С падением своего покровителя Айседоре и ее воспитанницам также пришлось спешно делать ноги. Все деньги, вложенные в греческий проект, были потеряны, кроме того, им приходилось теперь раз и навсегда отказаться от самой идеи когда-либо организовать школу в Греции.
В рекордно короткие сроки они погрузились на пароход и направились во Францию. В Париже дороги Айседоры и Вальтера разошлись навсегда, с бывшим возлюбленным уезжала Эрика Дункан.
Поняв, что Айседора проиграла, почти все ученицы разлетаются кто куда.
Россия. Есенин
Зимой 1921 года Дункан неожиданно для себя получает телеграмму от советского правительства: «…одно только русское правительство может вас понять. Приезжайте к нам; мы создадим вашу школу». Айседора, бросив все, собирается в дорогу. Это не гастроли, не временное турне, хотя все на этой земле носит временный характер. Оформив бумаги в Лондоне, она оставляет свои дорогие платья и меха, прихватив с собой лишь скромные туники для выступлений и самую простую одежду да взяв последнюю из оставшихся при ней воспитанниц – Ирму Дункан. Там, в далекой и прекрасной России она заживет новой жизнью, полной света и гармонии. Ее будут называть «товарищ», и она обретет новых друзей, вместе с которыми будет строить светлое будущее. Нарком просвещения Луначарский157 обещал ей содействие и школу на тысячу мальчиков и девочек. У нее снова будут дети, она полюбит их и обретет счастье.
«Когда Дункан объявила о своем желании ехать в Россию, поднялся вопль недоумения и негодования, – пишет в своей статье “Наша гостья” А.В. Луначарский, – Сначала газеты отрицали этот слух, потом приписали его непростительному чудачеству Дункан, затем начали клеветать, стараясь доказать, что Дункан не нужна больше Европе и Америке и что в Россию ее гонит растущее равнодушие к ней публики.
Это, однако, сущий вздор, и писавшие сами знали об этом. Как раз перед своим решением выехать в Россию Дункан получила чрезвычайно выгодное предложение поехать в Америку и Голландию, от которого, однако, со свойственной ей прямотой сразу отказалась. Леонид Борисович Красин рассказывал мне, что Дункан несколько боялась своего прощального концерта в Лондоне. Газеты уже подняли враждебный шум по поводу ее большевизма. Между тем на прощальный концерт собралось видимо-невидимо народа. Дункан была устроена огромная овация, которая косвенно относилась к России и явилась шумным одобрением публикой ее мужественного жеста».
Сергей Есенин и Айседора Дункан со своей приемной дочерью Ирмой
Кстати о счастье, но, раз уж собираешься отправиться в место, которое вся Европа называет не иначе, как «преисподняя», не худо бы узнать, «что день грядущий нам готовит?», и вот Айседора и Ирма идут к самой известной и дорогой лондонской гадалке, дабы та разложила карты, поворожила над свечой или прочитала свежие новости, начертанные при рождении ангелами на ладони.
– Вы отправляетесь в путешествие, – скрипит голос старой цыганки, дрожит пламя свечи, по стенам бессовестно бродят неизвестно чьи тени.
– Да. Отправлюсь, – кивает Айседора. – Начало ей нравится.
– Вас ждут странные переживания, неприятности. Вы выйдете замуж…
– Замуж?! – Давясь смехом, Айседора покидает гадальный салон. Какой еще брак? Да она всю жизнь говорит, что если женщина, прочитав брачный контракт, все же выходит замуж, значит, так ей и надо. Ну и глупые же эти гадалки! Привыкли, что все вокруг помешены на этом замужестве, вот и болтают без разбору.
– Увидите, – доносится до нее равнодушный голос. – Недолго ждать, скоро все сами и увидите.
Айседора и Ирма садятся на пароход и едут по Темзе из Лондона в Ревель, далее поездом до Москвы.
Прибыв в Москву в феврале 1921 года, Айседора устраивает свою первую пресс-конференцию, на которой заявляет: «Нас сильно пугали. В Париже ко мне пришли: бывший русский посол Маклаков158 и Чайковский159, однофамилец гениального русского композитора. Так вот, оба они, а этот Чайковский даже встал передо мной на колени, оба умоляли меня не ехать в Россию, так как я и Ирма на границе будем изнасилованы, а если нам и удастся доехать, то нам придется есть суп, в котором плавают отрубленные человеческие пальцы».
На следующий день по приезду, со всем русским радушием, Айседору и Ирму принимают у себя Луначарский и начальник Всеобуча Подвойский160. Радость от встречи есть, а денег на школу пока нет. Но Дункан не удивишь бедностью, видала она нищету, голодала, зато здесь ее любят и будут помогать, пусть чуть позже, но все же будут. «Я бежала из Европы от искусства, тесно связанного с коммерцией», – сообщает она своим новым «товарищам», после чего смело отправляется на поиск подходящего здания для школы, не на тысячу мест, а столько, сколько она сама сможет вытянуть на первых порах. Требуется арендовать помещение, сделать ремонт, провести отборочный конкурс.
Правда, на этот раз все гораздо сложнее, с точки зрения Европы, Советская Россия – ад, ад в который легко попасть, да трудно выбраться, и если Дункан пожелает спуститься туда, вполне возможно, что после ни один импресарио не согласится работать с ней. А если и найдется такой безумец, зрители откажутся посещать ее спектакли, и все пойдет прахом. Но Айседору уже не остановить – революционная Россия представляется ей царством Будды и Христа – миром равенства, братства и любви.
На этот раз Россия встречает Айседору праздничной демонстрацией с красными знаменами, музыкой, криками «Ура». Не в ее честь, во славу революции. Но это и не важно, за то время, которое понадобилось для того, чтобы добраться от вокзала до гостиницы, машина, везущая Айседору и Ирму, несколько раз останавливалась, пропуская толпы поющих, радостно выкрикивающих что-то, даже пляшущих на улицах людей. Было такое ощущение, что теперь тут всегда будет слышно веселое пение, хмельное гуляние, невероятная, невозможная радость…
А потом встреча с Луначарским, его попытки обратиться к Айседоре «мисс Дункан», «мадемуазель?».
«Товарищ Дункан, – помогает она смутившемуся ее реакцией Анатолию Васильевичу, – теперь только так».
Денег в обрез, в стране разруха, Айседора и Ирма ищут в городе помещение, пригодное под школу, пока за дело не берется сам нарком, который и привозит Дункан во дворец Балашова на Пречистенке. Золоченая мебель, оранжерея с пальмами. В спальне Айседоры широкая роскошная кровать под балдахином, напротив которой картина неизвестного художника – три ангела со скрипками. Один поразительно похож на Сергея Есенина. Но его Айседора пока еще не знает, а следовательно, не может обнаружить и сходства. Время от времени она кидает на картину печальные взгляды, ангел поразительно похож на ее погибшего сына Патрика.
Вокруг все очень красиво, роскошно, хотя Дункан, мечтала, что ее школа будет оформлена в новом, революционном стиле. Но да дареному коню в зубы не смотрят, и кто его знает, пойдут дела, может быть, советское правительство пожелает пригласить для работы Крэга, и тогда он, по старой дружбе, поможет Айседоре привести в порядок этот дворец из тысячи и одной ночи. А пока приходится все решать самой.
