Оба ладные и пригожие, много ли надо, чтобы весьма привлекательная девушка понравилась пылкому юноше? Что же до своего любимого чада, то, даже если бы он и несильно глянулся приезжей, ей должна была льстить сама мысль породниться со своим кумиром, войти в семью Вагнеров. Но тут следовало все как следует взвесить и подготовить. В случае если бы Айседора Дункан стала Айседорой Вагнер, Козима могла бы с чистой совестью начать задумываться о том, чтобы уйти на отдых, – архив ее великого мужа, его театр, его дело оказались бы в более чем надежных руках. В этом плане она больше доверяла сильной, пробивной и уже весьма знаменитой Айседоре, нежели своему рохле сыну. Поэтому Козима смотрела на гостью, как смотрела бы на потенциальную невестку, которой до брака не место в доме жениха. Сама Козима еще не забыла тех неприятностей, которые сопутствовали ее любви и жизни с Рихардом, своей раз и навсегда порушенной репутации, поэтому, обжегшись на собственном плачевном опыте, к будущей жене сына она предъявляла весьма строгие требования.
Едва поздоровавшись с гостьей, поинтересовавшись ее самочувствием и не устала ли она в дороге, Айседору повели на могилу Рихарда Вагнера, которая находилась в саду, у дома, собственно, она хорошо просматривалась из окон библиотеки. Величественная, с аристократическими чертами лица, Козима провела Дункан, как показалось вначале Айседоре, к круглой заросшей травой и цветами клумбе, – оказалось, что это и есть могила Вагнера. Вместе они постояли там, слушая птиц и доносящиеся из дома голоса гостей. В этот момент сразу несколько человек выбрались на полукруглый балкон второго этажа, Айседора слышала их, стараясь сосредоточиться на веселенькой клумбе. Не особенно любя кладбища, здесь она не ощущала того мистического ужаса, посещавшего ее всякий раз, когда ноги заносили девушку за кладбищенскую ограду и она вдруг оказывалась в окружении печальных надгробий. В доме Вагнера не было места смерти и тлену, как и во время жизни маэстро, его друзья собирались поговорить о литературе и музыке, выступить перед собранием, найти единомышленников. Неоднократно во время этих своих байротских каникул перед собравшимися танцевала и Дункан.
Меж тем в байройтском театре проходили репетиции опер: «Тангейзер», «Кольцо нибелунгов», «Парсифаль»; Айседора старалась не пропускать репетиций, выучив все тексты опер. Иногда на репетициях появлялся зять Козимы Генрих Тоде. Полностью поглощенный жизнью святого Франциска, он, так же как и Айседора, искал вдохновения в музыке Вагнера.
Когда он, задумавшись, бродил по пустому театру или грустил в темном углу ложи, друзья в шутку называли его святым Франциском, заклиная всех, кто оказывался в это время неподалеку, не мешать гению. При этом они шикали, умоляли и причитали так громко, что несчастный Генрих был вынужден бежать от них или, если у него это не получалось, проставлялся в буфете пивом, поднимая первый тост за святого Франциска.
Время между репетициями Айседора сидела со своими новыми друзьями в театральном буфете, привыкая к замечательному баварскому пиву и поглощая сочные, брызжущие соком сосиски. По вечерам, когда на вилле «Ванфрид» собиралось общество, она показывала тот или иной фрагмент из опер Вагнера, то обращаясь нежной, страстной Зиглиндой, то обманутой Брунгильдой… Танцуя, она поднималась на цыпочки, дотягиваясь до манящего ее кубка Грааля и падала замертво, произнося проклятия Кундри.
