– Ка… карты? – переспросила она растерянно. Потом
упавшим голосом: – Да, я нашла ребят, что уже делают. Через пару недель будет
готова. Со всеми населенными пунктами, которые упоминаются и которые не
упомянуты… но в тех местах наблюдаются.
– Спасибо, – поблагодарил я ровным голосом. –
Как только будет готова – сразу ко мне, хорошо?
– Ого, – вырвалось у нее. – А раньше никак
нельзя?
– Почему? – удивился я. – Как только что-то
дельное… Ой, прости, Барбос что-то грызет в кустах! Гады, везде разбросали
кости…
Я отключил связь, а оклеветанный Барбос посмотрел на меня
укоризненно. Он в самом деле носился по кустам, но ни на минуту не
останавливался и ничего втихушку не жрякал.
– Извини, – сказал я. – Понимаешь, еще
секунду, и я… позвал бы.
А завтра, сказал себе молча, ибо не мог выговорить вслух,
когда она приедет, я сдамся.
А она приедет.
Наверняка.
Голову наотрез, что приедет.
На лекцию Михаил вез вроде бы инфиста, но на самом деле на
заднем сиденье сидело чучело инфиста. Внутри этого чучела сидел злой
распаленный самец, вдруг сообразивший, что мог бы эту роскошную женщину
пользовать с первого же дня.
Михаил что-то рассказывал, а в моем распаленном сознании
мелькали всякие разные сцены, картинки, слышались те самые звуки, черт бы
побрал эту жару! Зимой это давление я бы перенес чуть легче.
В аудитории по рукам передавали книгу в яркой обложке. На
меня оглядывались хитро, посмеивались. Я взошел на кафедру, книгу передали с
задних рядов Бережняку. Я узнал свой последний роман, вышел на днях.
Бережняк с ехидной улыбкой показал ее приятелю. Оба
принялись листать, я прокашлялся, заговорил:
– Я вижу, вы успели приобрести мою книгу раньше, чем я
ее увидел. Приятно, конечно… Знаю, вызовет недоумение как в рядах моих
сторонников, так и среди противников. Но, что делать, я сам – партия, у меня
свое знамя, я указываю на тот огонь в ночи, который считаю истинным…
Смотрят внимательно, здесь, как я уже заметил, такое же
разделение, как и в обществе: есть националисты, есть западники, есть
евроазиаты, есть адепты «особого пути», но большинство, к сожалению, просто
люди, которые готовы работать на непыльной работе за хорошие бабки. Среди них
есть наверняка и неплохие специалисты, что принесут определенную пользу стране,
работая честно и добросовестно, но есть и пристроенные на многообещающую работу
сынки и дочки высокопоставленных чиновников из Кремля.
Особо выделяется группка Бережняка и его приятелей
Зиновского и Забирки. Что западники, несомненно, но что-то в их группке еще,
отделяющее их даже от таких западников, как Козлов и Гуцулов, они сидят за их
спинами. Возможно, эти трое из кремлевской элиты. Даже не сынки, а лично
крутятся в коридорах власти. У нас в России, по традиции, боятся опричников и
прочих НКВД, но на самом деле власть всегда держит все нити в руках, в том
числе и ФСБ у них ходит на коротком поводке, но все шишки за промахи и дурь
власти сыплются на якобы всемогущее гестапо, что не сумело, проворонило,
прошляпило, допустило утечку информации.
Козлов вскинул руку, я кивнул, он встал и спросил хорошо
поставленным голосом:
– У вас в книге неожиданный поворот в сторону
национальных особенностей… Почему вдруг, ведь в прошлых вы занимались
геополитикой планеты?
– Сейчас, – сказал я, – если на то пошло, то
надо зенитными комплексами С-300 окружать не ракетные базы, а какие-нибудь
Кижи. Это если у нас. А, к примеру, в Египте – пирамиды. Они – главные объекты
обороны, а не какие-нибудь паршивые военные заводы, которые можно построить
заново. А вот если Египта лишить пирамид – то какой он на хрен Египет? Так, еще
одна территория на севере Африканского континента…
Козлов встал, спросил озадаченно:
– Почему?
– А вам ход мысли не ясен?
– Простите, нет.
– Хорошо, что признались. Другой бы сделал значительное
лицо и смолчал. Какое сейчас главное препятствие на пути глобализации, а если
прямо, то американизации?.. Правильно, стремление народов сохраниться как
народу. Со своей историей, языком, обычаями. Лучший путь сохранить свое «я»,
это чем-то очень уж гордиться. Желательно таким, чего нет у других народов.
Вот, мол, какие мы уникальные, а вы все и рядом не стояли!.. Евреи уверены, что
они «избранные», и потому в первую очередь обрушиваются на других, объявивших
себя избранными, вон как расправились с Гитлером и его сторонниками, мусульмане
тоже считают себя избранными, сейчас для них евреи – основной противник,
египтяне считают лучшими людьми на свете себя, потому что они-де самые древние
на свете…
Кто-то поднял руку.
– Слушаю вас, – сказал я.
– Ассирийцы, – подсказал он.
– Хороший пример, – согласился я. –
Ассирийцы, самоназвание – айсоры, все еще не растворились среди других народов,
только в Москве их насчитывается семь тысяч, и все потому, что помнят имена
Саргона, Ашурбанипала и других грозных царей древности, помнят о могучем
Ассирийском царстве, самом древнем и потрясавшем вселенной… Чтобы их уничтожить
как народ, на диво живучий, инфистам надо было бы доказать, что никакого
Ассирийского царства не существовало. А, скажем, Саргон и Ашурбанипал – это
имена хана Батыя и Чингисхана, которые на самом деле воевода Батей и князь
Александр Невский.
Они смеялись, все любят, когда понимают намеки, это
приобщает к стазу избранных, более тонких, значимых, чем остальное стадо.
– А как это сделать?
– Что?
– Доказать, что вся их история – фигня, выдумка?
– Вы инфисты, вам и карты в руки. История
перекраивается все время. Уже хрестоматийный пример, что американские ковбои с
каждым новым фильмом все нашампуненнее, стреляют все лучше, а их кулачные удары
все сокрушительнее. И другой пример из их же юсовской пропаганды: вся Вторая
мировая война, оказывается, выиграна исключительно американскими войсками, а
Советский Союз и другие страны и рядом не стояли!..
Лица в аудитории потемнели, улыбки словно сдуло холодным
ветром. У парня за передним столом сжались кулаки, брови сошлись на переносице.
Похож на рассерженного медведя, что вылезает из берлоги, еще не зная, кто смеет
его дразнить. Эх, парень, в твою сторону смотрят десяток стволов винтовок, из
которых даже слонов бить так же просто, как из дробовика лягушек. Ты уже
окружен, так что лучше пока не вылезай, подожди, пока начнут делить твою еще не
снятую шкуру, тогда у тебя появится хотя бы шанс…
– У России, – сказал я, – к сожалению, нет
четкого самосознания. Стоит русскому выехать за рубеж, он тут же старается
натурализироваться, никому не сообщает, что он русский. А встреч с
соотечественниками избегает, страшится испачкаться. Ведь они все еще русские, а
он уже на более высокой ступени: немец, француз, англичанин, американец и тэдэ
и тэпэ… Понятно, эти уже потерянные, но в России все еще остаются так
называемые националисты, которые все еще находят чем гордиться в самой России,
в ее прошлом.
