Я вышел в ночь, яркий свет фонарей освещает площадь перед
аэропортом, тускло блестят, как панцири гигантских жуков, крыши автомобилей. На
стоянке сразу замечают таких спешащих или опаздывающих. Из ряда ожидающих в мою
сторону метнулась «Волга», остановилась как вкопанная.
Высунулся краснорожий мужик с продувной рожей.
– Хозяин, куды гнать?
– В Южное Бутово, – велел я.
– Ого, – сказал он, – это ж будет…
Когда он выговорил сумму, в его глазах была готовность
отступить на заранее заготовленные позиции и назвать цифру поменьше, но я лишь
махнул рукой.
– Гони.
– Бу сделано, хозяин! – сказал он с облегчением.
Машина рванулась с места, будто под отечественным капотом
мотор от феррари, а с госстоянки нас провожали угрюмыми взглядами таксисты. Есть
вещи неизменные: лучшие места принадлежат частникам, как при советской власти,
так и при всех последующих.
Мужик гнал машину умело, скорость превышал вдвое, но когда
антирадар высветил что-то нехорошее, мы прошли мимо затаившихся гаишников чинно
и едва ли не на цыпочках, а потом снова рванули во всю ивановскую, водитель
только косился иногда на экран антирадара.
Десять минут от Шереметьево до Окружной, тридцать по
Кольцевой, пробок в это время суток нет, водила на Окружной с наслаждением
выжал все, что могла дать машина, и уже не покидал левый ряд. К счастью, в этот
час машин мало, да и те больше на правых полосах, а если далеко впереди
показывалась какая машина, обычно крутая иномарка, водитель требовательно мигал
фарами, а если уступали лыжню недостаточно быстро, ухитрялся проскакивать по
узенькой полоске у самого бетонного забора и так подрезал нахала, что тот в
панике дергался, его несло направо через все восемь полос.
Я посмотрел на часы, спросил:
– Связь с Инетом есть?
– Обижаешь, хозяин, – ответил водитель, не
поворачивая головы, но глаза довольно заблестели. – Прямо перед тобой
панель… Всего десять долларов за пользование.
Пластина подалась в мою сторону легко, одновременно
засветился жидкокристаллический экран. Я вошел в Инет с первого нажатия
клавиши, здесь пароль вводить не надо, сохранен, настучал адрес моего сайта.
Высветилась заставка сразу же, хотя здесь всего лишь через спутник, быстро
набрал код сайта, сбившись только раз, вот она, моя главная директория, вот прога
замены пароля…
Я отстучал набор цифр вперемешку со словами, с облегчением
вышел из Инета. Водитель краем глаза посматривал, как я выключил и задвинул
встроенный ноутбук обратно.
– Полегчало?
– Есть такое, – признался я. – Ты… вот что,
не гони так. У меня уже ничего не горит.
– Успел погасить? – поинтересовался водитель. И,
не дожидаясь ответа, сказал: – Кого я только не возил, как-нибудь книгу напишу…
В метро да на улице таких людёв не встретишь. А на самолетах простые слесари не
летают. Ты вон, вижу, из непростых…
– Зато слесарь, – согласился я. – Давай в
правый ряд, скоро съезд с Окружной.
– Знаю, – ответил он бодро. – Не впервой и в
Бутово, я тут бывал, когда первые дома закладывали…
Он казался то простым таким хитреньким мужиком, то вдруг в
его речи проскальзывали странные обороты, совсем не нижнего уровня. Я косился
на одутловатое лицо, небритое, с мешками под глазами, лицо выпивохи и бабника,
но в какие-то моменты как будто видел то, что под этим слоем жирка и помятой
кожи: тугие мышцы, сжатые челюсти, острый взгляд, словно в водилы подался
недавний спецназовец, уволенный за какие-то проступки.
Поколебавшись, я взял с подставки шоферский мобильник,
потыкал пальцем. После первого же гудка услышал щелчок и усталый голос:
– Слушаю.
– Привет, Кристина, – сказал я. – Я уже в
Москве, еду из Шереметьево. Твои хозяева тебя выдали… но это мелочи, верно?
На том конце беспроводной связи после паузы голос сказал
почти шепотом:
– Прости…
– Ладно, – сказал я. – У тебя какое звание?
Не меньше полковника, верно?.. Значит, какое-то образование в самом деле
имеется. Дуй ко мне, появилась срочная работа.
Я слышал ее дыхание в мембране, потом раздался недоверчивый
голос:
– Ты… что ты задумал?
– Решил удавить тебя своими руками, – ответил я.
На этот раз пауза была совсем крохотная. Я услышал легкий
нерешительный вздох, затем тихий голос:
– Лечу.
Водила посматривал на меня искоса, но помалкивал. Похоже, в
самом деле возил самых разных людей, а разговоры по мобильнику и раньше иной
раз звучали достаточно загадочно и устрашающе.
На въезде в Бутово мы ухитрились нарушить еще пару правил, в
том числе и ограничения в скорости, но милицейской машины не видно. Свернули на
бульвар Ушакова, я указал на дом. Водитель напоследок щегольнул, проехав
напрямик едва ли не на двух колесах по пешеходной дорожке. Я щедро расплатился,
он довольно хмыкнул, хорошо, когда сразу долларами, других у меня сейчас и нет,
машина круто развернулась к дороге, а я влетел в подъезд.
Кодовый замок, удивленный взгляд консьержки, мелькнули
ступеньки, почтовые ящики на стене. Над шахтой лифта пошли двигаться огоньки,
очень надолго замирая в каждой ячейке. Я переминался с ноги на ногу, едва не
подвывал, как человек, который из последних сил зажимает кольцо ануса, чтобы
содержимое прямой кишки не вывалилось в штаны.
Наконец двери лифта распахнулись, я тут же оказался внутри
кабины, торопливо нажал верхнюю кнопку, фу-у, наконец-то двинулись с
неспешностью черепахи вверх. На своей площадке едва не отпрянул обратно в лифт:
целая толпа, все возбужденно галдят. Дородный милиционер черкает в блокноте,
лицо скучающее, слегка брезгливое. Увидев меня, кивнул.
– Здравствуйте! Старший лейтенант Онищенко, участковый
инспектор. Вы из шестьдесят седьмой квартиры, верно?.. Я еще помню, у вас
собака такая страшная…
– Собака у меня милая и красивая, – возразил я
нервно. – Что случилось?
– Вы знали Томберга, – спросил он, – жильца
из квартиры на вашем этаже?..
– Знал, – ответил я упавшим голосом. – Но…
что с ним?
– Оставил записку, – ответил участковый. –
Обычное «Прошу никого не винить, по собственному хотению». Но там еще одна
странная приписка…
– Какая?
– «Закрыто последнее издательство, – процитировал
инспектор, заглядывая одним глазом в блокнот. – Жить незачем»… Это что
значит?
– Не хотел жить на пенсию, – ответил я сдавленным
голосом. Невидимая рука схватила меня за горло и сжала. – Он хотел…
работать. Извините…
Деревянными шагами я направился к двери, отпер, ноги понесли
едва ли не вслепую через общий коридор, кое-как вставил ключ в замочную
скважину. Не успел я со своим Главным романом. Не успел!.. Томберг остался бы
жив, чувствую. Да что там чувствую, знаю. Всегда медлим, всегда опаздываем, а в
результате имеем… что имеем.
