Путь лежал по аллеям, которые были в тени лесной чащи и слабо освещались солнцем. На беду, дорога кое-где покрылась тонкой ледяной коркой, колеса автомобиля заскользили, и шофер не справился с управлением. На полном ходу машина полетела в канаву. Но страшнее всего было то, что на пути автомобиля оказалась могучая сосна, которая и погубила пассажиров. Один из них погиб на месте, некоторые получили тяжелые травмы. Шофер, отделавшийся лишь мелкими царапинами и сильным испугом, заболел нервным расстройством...
Удельный парк. Открытка начала XX в.
Место, где произошла катастрофа, среди местных обывателей считалось отмеченным злым роком. Именно тут должна была произойти в июне 1908 года историческая парламентская дуэль одного из лидеров крайне правых Н.Е. Маркова 2-го и представителя левого крыла Думы одесского депутата О.Я. Пергамента. Поединок не состоялся: помешала полиция. Уже были отмечены четыре (!) случая самоповешения на той самой сосне, в которую врезался автомобиль. Сообщалось, что на той же поляне не так давно отравились «по уговору», то есть совершили распространенное в ту пору двойное самоубийство, две несчастные барышни...
Кроме лодочной станции и купальни на «графском пруду» долгое время единственным развлекательным заведением для дачников служил музыкально-танцевальный павильон, построенный в «графском парке» еще в 1860-х годах. Выступал оркестр квартировавшего здесь Кавалергардского полка.
Позднее к павильону пристроили театральный зал на сто пятьдесят мест. На сцене этого зала играли члены Общества любителей музыки и драматического искусства, а также артисты столичных театров. Исполнителями являлись, как это бывало во многих «дачных театрах», местные любители или труппы молодых артистов, среди которых были известные впоследствии актеры — Арди-Светлова, Юрьев, Ленский, Бравич и др.
«В пятницу (4 июня. — С. Г.) последовало открытие спектаклей в Коломяжском театре, — сообщал о начале летнего сезона 1893 года „Петербургский листок“. — Разумеется, был поставлен фарс и, разумеется, сбор не окупил расходов. Это и порядке вещей. Представлена была „Маленькая война“ — пустенькая, бессодержательная комедийка московской стряпни. По обыкновению, исполнение заставляло желать лучшего. Впрочем, нетребовательная коломяжская публика много смеялась, доставляя несказанное удовольствие участвующим».
«Благодаря чувствительно-холодному ветру некоторые из зрителей пробовали вращать оконечностями рук (по способу одного из думских ораторов), чрез это получались звуки, весьма похожие на аплодисменты, — с едким сарказмом продолжал свой отчет репортер „Петербургского листка“. — Исполнители выходили откланиваться... Вообще спектакли в Коломягах за последние три года слишком изменились к худшему, что заметно и по сборам. В былое время не бывало ни одного свободного места».
Впрочем, через месяц театр в Коломягах удостоился все- таки похвального отзыва. Здесь давали комедию А.С. Суворина «Татьяна Репина». Театр переполнился публикой, да и игра актеров оказалась весьма «недурна»: нельзя же, как снова не без издевки заметил корреспондент «Листка», постоянно мучить коломяжских дачников «лицезрением бездарностей»...
В парке по воскресеньям устраивались танцевальные вечера, по пятницам ставились спектакли, чаще всего легкие комедии, водевили, гораздо реже — драмы. В праздничные дни в парке происходили детские праздники. Подробности одного из них можно узнать из газеты «Биржевые ведомости» за 28 июля 1890 года. «В последнее воскресенье состоялся праздник, начавшийся шествием детей в венках, с флагами и музыкантами, — сообщалось в газете. — В саду различные игры с подарками отличившимся по силе и ловкости. Присутствовавшей графине... (имеется в виду Елизавета Алексеевна Орлова-Денисова. — С. Г.), с участием относящейся к устраиваемым увеселениям, был поднесен вычеканенный памятный жетон. Вечером — иллюминация, танцы, факельцуг, фейерверк. Дамы получали сюрпризы».
