– Ну и к чему это? – спросил я угрюмо.
Голос в трубке сказал с теплотой:
– А вы совсем не обратили внимания, что в перекрестье
прицела именно вы?.. Еще и высунулись сейчас… Другой бы шмякнулся брюхом на
пол, ерзал бы, выискивая место позащищеннее… Это у вас храбрость или дурость?
Я буркнул:
– А вам не все ли равно?.. Должно быть понятно, что мне
по фигу ваше прицеливание.
– Это уже понятно, – протянул голос. – Но,
может быть, здесь и расчет?.. Понимание и расчет?
– Какой?
– Что стрелять не будем, это однозначно, как говорят
малограмотные. Иначе зачем такая демонстрация?.. Уверяю вас, это только самый
краешек нашей мощи. Мы в состоянии достать любого… почти любого даже в
подземном бункере. Вы – отважный человек, но и вы понимаете, что если можно
сохранить голову, то лучше ее сохранить.
Внизу народу собиралось все больше, наконец с воем
примчалась милицейская машина, остановилась в сторонке. Фигурки в синем
высыпали и что-то выкрикивали в рации. Хозяин бара с бодигардами оказался
смелее всех, уже метался вокруг останков джипа, орал, грозился всех поубивать,
а милиция наконец начала обносить место взрыва пестрой лентой.
– И что вы хотите? – спросил я снова.
– Сотрудничества, – сказал голос чуть
тверже. – Вы успели себя показать как специалист по инфовойне. Мы оценили,
так как в одной из операций ваша работа косвенно ударила и по нам. К счастью,
только косвенно, да и не по нам, а по одному из наших партнеров, но вашу мощь
оценили… Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами. Называйте вашу цену. Я
не думаю, что наш босс станет торговаться…
– Кто вы, конечно, не скажете?
– Вообще-то могли бы… но разве это важно?
– Тогда чего конкретно хотите?
Донесся легкий шелест, словно на той стороне провода вблизи
мембраны развернули бумажку. Голос сказал все так же вежливо, уверенно, но я
чувствовал, что глаза говорящего быстро пробегают текст. Возможно, даже
отпечатанный не на принтере, а накарябанный от руки:
– Нас прежде всего интересует повышение симпатии
населения… к дисциплине. Возвращение таких ценностей, как субординация,
уважение к старшим… в том числе и к старшим по званию… Откат к старым ценностям
порядочности, девичьей стыдливости… Разгулу сатанинской дерьмократии надо дать
отпор, а это, как мы понимаем, можно только через утверждение других ценностей.
Но в будущем мы не видим такие ценности, зато в прошлом были на высоте… Как и
духовность, православие, соборность…
Я прервал:
– Мне все понятно, кроме духовности и соборности. Вас
это удивит, но вовсе не стоило взрывать джип этого кавказца, чтобы убедить меня
делать то, что я и без того делаю. Но вот православие вы не заставите меня даже
упомянуть. Без духовности и соборности тоже обойдемся. Я не работаю с миражами.
Так можете и передать своему боссу.
Голос в трубке сказал задумчиво:
– По крайней мере, мы начали разговор. Теперь осталось
утрясти статьи договора по пунктам…
– Никаких договоров, – отрезал я. – Вы еще не
поняли? Я не принимаю заказы. Я просто вам сообщил, что ваше пожелание мне не
кажется странным, так как и без ваших пожеланий работаю в близком направлении.
Голос сказал осторожно:
– Вы многое теряете… Оплата очень высокая, а вам,
оказывается, не придется даже стараться. Вы походя возьмете и виллу на
островах, и солидный счет в швейцарском банке, и хороший особняк за городом в
элитной зоне… Подумайте, стоит ли вот так?
– Стоит, – ответил я зло. – Кто принимает от
кого-то деньги, тот сразу теряет независимость. И даже дар творца. За деньги
могут работать даже мастера, но не… не я.
Голос сказал медленно:
– Мне нужно прерваться… для доклада. Но не думаю, что
моему заказчику это понравится.
– Ему ничего другого не останется, – ответил я
грубо. – Либо человек, который работает… по близкому направлению, либо…
труп? Вы хотите сказать, он будет долго думать над выбором?
Я отключил связь, а потом подумал и отключил телефон вовсе.
Глава 11
На самом деле меня, конечно, трясло. И хотя умом понимаю,
что смысла убивать меня нет, но ум – это то, что приписываем машинам близкого
будущего, а не свойство человеков, которыми движет все, что угодно, но только
не ум или даже разум. Этот неведомый босс может оскорбиться, что я не ухватил
подачку в виде счета в швейцарском банке. Одно слово человеку на крыше, а тот
лишь слегка согнет указательный палец на спусковом крючке…
Черт, а что же камеры фэйс-контроля? Они стоят на всех перекрестках,
на входах в метро, на стадионы, в кинотеатры, во все учреждения. Даже на
окраинах ставят так, чтобы невозможно проскользнуть под стеночкой. На площадях,
где собираются митинги, вэбкамеры сканируют лица всех участников, передают по
Инету в банк данных, где за секунды сверяются с портретами разыскиваемых
преступников.
Сейчас, в век Инета, нарушителю схорониться почти
невозможно, разве что уйти в леса, или же в Харьков, где вэбкамеры поставили
только на входе стадиона, но в моем случае эти вездесущие камеры, увы, не
помогут. Я не могу дать описание внешности, хотя, конечно, разговор записан,
эта функция современных телефонов пашет во всю, это дефолтно, а искать в
инструкции, как отключить – в лом. Правда, даже я могу пропустить свою речь
через модулятор, никакие аналитики не отыщут первичный тембр. Хотя можно искать
по другим параметрам, ведь клиент наговорил очень много. То ли лох, что
маловероятно, то ли чересчур уверен в своем могуществе.
Остаток ночи спал хреново, хоть и не кисейная барышня,
мерещилась какая-то хрень, горят города, в небе сталкиваются огромные самолеты,
потом на горизонте медленно поднялся оранжевый гриб в наростах, похожих на
гнойные нарывы. Я смотрел в ужасе, не мог отвести глаза, хотя понимал, смотреть
нельзя, ослепну, надо прятаться, сейчас меня пронижет поток смертоносной
радиации…
Проснулся, весь дрожа, перед глазами тускнеет и размывается
этот зловещий гриб, сердце колотится, как у бегуна на последних метрах
дистанции. Барбос дрыхнет возле дивана, не собирается менять привычек, хотя я
спросонья периодически наступаю то на лапу, то на ухо.
– Кофе, – сказал я хрипло. На кухне тихо, что
значит, даже мой голос электроника не распознала, я повторил громче: – Кофе! А
то прибью!
Зажужжало, послышался треск размалываемых зерен, щелкнул,
включаясь, тостер, а я пробрался в ванную. Горячая и холодная вода попеременно
согнала остатки сна, однако я чувствовал, что даже крепкий кофе вряд ли
взбодрит настолько, чтобы прогнать тревожное настроение.
Звякнул телефон, голос Кристины произнес, даже не произнес,
а прощебетал игриво-весело:
– Владимир Юрьевич! Везу договоры!.. Я никого не выгоню
из вашей постели?
