Уже только это дает такую сладость, что даже автор-профи,
который пишет всегда с натугой, в романах о феодальном строе оттягивается по
полной, будь это феодал с простым мечом или с лазерным! Конечно же, все это
фигня, но зато какая приятная фигня…
Глава 9
Неделя прошла, родители привезли собаку, растолстел, по
утрам дрыхнет бесстыдно. Теперь я его поднимаю и веду выгуливать, но сегодня я
проснулся от жуткого грохота. Барбос, сидя рядом с кроватью, вздумал
почесаться. Задняя лапа при этом с таким грохотом лупит по полу, что у соседей
снизу может отвалиться навесной потолок. Или рухнуть люстра.
– Свинья ты, – сказал я с чувством. – Кабан.
И не чешись, пожалуйста!.. Собаки благородных кровей так себя не ведут.
Барбос взглядом дал понять, куда я могу засунуть его диплом
о благородном происхождении, зевнул и принялся чесать за ухом, а потом и выю. Я
пихнул в бок, Барбос не удержался на трех лапах, а когда подхватился, бросился
на коварного обидчика.
Минут через десять мы уже степенно выплыли из подъезда.
Барбос даже не повернул головы в сторону клумбы или лужайки. Ему просто
изволилось встать раньше, а вовсе не переполнился кишечник. Я, кстати,
догадывался, потому сперва выпил чашку крепкого кофе, а уж потом потащился на
свежий, кому он нужен в такую рань, воздух.
Народ все еще идет на работу, вернее – на службу, рабочие
прошли часом раньше. Домохозяйки отправились на рынок за покупками.
Строительные рабочие укладывают асфальт. Не угадать, который из них рубанет
тебя лопатой по голове…
На миг впереди слабо мелькнуло в тени розовое пятнышко. Мне
стало легче, следят за мной, следят и за теми, кто вблизи. Барбос двигался, как
танк, посреди дорожки, и всяк встречный либо замирал, либо обходил по самой
бровке.
Далеко впереди у газетного киоска трое парней. Один уже
рассчитывается. Значит, повернутся и отойдут как раз, когда буду проходить
мимо. Самое время свернуть на тропку влево. Я, похоже, со своей инфистикой
медленно, но уверенно вхожу в категорию лиц, наиболее подверженных
профессиональному риску быть застрелену или как-то иначе убиту. Возглавляют
список по старинке президенты страны и всякие там канцлеры, но скоро народ
поймет, в чьих руках подлинное могущество…
Звякнул мобильник. Послышался незнакомый голос.
– Владимир Юрьевич, с тревогой сообщаю, что в
издательстве «Тесляр» один новенький редактор очень вольно обращается с вашей
рукописью.
– Кто вы? – спросил я.
– Один из ваших читателей, – сообщил голос. –
Я не вхожу в редакторскую группу, но проходил мимо и услышал, как редактор
хвастался…
– О чем?
– Как обычно: автор наворотил, а текст приходится чуть
ли не переписывать. Конечно, врет, но что-то в самом деле правит, я сам видел.
– Спасибо, – сказал я. – Огромное вам
спасибо!
Большинство редакторов – нормальные люди с нормальной
психикой, то есть хотят работать как можно меньше, а получать как можно больше.
Мне от них вреда никакого, меня не беспокоят. Но всегда находится крохотный
процент редакторов, которые свое дело знают и любят. Они не могут видеть
неверно поставленную строку, не к месту всобаченный эпитет, глупое сравнение
или просто неверную постановку слов. Они автоматически реагируют на любую
корявость языка, тут же бросаются править, улучшать… а это предполагает либо
вычеркивание, либо дописывание каких-то слов, ибо простой перестановкой слов
удается обойтись очень редко.
На это могут идти только редакторы-подвижники, ибо такая
самоотверженность не нравится никому. Издатель требует сдавать рукопись как
можно быстрее, а любой автор всегда недоволен, просто инстинктивно защищает
написанное им – любимым, талантливым, замечательным.
У меня отношение двойственное, ибо вижу правоту и крайнюю
необходимость редактора, но сам все же им не доверяю. Тех старых монстров не
осталось, когда редакторами работали писатели, знатоки и виртуозы языка. Тогда
во главе издательств стояли самые крупные писатели, редакциями заведовали
писатели рангом чуть мельче, а на месте простых редакторов сидели рядовые
писатели – знатоки языка, прекрасные лингвисты и филологи, умные образованные
люди.
Сейчас же во главе издательств чаще всего крутые ребята, что
раньше торговали водкой, а то и сейчас еще торгуют, а издательство – это так,
побочное вложение денег, как в производство презервативов и кока-колы.
Естественно, требования к заведующим редакциям и редакторам вполне в духе
рынка.
Потому и не доверяю редакторам. Нынешним. Тем, старым, отдал
бы рукопись и заранее соглашался бы со всеми… или почти со всеми замечаниями. А
этим – нет, не позволю. Вовсе не потому, что они все – рыночники, тот же
процент подвижников никуда не делся. Но у меня нет времени на своей шкуре
проверять, кто из них нормальный, а кто вроде меня.
Да и не начинающий я автор, чтобы издатель мог заставить
меня принять литературную правку какого-то безымянного мальчика. Рукописи таких
монстров, как я, должны попадать к тем же монстрам редактуры… но если их нет,
то пусть все идет без редактуры. Невычищенная рукопись стыдливо называется «в
авторской редакции».
Когда я шел вдоль кромки леса – второй звонок. Веселый голос
прозвенел, как будто зазвучали серебряные струны.
– Привет труженику пера!.. Кстати, почему вас так
называют?.. Потому что любите поспать?
Голос Кристины понизился, стал грудным, завлекающим.
– А при чем тут поспать? – удивился я.
– Говорят, подушки в старину наполняли перьями, –
ответила она. – Не представляю… Это ж сколько воробьев нужно ощипать?.. А
с птиц покрупнее – перья жесткие, проткнут любую наволочку. На сегодня есть
какие-то пожелания?
– Да вроде бы нет, – ответил я медленно, ибо очень
захотелось, чтобы она оказалась рядом, поблизости, чтобы видел ее, говорил,
чувствовал ее запах. – В смысле, экстраординарных…
– А обычные, – поинтересовалась она, –
есть?.. В смысле, человеческие?
– Человеческие? – переспросил я. – Ах, в
смысле…
– Именно, – подтвердила она. – Застойные
явления чреваты! А если злоупотреблять виртуальными партнерами, то может
выработаться стойкое неприятие естественных…
– Кристина, – прервал я, – заткнись со своими
медицинскими терминами!
– Ой, Владимир Юрьевич, это не медицина. Это – реальность.
Как мне жаждется, чтобы вы набросились на меня, аки безумный зверь, и всю
использовали! Грубо, зримо, по-рабочекрестьянски. Я обещаю делать все-все, что
пожелаете!
Я сам едва не брякнул, чтобы приезжала, пора положить конец
моему дурацкому воздержанию, но теперь, когда такое сказанула, я собрал всю
волю в кулак и ответил как можно тверже:
– Кристина… как насчет карты к книге «Путь в Запретную
долину»?
