Молодой мужчина в переднем ряду поднял руку. Я кивнул:
– Да, слушаю вас.
Видимо, я в чем-то нарушил формулу, двое иронически
улыбнулись, ну да ладно, мне плевать, все можно списать на новые приемы в
инфизме. А когда получается, то вот так и выявляются эти самые новые.
Он встал, сказал очень серьезно:
– Но это очень большое поле деятельности. Не жаль его
терять без боя?
– Мы на многих полях проиграем, – сказал я. –
К примеру, европейцам практически нечего ловить на соревнованиях по пинг-понгу,
там чем мельче человечек, тем он быстрее двигается. Понятно, что мировые
чемпионаты должны разыгрываться между китайцами и прочими вьетнамцами. То же
самое с нашими предками. Нам еще надо доказывать, что князь Кий в каком-то веке
существовал и основал город Киев, но никто не сомневается, что в том же году
император Карл Великий защищал Европу от наступающего ислама, сражался во
множестве битв. Хроники запечатлели имена крупнейших его военачальников, а
барды написали известную «Песнь о Роланде», так что имена отважного рыцаря и
его меча-спаты Дюрандаль стали известными по западному миру за несколько
столетий до рождения Рюрика… О котором все еще спорят: был ли он, или же это
самое «Рюрик» нечто сакральное, вымышленное?
– Но почти доказано, – сказал он беспомощно.
Я перевел дыхание и закончил:
– Но теперь, допустим, что хоть какое-то из этих
положений насчет Рюрика или вообще наших древностей удалось доказать. К
примеру, наши славянские рати тоже участвовали во взятии Древнего Рима. Ну и
что? Мы все равно в положении догоняющих!.. Мы всего лишь сумеем прилепиться к
тем, участие которых, к примеру, германцев, и так бесспорно: да, вестготы и
остготы, герулы и гепиды, то есть древние германцы, взяли приступом Рим. А мы
же докажем только, что тоже на каком-то участке истории сумели догнать
Европу?..
Второй слушатель или студент, еще не знаю, как они
называются, спросил нетерпеливо с места:
– А как бы вы назвали перевод игры на наше поле?
– А не спорить, – ответил я, – что мы –
молодой народ!.. Не понимаю, почему лучше быть старой и дряхлой нацией, подобно
египтянам или айсорам, чем молодым и устремленным в будущее народом, у которого
все впереди?.. Зато, если перевести игру на это поле, то легко доказать… или по
крайней мере, доказывать, что мы – высшая раса, избранные, богоизбранные, все
остальные – отработанный пар, а вот нам предназначено изменить мир, потому нас
и призвал Творец на арену истории позже всех, чтобы именно мы повели
одряхлевшее стадо народов вперед в коммунизм… или еще куда-нибудь в светлое,
прекрасное, замечательное! То самое, которое выбираем мы, а не другие выбирают
для нас.
Первый молодец и этот второй старательно записывали, глядя
на мониторы и шевеля губами, в то время как трое таких же крепких, но с
некоторой нездоровой бледностью, посматривали на меня почти с нескрываемой
враждебностью. Еще выглядит серьезным уже немолодой мужик посредине, этот
что-то шепнул соседу, тот кивнул и бросил шепотом несколько слов в микрофон в
уголке рта. Он да эти двое, что задавали вопросы, выглядят людьми, что пришли
не просто проходить курс инфизма, а выловить некоторые идеи, способны укрепить
нашу оборону или хотя бы закрыть некоторые из дыр.
На правой стороне, где трое смотрят достаточно враждебно,
поднялся один в красивой бархатной рубашке, весь из себя, томный и
многозначительный, спросил с расстановкой:
– Господин Факельный… ваша последняя вещь, как отметили
критики, отдает примитивизмом. В то же время вы, как я слышал, но пока не нашел
подтверждения, стараетесь писать… гм… умно. Вы не объясните противоречие?
– Спасибо, садитесь, – сказал я. – Дело в
том, что я пишу для разных аудиторий. А это значит, что с каждым надо
разговаривать на его языке. Например, песня для армии должна быть примитивной.
Ну, как вон «Маруся». Нет, дело не в том, что она должна быть маршевой, иначе
все песенки нынешних поп-звезд сплошные марши!.. Да-да, под «Сюзанну» или «Моя
любовь» ноги сами начинают топать, но те песни поумнее, выше классом, а солдату
нельзя быть умным, иначе может додуматься, что на фиг вообще воевать, а
командир у них – дурак, приказы дурака выполнять – преступление перед родом
человеческим…
В передних рядах хихикнули, крепкий парень указал глазами на
экран своего монитора. Сосед тоже заулыбался, посмотрел на меня особенно
ехидно. Ладно, я к этому привык. Не ехидничают только на серостью, над
Коперником или Галилеем смеялись куда больше, чем надо мной.
– Да и нам посылать в бой инженера, – продолжил
я, – или начинающего программиста как-то неловко и нелепо. Бесцельная
трата дорогого материала, в то время как дурака послать в бой вроде бы
нормально. По крайней мере ничто ни в груди, ни в голове не протестует. Ведь
эти дураки и так все подъезды загадили, по ночам под окнами либо на мотоциклах
гоняют без глушителей, либо под гитары орут что-то матерное. В армию таких, в
армию!.. И здесь будет чище, и в армии пригодятся. А погибнут – хрен с ними.
Это умнее, чем держать в тюрьмах. Но, чтобы такой вот пошел в армию, а там
отдал жизнь за Родину или еще за что-нибудь, главное, чтобы отдал, надо писать
хорошо, писать именно для него! Для его понимания.
Еще несколько минут я говорил о различных аудиториях и
различном подходе, звонок прозвенел неожиданно резко. Я вздрогнул, привык к
более мелодичным звукам, а этот прямо-таки казарменный, солдатский.
Инстинктивно отошел за стол, ибо хотя у слушателей возраст не совсем школьный,
но я сам в свое время заканчивал ВЛК, мы тоже были не дети, все уже лауреаты и
признанные гении, но когда звучал звонок, все вскакивали и, не дослушивая
лектора, сбивая друг друга с ног, мчались в буфет.
Помню, лектор, старый, седой и похожий на классический образ
композитора, покачал головой и обронил фразу, что вот читает он лекции в ВПШ, в
Военной Академии, в Академии Наук, но везде человек, садясь за парту,
превращается в школьника со всеми его прелестями. И даже почтенные генералы,
заслышав звонок, вскакивают точно так же живо и бегут, застревая в дверях, в
буфет, в буфет…
Все сидели и выжидающе смотрели на меня. Я через силу
улыбнулся.
– Ладно, о приемах на следующем занятии. Лекция
окончена, все свободны!
Они поднимались, очень вежливые и воспитанные, закрывали
сверхплоские пальмбуки. Я, не веря глазам, наблюдал, как уступают друг другу
проход, даже задерживаются за столами, давая пройти другим, а уж женщин так и
вовсе пропустили вперед, несмотря, что все равны, и любую можно отпихнуть с
дороги.
На часах табло показывало, что время лекции уже закончилось.
Ого, да я орел, если так быстро справился с первой в жизни лекцией, сам бы не
поверил. Неужели превращаюсь в говоруна? Который не столько пишет, сколько
рассказывает, как пишет, как придумывает, что задумывает, в какой момент
гениальная мысль посетила мою сверхгениальную голову?
В коридоре стоял Михаил, двигал пальцем на тачпаде
пальмбука. Судя по движениям, играет в аркадку. Увидев, как выхожу, сунул
пальмик в нагрудный карман, подошел с протянутой рукой.