На рубеже XIX—XX веков коломяжскую «танцульку» знали все местные дачники. «К сожалению, маленькое зальце „танцульки“ не могло вместить в себя всех желающих веселиться, и вместо красивой картины получилась какая-то каша, — сообщала газета „Дачник“ в июле 1909 года об открытии нового сезона. — До двух часов ночи по Коломягам разносились звуки коханочек и крестьяночек, мешая спать соседним дачникам. „Танцулька“ была торжественно иллюминована».
Кроме театра и «танцульки» в Коломягах встречались и другие развлечения, иногда совершенно нежданные и негаданные. К примеру, вот о каком курьезном случае сообщал репортер одной из столичных газет в июле 1893 года.
«Оригинально веселятся в дачных местностях наши „степенства“, — с доброй иронией писал он. — На днях, на пути от Коломяг к Новой Деревне, нам пришлось быть свидетелями того, как по направлению к Коломягам под музыку двигалась группа людей. Впереди шли три бродячих музыканта, игравшие один на арфе, другой на скрипке и третий на гармонии. Позади их, обнявшись, маршировали два „степенства“, что-то напевая себе под нос. Шествие замыкала толпа мальчуганов, дико визжавших и подплясывавших в такт музыке. Проследовав через Коломяги, веселая группа направилась в парк».
— Что это значит? Кто эти чудаки? — дивились коломяжские дачники, высыпавшие из своих домов.
— А это каждый праздник мясник и лабазник с музыкой гулять ходят, — объясняли знающие этих «оригиналов». — Вот теперь пойдут в парк выпьют, а позже вечером обратно с музыкой в Новую Деревню вернутся...
Что касается благоустройства и порядка, то коломяжские дачники постоянно возмущались отсутствием цивилизованных условий жизни. Как ни странно, но проходили годы, даже десятилетия, а ситуация практически не менялась. Сетования на коломяжские беспорядки можно встретить на страницах петербургских газет и в 1880-е, и в 1890-е годы, и в первые десятилетия XX века. Тем не менее сегодня для нас они важнейший источник для понимания жизни и быта Коломяг в те времена.
«Наши дачники только и поговаривают о различных страхах, — сообщалось в „Петербургском листке“ 20 июля 1883 года. — Удельный парк и дорога в Коломяги с наступлением темных вечеров представляются любителям поздних прогулок или спешащим из окрестностей к Удельной станции какими-то чудовищными вертепами». Действительно, в этих местах дачников нередко грабили темные личности, так и остававшиеся неизвестными.
Спустя десять дней в том же «Петербургском листке» появилась очередная едкая корреспонденция о жизни Коломяг: «Нельзя не обратить внимания на дорогу, ведущую к нам и Коломяги из Удельной станции, вам в особенности, господа санитары! Из фермы, находящейся против самой станции, идет труба, отводящая нечистоты, которые и в городе выводят ночью, и проходит она прямо в канаву, так что всем идущим мимо фермы нельзя не лицезреть сей прелести, не заткнувши наперед носа, чтобы не услыхать зловония, распространяющегося на всем этом пространстве».
Еще через три дня «Петербургской листок» ярко живописал полицейские порядки, а точнее, ужасающие непорядки, царившие в Коломягах. «Присутствие полицейской опеки совершенно незаметно в наших палестинах. Очевидно, здесь околоточный надзиратель и трое городовых существуют лишь для украшения, а быть может, для устрашения, но устрашить они никого не могут. С настоящей темнотой по улицам становится страшно ходить. Пьяная ругань коломяжских крестьян-гуляк, свалки их между собой, в непроглядной густой темени, способны наводить панику... Не мешало бы обязать дачников, хотя бы по очереди, через три-пять дач, выставлять фонарь у своей дачи. Коломяги ведь причислены к району городской полиции, а по господствующей здесь по вечерам темноте эти Палестины напоминают собой трущобную глушь».
