Из-за такого образа жизни я весьма и весьма уязвим и для
выстрелов с земли. Однако это не так просто, надо стрелять с достаточного
расстояния, такого умельца заметят сразу. Можно из машины, но на ходу попасть
проблематично, а всякую машину, что останавливается в пригодном для выстрела
месте, снайперы, ессно, сразу возьмут на прицел.
Кристина, с моего благословения, заказала по телефону еду из
ближайшего кафе. Угостили работников, они провозились пару часов, сами
подкрепили силы. Техники, поглядывая в нашу сторону, отпускали шуточки, что вот
теперь уж понаблюдают, а избранные сцены – на Горбушку, можно даже заработать
на пикантных эпизодах…
Я не обращал внимания, давно смирился с грядущей эрой
тотального наблюдения, Кристина злилась, я сказал утешающе:
– Это и есть жизнь. Я не хотел бы жить в обществе, где
совершенно нет конфликтов. Как это без них? Конфликтов нет разве что в
концлагере…
Ищенко прислушался, фыркнул:
– Да и там есть.
Один из офицеров сказал печально:
– Да? А я уж размечтался.
Ищенко спросил подозрительно:
– О чем? Игорь Игоревич, подойдите сюда на минутку!..
Тут Кащеев о чем-то мечтает… У вас еще камеры есть свободные?
– Для Кащеева всегда найдем, – ответили ему с
готовностью. – А то он какой-то подозрительный… Не пьет, не курит, по
бабам ходит мало. После работы не домой бежит, а остается еще поработать… А
ведь русским считается не тот человек, у которого чего-то нет, а тот, у
которого чего-то нет, и хрен с ним.
– И еще он «мягкий знак» не проговаривает, –
наябедничал один из техников. – Товарищ полковник, вроде бы все готово!
Ищенко передразнил:
– Вроде бы?
– А вы проверьте, – предложил техник
льстиво. – Вашим хозяйским взглядом!
Звякнул телефон, все насторожились. Я под взглядом Ищенко
взял трубку. Звонил Аркадий Ломов, когда-то учились вместе, сейчас он в США,
долго мыкался, но наконец устроился на приличную работу за приличную зарплату,
в последнее время начал позванивать чаще, хвалился возможностями, здешними
свободами.
Я под взглядами оперативников, что подозревают всех и вся,
постарался скомкать разговор, сам по себе мне и так неприятный:
– Погоди, погоди, Аркаша. Оставь лишние слова, давай
сразу вычленим суть. Ты защищаешь тезис: где хорошо – там и родина. Верно?
На том конце провода не оборвалось, я слышал сдавленное
дыхание, как-то неловко признаться в таком, во все века это считалось
подлостью, но сейчас пришло новое время, и он сказал с вызовом:
– А хотя бы и так? Ведь живем один раз!
– Знаешь, это проблема возникала не только перед
нами, – сказал я. – Помнишь, Саади сказал: «Да, я в ладье! Меня
разлив не тронет. Но как мне жить, когда народ мой тонет?..» Так что оставим
эту тему. Хорошо? Передавай привет Валентине и маленькому Гарику. Хотя какой он
маленький, уже наверняка с тебя ростом?…
Остаток разговора получился сухой, мы быстро распрощались.
Ищенко кивнул, глаза непроницаемы, а рапортовавший ему о готовности техник
развел руками, отступил.
– Ладно, – сказал Ищенко. – И в Пентагоне нет
таких мер безопасности! Все будет путем. Не волнуйтесь, Владимир Юрьевич.
По Кристине только мазнул взглядом, вскоре отбыли, я заново
осмотрел квартиру, телекамеры и сигнализацию замаскировали так, что по крайней
мере простым глазом не заметишь.
– Ну что? – спросила Кристина деловито. – Как
будем стресс снимать?
– У меня стресса нет, – пояснил я. – Я вообще
считаю эти стрессы выдумками врачей, что наживаются на доверчивых пациентах. Я
холоден и спокоен, никаких телодвижений в сторону.
– Кто никогда не совершал безрассудств, –
отпарировала она, – тот не так мудр, как ему кажется.
Я пожал плечами.
– Кто спорит?.. Но ко мне это не относится.
Она спросила сердито, ибо стрела пролетела мимо:
– Почему?
– Это не мне так кажется, – ответил я
мирно. – Другим.
Она осмотрелась, взглянула на меня, в глазах странное
выражение, сказала кротко:
– Хорошо, тогда я отбываю. Будут новости – сообщу.
После ухода Кристины несколько часов работал без перерыва,
за окном догорел закат, проступили звезды, выплыла луна и медленно прошла на
другую сторону неба. К средствам войны надо отнести также заклятия шаманов и
энциклики папы римского, боевые песни племени мамбо-юмбо и гимны современных
государств, а лазерные диски с записями наиболее хитовых песен можно сравнить
разве что с ракетами-носителями, где имеется ядерная боеголовка.
На почетном месте должна лежать старинная граммофонная
пластинка с записью «Катюши», песни всех времен и народов. В перерывах между
ожесточенными боями немцы кричали из окопов: «Рус, поставь «Катюшу»!» – наши
солдаты бережно заводили патефон, все затихали, и немцы счастливо слушали эту
песню, а потом наигрывали ее на своих губных гармониках.
Надо признаться, что я действительно нанес ряд сильнейших
ударов, не особенно, впрочем, задумываясь об адекватности и прочих необходимых
вещах. Сила играла, как у Муромца, только-только слезшего с печи, такого бойца
каждый князь хотел бы иметь в своей дружине. Теперь вот расплачиваюсь за то,
что высунулся раньше времени.
К утру голова налилась свинцом, кофе не поможет, свалился и
спал мертвецки до утра и даже больше, чем до утра. В холодильнике голяк, оделся
и вывалился из квартиры, еще полусонный, в лифте протирал глаза и приглаживал
волосы.
Консьержка поздоровалась с преувеличенной любезностью. Я
кивнул, ткнул пальцем в кнопку отпирания двери, там попикало, замок щелкнул,
тяжелая бронированная дверь подалась с трудом, словно за ночь потяжелела еще на
пару пудов.
Солнце злорадно прыгнуло на голову и плечи, кожа ответила
мощным выбросом влаги из всех пор, я никогда не знал, что у меня их столько.
Дальше я побрел, истекая потом, уже убежденный сторонник вечной русской зимы, пусть
даже медведи по улицам и тюлени в каждой луже, чем это раскаленное небо,
расплавленное месиво асфальта, накаленные стены каменных гор, в щелях которых
приходится жить.
Когда до двери магазина оставалось всего два шага, по ней
скользнуло розовое пятнышко. Я бы его не заметил, размер с копеечную монету, но
дверь под навесом, в тени, а пятнышко единственное, что двигается в этом
разомлевшем мире.
Я открыл дверь, вошел, и только тогда в расплавленный
отупевший мозг пахнуло холодком. Это пятнышко – след лазерного прицела.
Охранники в магазине скользнули по мне
приветливо-равнодушными взглядами, я здесь постоянный клиент, уже знают, что не
ворую, а продукты покупаю добротные, качественные, дорогие, откуда им
отстегивается на жалованье и премии.
