Спецназовец бесшумно отошел, я слышал только, как он что-то
вполголоса докладывает в микрофон. Ищенко с силой потер ладонями лицо.
– Как? – спросил он с недоумением. – Как
сумели обойти все системы слежения?.. Ведь вы уже знаете, что никакого
благоустройства дома не было, то был предлог, чтобы поставить камеры
наблюдения… Конечно, очередь на благоустройство подошла в самом деле, мы только
ее слегка подвинули, но, конечно, никакие вэбкамеры не предусмотрены… Однако эти
люди сумели их обойти!
– Значит, там умельцы круче, – сказал я умную
вещь.
– Гм, – произнес он в задумчивости. – Но
такие могут быть только в одном месте… Да и то, я бы не сказал, что они круче.
Просто их снабжают первыми. Но… почему?
Позвонил телефон, спецназовец быстро взглянул на Ищенко. Тот
взглядом указал мне на трубку. Я взял, как гранату с выдернутой чекой, в трубке
прозвучал взволнованный голос:
– Что случилось?.. Я лечу, буду через пять минут…
– Это Кристина, – сказал я Ищенко. – Мой
литагент. Волнуется.
Он нахмурился.
– Литагент? А она у вас давно?
– Нет, – ответил я чуть растерянно. – Но у
нее свой интерес…
– Какой?
– Двенадцать процентов от моих гонораров.
– Гм, – снова сказал Ищенко. Поинтересовался: – А
это много?
– Могло быть намного больше, – ответил я
скромно. – Если бы я слушался друзей, критиков, читателей, издателей. А
теперь еще и литагента.
– А вы их слушаетесь?
– Нет, конечно.
– Почему?
– Я марафонец, – ответил я лаконично.
Он взглянул остро, вряд ли что-то понял, бросил спецназовцу:
– На всякий случай проверь. Она должна быть на снимках.
– По Б-3?
Старший сказал:
– По А-6, а то и по А-5… Нет, давай сразу по А-1,
ставки уж очень высоки.
Спецназовец присвистнул, я перехватил во взгляде, брошенном
в мою сторону, громадное удивление, исчез. Ищенко повернулся в мою сторону.
– Попытку покушения можно расценивать
по-разному, – сказал он зло. – Вот Стецюк говорит, что это признак их
слабости. Дескать, аргументами сражаться не могут, вот и… Но, знаете ли, это уж
очень по-ученому. Я понимаю проще. Я слышал, у нас на совещании вас сравнивали
то с авианосцем, то с военным заводом стратегического значения, так вот я скажу
вам: если авианосец можно пустить ко дну одним пистолетным выстрелом, то лишь
полнейший идиотище не сделает этот пистолетный выстрел! Тем более если можно
так же грохнуть завод, выпускающий эти авианосцы. Так что это не слабость, это
всего лишь рационально.
Он обернулся и рассматривал меня с неподдельным интересом.
– Кто вы, товарищ Факельный?
– Я, – пробормотал я, – Факельный, а вы
можете перед этой фамилией ставить «господин», «товарищ», даже «гражданин» по
своему выбору. Но – ставьте обязательно.
Он кивнул:
– Обещаю. Я сам дам в морду всякому, кто назовет меня
просто по фамилии. Но кто вы? Кто, если они прислали команду, которая легко
может убрать самого президента?
Я пожал плечами.
– Я ж говорю, обознались.
Он в задумчивости покачал головой.
– До сего дня я считал, что старательнее всего надо
охранять президента и его ядерный чемоданчик!
– Я ж говорю, – пробормотал я, – просто
что-то не так поняли…
Другие, похоже, уже охотно приняли это, террористы просто
лохи, на то и террористы, надо забыть это и идти дальше, думать над тем, как на
будущее обезопасить лучшего спеца по инфовойне, но Ищенко посматривал на меня
задумчиво и неотвязно. Я чувствовал, что он еще не раз попытается меня
расспросить, что же те гады имели в виду.
Через зияющий дверной проем ворвалась Кристина.
Рассерженная, как фурия, пышущая огнем, запыхавшаяся.
– Цел? – крикнула мне еще с порога. – Слава
богу… Что здесь произошло?
Ищенко разглядывал ее с брезгливым интересом. Посмотрел на
меня, снова на нее, уже оценивающе, ухмыльнулся и сказал почти безмятежно:
– Выбитую дверь вставим. За счет нашей фирмы. С
господином Факельным все благополучно…
– …но не благодаря вам? – спросила она ядовито.
Он невесело искривил рот:
– Да, сегодня мы с вами могли бы потерять свои баксы. Я
– премиальные, а вы – проценты… Но обошлось. Эту дыру мы уже перекрыли.
Постараемся перекрыть и другие.
Его глаза все еще обращались в мою сторону с тем же немым
вопросом. Кто вы, господин Факельный? В свою очередь я отвел взгляд в сторону.
Был такой великий человек – изобрел и собственноручно выточил анкерный
механизм, что позволило ему сделать первые в мире часы. Не солнечные, а те,
которые дожили до наших времен: настенные, напольные, всевозможные будильники и
наручные – от массивных мужских, до крохотных женских. Однако правительству
было по фиг его изобретательство, они знали его как супершпиона, что выполнял
самые деликатные поручения, шнырял по всей Европе, перевозя, устраняя,
выкрадывая, снабжая американских повстанцев контрабандным оружием. Вообще он
делал много такого, что осталось погребено в тайниках французских спецслужб…
Так кто он был: талантливейший изобретатель или предтеча Джеймса Бонда?
Сейчас мы забыли и то и другое. Знаем только как автора
бессмертной пьесы «Женитьба Фигаро».
Теперь от меня уже не скрывали, что устанавливают добавочную
систему сигнализации и наблюдения. Террористы каким-то образом не просто
отключили, а ухитрились всобачить идиллическую картинку, как я сижу перед
телевизором и чешу Барбоса. Теперь ту старую систему оставили как есть, только
поменяли код доступа, а добавочную замаскировали так, что даже я не знал, где
она и как работает. Ищенко сообщил с гордостью, что это технология нового
поколения, разработка их отдела, чужакам доступа к ней нет. Слышно будет, как у
меня бурчит в животе, и зум такой, что каждый волосок на моей коже будет, как
бревно.
Пришлось мне полчаса надиктовывать всех знакомых,
родственников, адреса и телефоны, если помнил, а если нет, тоже не проблема,
комп отыщет всех, за всеми будет наблюдение. За всеми работниками служб, будь
то почтальон или разносчик рекламы, будет прослежено дополнительно.
Со слов Ищенко я уже знал, что с сегодняшнего дня будет
вестись наблюдение с соседнего высотного дома за всеми крышами ближайших домов.
Несколько снайперов в полной готовности, и так уже сменяются через каждые
четыре часа. Конечно же, я не внял предостережениям и не стал задергивать
шторы… если честно, я их не задергиваю даже ночью, ибо живу на последнем,
семнадцатом этаже, ближайший дом от моего через довольно широкий комплекс
всяких магазинов и бюро услуг, так что если кто хочет видеть меня голым, пусть
вооружается биноклем. Но подать на меня в суд за непристойное поведение не
получится: простым глазом непристойности с такого расстояния не разглядеть, а
если уж подсматриваешь в бинокль, то самого можно в суд за вуайеризм.
