Я, как сомнамбула, побродил между рядов, наконец вспомнил о
тележке, улыбнулся охраннику виновато, мол, собирался все унести в руках, но
так много вкусностей, что лучше увезу, он улыбнулся одними глазами, я не один
такой клиент, и снова ряды поплыли мимо меня. Что делать, непонятно. Если
лазерный прицел, то я попаду под него на выходе.
Поднял руку, чтобы привычным жестом потереть подбородок,
взгляд упал на часы. Черт, совсем забыл, мне же заменили браслет, мол, такие
модно, что-то там осаживают в крови, нормализуют, приводят в соответствие или
еще какая-то очередная хренотень.
Я поднес браслет ко рту и сказал едва слышно:
– Кто-то смотрел на меня в лазерный прицел… когда я
входил в супермаркет. Во всяком случае, зайчик похож…
Женщина, что толкала тележку между рядами, заинтересованно
смотрела на меня. Я с задумчивым видом потер подбородок, пробормотал:
– Что ж взять… что ж взять… Эти орешки соленые, самый
раз… но такие мелкие…
Женщина сочувственно улыбнулась и проползла дальше. У нее в
тележке топорщились два пакета с орешками намного крупнее. И намного дороже.
На кассе уже все подсчитали, я перегрузил в свою сумку, с
такой бедной тележкой как-то совестно выезжать на улицу, в это время в запястье
кольнуло. Я поднес к уху, делая вид, что чешу в затылке. Голос Ищенко донесся
громко и четко:
– Все выяснилось!.. Я этих молокососов поубиваю! Это
один из наших с крыши проверял лазерный прицел. Оправдывается, мол, отрабатывал
сопровождение цели вблизи объекта… Выгнать к чертовой матери?
Я ответить не успел, на грани слышимости донесся второй
голос, властный, авторитарный:
– Выгнать к чертовой матери!
– С запретом или без запрета, – спросил
Ищенко, – работать в спецвойсках?
– С запретом, – сказал властный голос.
Я ненавижу подобную властность, и хотя сам был готов
растерзать дурака в клочья, автоматически возразил:
– Можно объекту слово?.. Раз уж все выяснилось, не
стоит парню портить карьеру.
Властный что-то буркнул неразборчивое, а Ищенко переспросил:
– Вы так думаете?.. Ну, ваше слово в данном случае
решающее.
Вздохнул он с явным облегчением, явно сам выгонять не хотел,
все-таки его кадры, но мое слово, похоже, действительно в данном случае что-то
да весит. А я подумал, что диаграммы с моими реакциями у них в самом деле на
столе перед глазами. И уже знают, мерзавцы, что нужно сказать, чтобы получить
нужный им ответ, нужную реакцию.
Девушка на выходе улыбнулась, но визитку магазина мне не
подала, как вручала всем входящим или выходящим. Наверное, все-таки надо было
дать себя уговорить на серьгу в ухе. А то человек, постоянно чешущий затылок,
выглядит несколько… неэстетично.
Хуже того – бедным.
Глава 8
Сегодня Михаил гнал машину с мигалкой, а по центральной
части даже с сиреной. Я виновато помалкивал, опоздание на лекцию по моей вине.
По лестнице бегом, вбежал в аудиторию через минуту после звонка, поздоровался.
Они встали, ухитрившись проделать все это движение бесшумно,
с любопытством смотрели, как я перевожу дух. То, что не даю интервью, не
мелькаю по жвачнику, в какой-то мере сработало на мой имидж с неожиданной
стороны. Свои морды прячут, как известно, оперативные работники и глубоко
законспирированные разведчики, а всякие писателя из кожи вон лезут, только бы
показаться на люди, напомнить о себе.
Я же избегаю всяких контактов с прессой, а в их мире это
расценивается однозначно. И даже то, что сейчас опоздал, явно понимают
по-своему: дескать, этот «писатель» участвовал в какой-то операции.
– Садитесь, садитесь, – сказал я торопливо. –
На чем мы остановились?
В глазах Бережняка мелькнуло странное выражение, будь я чуть
подозрительнее, сказал бы, что он уже знает про визит невидимок ко мне в
квартиру. И очень разочарован, что я все еще не в гробу.
Или мне вовсе не почудилось?
Тяжелый конь ступал мерно, расчетливо. Плотная рыцарская
попона, разукрашенная гербами, делала из него чудовище. Сэр Гавэйн покачался в
седле, засыпая. Пальцы в латной перчатке с трудом удерживали длинное копье,
сделанное из цельного ясеня, но, в отличие от копья Ахилла, это обито железом,
а кисть руки защищает особый выступ в виде воронки.
Он засыпал в седле, а дорога впереди раздваивалась… Я
задумался, рыцарь послушно замер, застыл и конь с красиво поднятой в воздух
ногой. Направо поедешь – биту быть, налево – женату, а прямо – навернешься о
камень, дурак. Но камня нет, это не Россия, прямо темный лес, там свои
приключения. И везде свои мелкие тропки. К примеру, где биту быть, там можно
вариант, где он сам бьет всех красиво и беспощадно, есть другой – где его
лупят, а то и берут в плен, а там прекрасная дочь хозяина замка… Где женату,
там тоже уйма возможностей, а если ломануться в темный лес, то это же орки,
огры, эльфы, гномы – красота!..
С какой лекции надо перейти с текстовых книг на импатику?..
Литература, как жанр… или это не жанр?.. ладно, неважно, что это, но будем
честными – умерла. Как отмерли когда-то актуальные и необходимые в жизни
общества наскальные рисунки. Да-да, они были жизненно необходимы: от простых
мишеней для подготовки будущих охотников до священных символов, объединяющих
племя в единое целое, дающих цель и смысл бытия, объясняющих мир, плюс –
краеугольный камень для всех видов будущего искусства. Да, хватает чудаков, что
объявляют наскальные рисунки или черно-белое кино времен Чарли Чаплина – верхом
искусства. Но чудаков и сумасшедших хватало всегда, однако прислушиваться к ним
смешно и самоубийственно. Литература книжная умерла, как умерли кареты, как
перестали существовать фабрики по производству кнутов, хомутов, оглоблей,
уздечек, тележных рессор… но я сам прибью того, кто это скажет вслух при
милейшем Томберге. Одно такое кощунственное заявление способно подвести его к
третьему инфаркту, так что будем делать свое мерзкое и прогрессивное дело
молча.
Звякнул телефон, доложил с ходу:
– Томберг.
Вообще-то этой утилитой пользоваться запрещено, она нарушает
какие-то права звонящего, но я упрямо держусь мнения, что мои права нарушают
еще больше, когда звонят, когда хотят и кто изволит. А если кто и
поинтересуется, не побеспокоил ли меня, не занят ли я чем-то важным, то это уже
потом, в разговоре.
– Контакт, – бросил я, и сразу же щелкнуло
невидимое реле. Я нарочито оставил этот звук, мол, с этого момента материться
низзя, уже в эфире.
Из динамиков раздалось:
– Володенька, это я, Томберг!.. Прости, что беспокою,
но ты говорил, что у тебя есть какая-то особая энциклопедия…
– Да никакая не особая, – ответил я, – просто
полная и постоянно пополняемая.
