М.И. Риттер (1907—1995) и его жена Л.B Риттер (1914—2001), урожденная Гефнер. Фото 1969 г. из семейного архива В.М. Риттера
На сборы дали тогда два дня, а путь растянулся на несколько месяцев. На окончательное поселение в Тюменскую область прибыли только в июне. Пунктом назначения стал поселок Локосово Сургутского района. Это было место ссыльных: сюда еще в 1930-х годах отправляли раскулаченных, а во время войны — депортированных немцев, финнов, а затем представителей репрессированных кавказских народов. Одним словом, тут сложился полный «интернационал». Жили в тяжелейших условиях, на положении «спецпоселенцев», работали многие на рыбзаводе.
«В те тяжелые годы у отца была мечта — он жил тем, что непременно вернется в Питер, — говорит Виктор Риттер. — Возможно, именно это помогло ему выжить. Вообще отец никогда не клял свою судьбу и к жизни относился философски. Как он сам говорил потом, "мы свою лямку тянули до конца". А еще говорил, что ему еще повезло пережить 1937-й год...»
В конце 1955 года Мартын Риттер полулегально вернулся в Ленинград, поселился в Сосново и стал хлопотать о возвращении в родной дом в Коломягах, который, конечно, давно уже был занят. Ему пришлось долго обивать пороги инстанций, и Риттерам с большой неохотой выдали одну комнату в доме. Но на этом мытарства не закончились: жить приходилось без прописки, каждую неделю приходил «квартальный», грозил выселением и брал штраф за отсутствие прописки.
Настенная картина — старинная реликвия коломяжского дома Риттеров
Дело решилось окончательно только после исторического XX съезда партии. По судебному решению семье Риттер в 1957 году полностью вернули дом. Большую помощь Риттерам оказала директор школы № 101 в Коломягах Капитолина Ивановна. В Коломягах это была единственная история, когда высланным отдали дом. Когда уже в 1960-х годах Яков Риттер попытался отсудить свой прежний дом на «2-й половине», то у него ничего не получилось.
«Отец был типичным немцем — рачительным, порой прижимистым, педантичным, — говорит Виктор Мартынович Риттер. — Он очень любил трудиться на земле. Был прирожденным земледельцем, это было у него в крови. Его за это очень уважали в Коломягах. Мать, Лидия Валентиновна, была полной противоположностью отцу — открытая всему миру, хлебосольная. Они были очень музыкальными — мать играла на гитаре, а отец на фисгармонии. Свое немецкое происхождение они никогда не подчеркивали — боялись. Но когда домой приходили родственники — могли часами говорить по-немецки. А у нас бывали родственники со всего Союза. Многие из них были немцами, высланными во время войны из колоний под Ленинградом — с Гражданки, Каменки, Средней Рогатки — и оказавшимися в Сибири и Средней Азии».
В городской квартире в районе бывшего Комендантского аэродрома, где живет ныне Виктор Мартынович, он бережно хранит очень немногочисленные, к сожалению, реликвии коломяжского риттеровского дома. Среди них — настенная картина, привезенная первыми Риттерами в Россию во времена Екатерины II. Она украшала дом в Каменке, потом в Волково и, наконец, в Коломягах. При эвакуации в 1942 году Мартын Риттер отдал ее на сохранение соседям, и в 1956 году она вернулась на свое прежнее место. На картине по-немецки написана строка из 115-го псалма Давида: «Бог думает о нас и благословляет нас»...
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
После войны в Коломягах началась новая жизнь, и не только потому, что война была уже позади, а потому, что сюда пришло новое население. Появилось много приезжих, и не только из Ленинграда.
Одни строились на местах домов, разобранных на дрова во время блокады; другие обосновывались на прежде пустовавших землях. 1950-е годы стали временем активного индивидуального жилого строительства. Причем при возведении домов использовались подчас самые дешевые строительные материалы. С полным правом можно сказать, что Коломяги как бы заново рождались.
З.В. Васильев на строительстве собственного дома на Поклонногорской улице. Фото начала 1950-х гг. из семейного архива В.З. Васильева
Как правило, механизм освоения был таков: на краю участка возводилась времянка, а затем строился и сам дом. Время было тяжелое, бедное, и в большинстве случаев строили своими руками, без использования наемной силы. Но люди пришли с войны, пришли победителями, и это помогало, придавало сил — и физических, и моральных. Люди были уверены, что самое страшное и тяжелое — позади, что раз они победили на войне, то сумеют одолеть тяготы и в мирной жизни.
«Мой отец, Захар Васильевич Васильев, родом из Псковщины (деревня Любовицы Кунинского района), обосновавшийся в Коломягах в 1930-х годах, прошел всю войну, как говорится, "от звонка до звонка", — рассказывает житель дома № 65 Поклонногорской улицы, профессор Виталий Захарович Васильев. — От рядового до старшины, поначалу в пехоте, потом в артиллерии. Сначала Ленинградский, Волховский фронты, потом один из Украинских, день Победы встретил в Чехословакии. Получил несколько ранений, одно, очень тяжелое, на Ленинградском фронте.
З.В. Васильев. Фото начала 1950-х гг. из семейного архива В.З. Васильева
За семь лет, с 1947 по 1954 год, отец построил второй дом на нашем участке в Коломягах, получив "билет" на рубку строевого леса на "Белоостровской даче". В память об отце в 1999 году, к столетию со дня его рождения, я установил на доме надпись: „Дом построил и ввел в строй 05.12.1954 г. русский солдат-победитель Васильев Захар Васильевич (1899— 1965 гг.)“». Добавим, подобная памятная доска в Коломягах — единственная...
«Когда моим родителям в 1949 году дали под постройку пустырь на Поклонногорской улице, здесь было низкое, заболоченное место, — рассказывает коломяжец Александр Николаевич Майков. — Мой отец, Николай Васильевич Майков, по происхождению из крестьян-середняков Архангельской области, защищал в годы войны Ленинград, он являлся сотрудником военной типографии "На страже Родины", развозил газеты на фронт и собирал корреспонденцию. Мать всю войну работала в госпитале в Ленинграде. Жили они в маленькой комнате при редакции газеты "На страже Родины" в Петропавловской крепости, поэтому были очень рады возможности иметь собственный дом. Для постройки дома они взяли ссуду, которую потом долго выплачивали, купили где-то в окрестностях Коломяг сруб — кто-то перевез его сюда, возможно, с Карельского перешейка, и продал. Потом наша семья этот дом не раз достраивала и перестраивала.
