– Как читают лекции?
– Что читать.
– О том, как работать инфисту.
– Такой методики нет, – объяснил я. – Не
говоря уже о том, что я – писатель, а не лектор. Никогда этим не занимался. Да
и не тянет.
– Мы знаем, – сказал Кричевский, – что вы
учите молодежь из своей группировки, как писать правильно. То же самое можете в
любой произвольной форме рассказать нашим слушателям. Уверяю вас, оплата вас не
разочарует.
Я скептически фыркнул.
– Сомневаюсь. Работники бюджетных организаций получают
немного.
Он кивнул.
– Абсолютно верно. Но я берусь найти спонсора, который
будет доплачивать. Уверяю вас, доплата превзойдет все ваши ожидания.
Я посмотрел на их лица. Эти люди не отстанут. Но, возможно,
это и есть компромисс, что их устроит, и не очень будет напрягать меня? Но
самое главное, о чем пока молчу, эти люди смогут защитить от всех
доброжелателей, которым просто необходимо мое участие в их партиях, движениях,
организациях.
– Но сами вы представляете, – поинтересовался
я, – чего хотите? Мне кажется, простите, не очень. Иначе бы пригласили не
меня, а настоящих преподавателей. Профессионалов.
Нам принесли еще кофе и бутерброды, некоторое время
отхлебывали, откусывали, довольно жмурились. Наконец Ищенко посмотрел на
Кричевского вопросительно, тот слегка наклонился ко мне через стол, придавая
голосу доверительность.
– Мы хорошо себе представляем, чего хотим. Потому
именно к вам. Хотя информационные войны идут с библейских времен, они все еще
штука новая, непонятная. Всегда на первых ролях стояли более ясные простым
мозгам военных обычные виды вооружения. Но сейчас, когда обычное применять
как-то нехорошо… вот так сразу, полыхает информационная война. К которой,
признаться, мы не готовы. А специалистов нет вовсе.
Я развел руками.
– Вы могли убедиться, что из меня специалист – никакой.
У меня нет методик, я даже не владею терминами, которыми так легко и просто
щеголяют привычные… э-э… сотрудники.
– Никакой специалист?
– Да, – подтвердил я. – Я – самоучка.
Он грустно улыбнулся.
– Ну и что? Мы же с вами понимаем разницу… Они умные и
начитанные сотрудники. По два диплома, а то и по три. Знают по шесть языков.
Литературу – от Гильгамеша до Васи Пупкина. Они вас могут презирать… да и
презирают, если уж откровенно, вы не укладываетесь ни в какие их рамки. А раз
не укладываетесь, значит – бездарь. А читает вас народ взахлеб лишь потому, что
он весь – туп, глуп, неразвит, спивается, деградирует… Лишь немногие понимают,
что раз уж вы – чемпион, пусть даже непонятно, как и почему, то надо изучать
именно ваш опыт, а не тех правильных авторов, которых прочел и тут же забыл.
Так что мы будем изучать ваш опыт. Опыт чемпиона, рекордсмена, опыт победителя!
От вас всего лишь требуется рассказывать, как лично вы добились успехов. Какими
приемами.
Ищенко добавил хитро, по крайней мере так наверняка считает:
– А может, вам просто хочется быть единственным и
неповторимым?
– Я и так неповторим, – ответил я. – Даже,
кстати, вы тоже неповторимы.
Он уловил иронию, кивнул:
– Я о другом. Не страшитесь, что быстро подрастут молодые,
сильные, а вы их вооружите методикой… с которой вас свергнут с первого места?
Я вспомнил свою Главную Книгу, усмехнулся. Уже не свергнут.
– У меня нет методики, – ответил я. – Хотя,
разумеется, как у всякого профессионала, есть излюбленные и отточенные приемы.
Только полнейшие придурки полагают, что профессии слесаря, инженера, банкира
или политика надо учиться, а вот писательство – это от Бога. Как бы ни был
талантлив от рождения пианист, но его подолгу учат бренчать на рояле, а потом
он еще часами терзает соседей гаммами… То же самое и в профессии писателя. Надо
не просто уметь писать буковки, но и знать, как их расставлять, чтобы вызвать у
читающего нужное вам воздействие… Словом, с немалым сомнением и большой
осторожностью я… принимаю ваше предложение. Но что же я буду читать?
– Курс лекций, – ответил он с преувеличенной
живостью.
– Каких?
Он ответил почти так же уверенно:
– По литературе.
– Ну, знаете ли, – ответил я, – для чтения
лекций уже много книг навыпускали, каждый автор пытается казать что-то умное,
посмотрите. У вас свои… особености, вот и подгоните под свой профиль.
Он отмахнулся.
– Они будут читать по книгам, которые вы напишете. На
то они и профессора. А вы – творец! Нам повезло, что удалось вас пригласить на
встречу. Читайте и говорите им все, что хотите. Вам карт-бланш.
Я осведомился:
– А это не будет выглядеть… э-э… несколько странно?
Они переглянулись, Кричевский широко и с некоторой ехидцей
заулыбался.
– Нисколько. В программу обучения наших… семинаристов
хотели еще всобачить и курс археологии. Представляете? Не волнуйтесь, ваш курс
лекций по литературе как раз втиснется между рукопашным боем и стратегией
танковой атаки.
Я поежился.
– Ну и соседи… Они ж меня сплющат, как ломоть ветчины
на бутерброде!
– Главное, чтобы курсанты переварили, – ответил он
неожиданно серьезно.
Я пожал плечами.
– Я привык объяснять на пальцах. Некоторых это
шокирует, но я ведь не вижу, кто умный, а кто дурак?.. Это каждый из вас
держится в своем кругу: домохозяйки с домохозяйками, собачники – с собачниками,
а мне нужно накрыть выстрелом всех, я ж бью по квадратам, не глядя! Потому все
на пальцах, как с идиотами… Чтобы поняли даже те, у кого слюни до полу.
– Отлично! – вырвалось у Кричевского. Похоже, он
почему-то сильно сомневался в моем согласии. Или считал своих коллег как раз
идиотами, которым надо непременно на пальцах. – Великолепно!
– Но только, – предупредил я, – я не
представляю на утверждение никакие планы лекций, никакие ссылки на авторитеты,
никакие методики предшественников.
Кричевский торопливо кивнул.
– Уладим.
– Вам дан карт-бланш?
– Нет, – ответил он, – но зато сказали, что
вас нужно привлечь любой ценой.
Ищенко встретился со мной взглядом и слегка кивнул. Да, мол,
любой.
– Кстати, – сказал он неожиданно, – с теми
ребятами из движения «За Родину!» мы уже уладили. Вас они больше не потревожат,
мы им пообещали пару очень знатных генералов в качестве гостей. Вообще-то
неплохое движение. Но вас мы им не отдадим.
Он улыбнулся почти дружески, но мой висок ощутил холодное
прикосновение пистолетного ствола.
