…а эта чистая душа зудит, что я должен свято относиться к
буквам! К буквам, которые придумали финикийцы или еще какие-то вымершие народы,
что не видели всего этого сверкающего великолепия современного мира. К буквам,
которые выбивали на скалах, чертили на глиняных пластинках… И вот я должен
только ими пользоваться в своем современном мире, полном самолетов, лент шоссе,
скоростных машин, авианосцев, космических кораблей, тех же компьютеров,
Интернета! Идиот, добрый, хороший, замечательный идиот. Красивый, благородный,
возвышенный и очень симпатичный мне идиот с так называемым высшим образованием.
Для идиотов этот диплом как бы индульгенция на непогрешимость и выставление
своего мнения, как единственно верного.
Нет, как чешет этот миляга, как чешет! Чувствуется, даже сам
не думает, что говорит. Думал бы, запнулся бы хоть раз. Я, кстати, к буквам
отношусь как раз свято, как к боевым ветеранам, что тысячи лет воевали,
истекали кровью, упорно защищали культуру, сохранили и передали нам. Но мы
будем полными ничтожествами, если так и не возьмем ношу на свои плечи, не
отправим ветеранов на заслуженный отдых. Я, например, уже взял. У меня старые
буквенные книги хранятся на сидюках, цифровая запись, там они вечны, страницы
не выгорят на солнце, каптал не истреплется. А культуру развивают и несут
дальше в тысячи раз более мощные и емкие единицы информации – импы. Не враги
буквам, а всего лишь их потомки. Более развитые. Как вон тот стремительный
«мерс» не скрывает, что он – потомок тихоходной кареты. А вон тот пронесшийся
«Икарус» – потомок вместительной телеги.
Я кивнул на плиту:
– Кофе, Петр Янович?.. По чашечке?
– Да я и так вас отрываю, Володенька…
– Ничего, – заверил я, – у меня как раз
перерыв. Писатель ведь и думать должен, не только же писать?
– Да-да, совершено верно…
К кофе я сделал бутерброды с икрой, постарался побольше,
Томберг смущался, отнекивался, но раз согласился на кофе, то придется освоить и
бутерброды, а что великоваты, так это мой промах, не умею делать изящные, руки
кривые. Мы пили кофе, крепкий, ароматный, Томберг все косился на мой раскрытый
ноутбук, осведомился в который раз:
– А я вам точно не мешаю работать, Володенька?.. У вас
компьютер включен…
– Сам отключится, – отмахнулся. – Он такой,
еще три минуты, и сперва – скринсейвер, потом вовсе слипер. Просто с ноутбуком
несколько удобнее…
Томберг отхлебывал кофе мелкими бережными глотками. Глаза
его время от времени бросали уважительные взгляды на этот навороченный ноутбук.
– Я помню, – сказал он с благоговейным
ужасом, – как совсем еще недавно пересел с пишущей машинки за клавиатуру
компа! Сперва барабанил, как и на машинке… Где-то с год, честно! Лишь потом
как-то осмелился поэкспериментировать в том же текстовом редакторе… Ну,
увеличил-уменьшил размер гарнитуры, сменил пару раз сам шрифт, попробовал
разные…
Я спросил с почтительным интересом:
– А что, до этого не пробовали?
Томберг признался:
– Нет. Боялся. Понимаете, на машинке шрифт и размер
букв не поменяешь… А комп казался страшной штукой. Помните, как чуть что, я
вопил: Володенька, помогите!.. Вы являетесь, аки ангел, и говорите, вздыхая,
что надо, мол, вытащить дискетку из дисковода, тогда и загрузится… Или, что я
ногой выдернул шнур под столом, потому комп не включается… Словом, осмелел,
начал пробовать, что за страшные такие опции, как «Буквица», «Правописание»,
«Автоформат»… И вот тогда-то как обухом ударило… А ведь, подумалось, автор
теперь может сам не только набивать текст, но и участвовать в оформлении своей
книги! Сам может верстать, сам готовить ее такой, какой хочет видеть, и в таком
виде сдавать уже в типографию. Надобность в издательстве отпадает вовсе! Я имею
в виду издательских техредов, корректоров, огромное число технического
персонала, что с линейками в руках толпой доводят рукопись до того момента,
когда ее можно нести в типографию. А у меня это все делает комп. Вернее, я сам
с помощью компа. Все технические редакторы, очень важные и высокооплачиваемые
персоны в издательствах старого типа, отмерли, вы очень верно говорите, как
извозчики или изготовители кнутов!
Я слушал с вялым интересом, старые пердуны всегда любят
порассказывать о своих дремучих временах, но Томберг не просто старый пердун,
он в самом деле автор божьей милостью, которого я в детстве читал с жадностью.
Томберг вдруг прервал себя на полуслове. Взглянул внезапно
помрачневшими глазами.
– Володенька, но что же дальше?.. Что дальше?
– Жизнь, – ответил я.
– Но как же… Как же?.. Я уже сам – издательство, а
типография – всего лишь печатный станок. Там печатают то, что я принесу. И что
оплачу, естественно. Уже это страшно… Но ведь книгу теснят со страшной силой!
Теснило кино, потом – видеомагнитофоны, компьютерные игры, теперь фильмы на
дисках. Говорят, уже появились какие-то видеокниги. Я слышал о них в новостях,
но, признаться, так и не понял.
Я сказал осторожно:
– Все развивается, Петр Янович.
– Но не регресс ли это?
– Полагаю, нет.
– Вы уверены? Ведь с развитием техники природа человека
лучше не стала!.. А вот ухудшиться – ухудшилась, это не только я говорю.
Все больше народу, мелькнуло у меня в черепе, переходит на
чтение с экрана. Писатели отчаянно увеличивают количество выпускаемых романов,
чтобы как-то прокормиться. Понятно, качество падает. А потребители все больше и
больше предпочитают сперва просмотреть в html, а уж потом покупать самое
лучшее. Сперва это была одна книга из десяти, потом из ста… А когда дойдет до
того, что читатель начнет покупать одну из тысячи прочитанных в Интернете, то
книгопечатание умрет полностью. Как и писатели старой формации.
Вдруг он едва не поперхнулся остатками кофе. Глаза стали
круглыми.
– А сегодня я еще одно гадкое слово встретил, –
сообщил он потрясенным шепотом. – Инфисты!.. Разрастается букет из
сорняков дурацкого новояза!
Я смолчал, отстает Томберг. Это слово придумал я, чтобы не
употреблять длинное словосочетание «специалисты по информационной войне».
Сперва я экспериментировал со словами: «информбоец», «информсолдат», но,
во-первых, мы не солдаты, а суперпупергенералы, во-вторых, все равно хреново. А
«инфист» неожиданно прижилось, тем более что странным образом распадалось на
два английских слова «ин» и «фист», что порождало толкования и замысловатую многосмыслицу,
иногда весьма игривую.
Уже через неделю после появления моей статьи с этим термином
я встретил его в работе известного профессора Завадского, а еще через месяц его
употребляли всюду, как ставшие привычными: драйвер, хард, софт, чип, оцифровка,
Инет… Сейчас слово «инфист» знают и пользуют уже во всем мире.
Томберг аккуратно опустил пустую чашку на блюдце, поднялся.
