– Очень важный договор? – спросила она светским
голосом. – Володя, не пои меня своим гадким кофе, как ты всегда делаешь!..
Принеси стакан холодной воды… Любой, хоть нарзану!.. И я оставлю тебя работать
в такую жару.
Кристина кивнула, глаза ее бежали по строчкам договора.
– Да, – сказала она отстраненно, – очень
важный… Речь идет о больших деньгах… очень больших. Автору достанутся совсем
крохи, но он рад, что деньги-то большие!.. На Западе авторы, рангом даже ниже
господина Факельного, получают за каждую книгу пятнадцать-двадцать миллионов
долларов. У нас, конечно, масштабы меньше, но не настолько, чтобы он получал
пятнадцать-двадцать тысяч…
Карандаш ее легко порхал, ставя галочки, подчеркивая, обводя
наиболее важное, зачеркивая повторы или неприемлемое, а Марина сказала с
деревянной улыбкой:
– Да-да… не в тысячу же раз!..
Но глаза ее сказали, что она считает Кристину не моим
литагентом, а литагентом издательства, те ворочают миллиардами, а такие
красивые пираньи могут быть только там, возле крупных денег, а писателишка им
на один острый зуб.
Вода в стакане пузырилась, сразу усеяла стенки блестящими
шариками. Марина пила мелкими быстрыми глотками, морщила нос. Взглянула на
часы, в глазах уже вертятся цифры калькулятора: раз уж я занят, то куда пойти и
с кем, на каких условиях. На меня взглянула, как на проигравшего, с такой
красоткой у меня нет шансов, подпишу все, что подадут эти холеные руки, а если
где-то заартачусь, то хищная красотка ради дела вскинет на мои плечи свои
роскошнейшие ноги, и тогда все, подпишусь даже на работу дворника перед своим
же домом.
Я закрыл за нею дверь, а когда сразу же сходил за кухню за
двумя стаканами охлажденного сока и вернулся в комнату, Кристина уже снова без
майки, но глаза по-прежнему очень по-деловому пробегают взглядом по тексту
договора.
– О, спасибо, – сказала она, принимая сок. –
Какая адская жара… Сколько она продлится?
– Синоптики могут пообещать и мороз с метелями, –
ответил я. – Если спонсором выступит магазин дубленок.
Она пила медленно, наслаждаясь каждым глотком. Я ухитрялся
почти не смотреть на ее изумительной формы грудь, Кристина откинулась на спинку
кресла, молочные железы приподнялись и двумя раскаленными стволами лазеров
нацелились мне в губы. В серых глазах заблистал смех.
– Простите, – сказала она смиренно, – я испортила
вам секс… В такую жару воздержание особо мучительно. Но если вам это уже
начинает мешать… в смысле, течению ясной мысли, то я к вашим услугам.
– Спасибо, – буркнул я, – как-то обхожусь.
– Да, – согласилась она, – «Тайд» отстирывает
все. Но если возникнет желание – только свистните.
– Свистну, – пообещал я.
Так свистну, добавил про себя, что глаза у тебя, красивая
сучка, на лоб вылезут. Никто мне еще так нагло не предлагал это дело, да еще в
таких медицинских терминах. Чувствую себя последним гадом. И каким-то
проститутом, хотя предлагает она, но чувствую себя гадом я, почему?
Вообще в отношении Кристины желание возникло только однажды,
да и то странное: как будто бы я после ссоры с нею схватил ее, связал и грубо
истрахал во все дыры и полости. Но проснувшись окончательно, устрашился, что
это уже какая-то перверсия – связывать женщину. Это свидетельство моей
беспомощности, что ли, а там рукой подать и вообще до гомосекства или еще
каких-то крайностей… наверное, рукой подать.
Во всяком случае, мой тренированный мозг больше не позволял
себе таких вольностей, а на обнаженные прелести Кристины смотрел холодно,
горячая кровь к гениталиям не приливает. Почти не приливает, а когда все-таки
туда устремляется горячая волна, я умело направлял ее на сдерживание радикальных
исламистов, а то и вовсе начинал усиленно думать о своей Главной Книге… Да
лучше я опущусь на пару этажей и трахну Нюрку, простую и податливую девку, ее
трахает все мужское население дома, со всеми она в хороших отношениях и,
главное, никого ни к чему не обязывает.
Кристина, по-моему, так и не врубилась, почему не
накидываюсь, раз уж такой сладкий кусок мяса подкладывает под самый нос. Другой
сам бы подбивал клинья, истекал слюной, юлил бы и скулил, а тут холодноватый
отказ…
У меня вообще вся жизнь на бутербродах, хотя иногда
заказываю что-нибудь шикарное в ближайшем ресторане. С доставкой на дом. Мои
гонорары позволяют жить безбедно, даже очень безбедно, а если вдруг
оказывается, что в квартире нет даже хлеба, а в холодильнике при тугом бумажнике
хоть шаром покати, то это лишь придает жизни некоторое обаяние.
На этот раз в холодильнике мясо и фрукты из самого дорогого
супермаркета, всякие салаты, деликатесы и прочая хрень, чтобы произвести
впечатление на непьющих женщин. Я слышал, как на кухне зашумела вода, Кристина
внесла в широкой вазе оранжевую горку виноградных гроздьев.
– Я все правильно сделала? – спросила она
осторожно.
– Ну, наверное, – ответил я рассеянно. – Я не
спец по ритуалам.
– Простите, Владимир Юрьевич, я не слишком вам мешаю?..
Может быть, мне приходить до или после вашего творческого периода? Одни пишут,
как я слышала, утром, другим только по ночам…
– У меня другой стиль, – отмахнулся я. –
Помните, Хемингуэй писал в кафе? У меня обычно жвачник включен… Иногда даже
второй комп пашет.
– Чудесно, – сказала она с облегчением. – А
то я чувствовала себя виноватой. А так побуду третьим компом. Вы какие кнопки
топчете чаще других?..
– Что, собираетесь писать романы?
– Писать нет, но знать, как пишете… наверное, надо?
Золя, я слышала, заворачивался в простыню и держал ноги в тазу с горячей водой.
Нерон одевал шкуру леопарда…
Я посмотрел на нее тяжелым взглядом, как надеюсь, хотя такой
взгляд вообще-то очень похож на бараний. Не угадать, где говорит смиренно, а
где начинает издевочку. И все это с интонациями робкой монашки, для которой я –
Бог.
– Мне простыня не потребуется, – пообещал я
зловещее. – И шкура… а если шкуру восхочу снять, то не с леопарда.
На экране лениво плыл по синему небу пурпурный дракон. Среди
белых, подсвеченных оранжевым кучевых облаков он смотрелся как драгоценный
рубин. Внизу по зеленому полю медленно двигается конный рыцарский отряд. Я тупо
смотрел на них, не понимая, почему выехали из замка, у них же пир, у меня это
хорошо получается, потом немного с бабами, здесь тоже надо дать читателю кусок
сладкого мяса, а они уже встали из-за стола, идиоты…
Тонко запищал домофон. Я вскочил, метнулся к прихожую.
Солидный мужской голос сказал, что он – шофер Кричевского, лекция через полтора
часа, но лучше выехать сейчас, как и договаривались.
– Выхожу, – ответил я.
Кристина, уже одетая и причесанная, с самым благовоспитанным
видом, в глазах ожидание, вышла в прихожую.
