Посвящаю Эми Л.
Моей лучшей подруге по переписке.
Моей Вредной Овце.
Ты всегда веришь в меня.
Даже когда я в себя не верю.
Спасибо тебе.
1
Я, Сонни Элизабет Ардмор, настоящим признаю себя отъявленной лгуньей.
Это не то, к чему я всегда стремилась. Это скорее талант, который не зароешь в землю. Начиналось все вполне безобидно: фальшивыми слезами и всякими уловками я заставляла учителей поверить, что мое домашнее задание съела собака. Потом я взялась сочинять небылицы о своей семье – и мой отец стал бизнесменом мирового уровня, а не тунеядцем и вором, которого упекли за решетку, когда мне было семь лет. Так постепенно ложь стала для меня смыслом и образом жизни.
Но, как бы я ни поднаторела в обмане, в последнее время ничего хорошего он мне не принес. Поэтому прошу внести в протокол: на этот раз я говорю правду и только правду. Целиком и полностью. Даже если это меня убьет.
Чаще всего я обманываю в «плохие дни», и та пятница, когда мой мобильник – допотопный «кирпич» с предоплаченным тарифом и полифоническим рингтоном – решил выйти из строя после шести долгих лет службы, был самым что ни на есть плохим днем.
Ночью мобильник почил мирной и тихой смертью, и я осталась без привычного будильника в пять утра. Я проснулась, когда телефон Эми (разумеется, новейший супердорогой смартфон) завыл как сирена пожарной машины.
Я подскочила с подушек, сердце билось как отбойный молоток, а рядом со мной, на своей половине постели, спокойно посапывала моя лучшая подруга.
– Эми. – Я ткнула ее в плечо. – Эми, выключи эту хрень.
Она застонала и откатилась к краю кровати. Сирена все надрывалась, пока Эми шарила рукой по тумбочке в поисках телефона. Наконец вой прекратился.
– Ради всего святого, почему тебе нужно просыпаться под эти кошмарные звуки? – спросила я, когда она вытянула над головой длинные тонкие руки.
– Это единственный звук, который может меня разбудить.
– Кажется, он с этим едва справляется…
Только теперь до меня дошло, для чего предназначается этот жуткий вой в телефоне Эми. Я должна была проснуться, собраться и выскользнуть из дома до того, как в шесть утра встанут ее родители. Но мой мобильник сдох, часы показывали 6.15, и я, прямо скажем, облажалась по полной программе.
– Почему бы тебе просто не сказать моим предкам, что ты заснула здесь вечером? – спросила Эми, пока я металась по комнате, вытаскивая спортивную сумку с мятой одеждой, которую прятала у нее под кроватью. – Они не станут ругаться.
– Да, вот только они обязательно позвонят моей мамочке и доложат, где я ночевала, – сказала я, просовывая голову в ворот зеленой футболки и спутывая еще больше и без того всклокоченные волосы. – И это вызовет новый шквал вопросов. Поэтому – нет.
– И все-таки я не понимаю, почему ты не можешь сказать им, что она выгнала тебя из дома. – Эми встала с постели и принялась расчесывать свои темные кудри. Вопреки всем законам физики они выглядели идеально даже тогда, когда Эми едва встала с постели. Эми принадлежала к тем редким людям, которые великолепно выглядят даже спросонья. Она могла бы служить рекламой «сна красоты». Я бы ненавидела ее за одно это, если бы не любила так сильно.
– Все это слишком сложно, понимаешь?
Я выхватила у нее расческу и взялась за свои колтуны. Пожалуй, единственное, что у нас с Эми было общего – это безумно вьющиеся волосы. Все мечтают о таких кудрях, но их совершенно невозможно укротить. И если длинные темно-каштановые локоны Эми сохраняли безупречную форму, мои – светлые, до плеч – медленно разрушали мою психику. Чтобы расчесать их утром, требовалась вечность, но сегодня вечности у меня не было.
– Я надеюсь, что вы с мамой скоро помиритесь, – сказала Эми. – Я, конечно, рада, что ты живешь у меня, но все это начинает немного напрягать.
– А то я не знаю. – В самом деле, не ей же сигать из окна второго этажа.
Из холла доносились звуки: мистер Раш ходил по дому, собираясь на работу. А мне, с нечищеными зубами, без капли дезодоранта, пора было уносить ноги.
Я бросилась к окну и распахнула его.
– Если я разобьюсь, произнеси на моих похоронах душераздирающую речь! Но только обязательно смешную, договорились?
– Сонни! – Эми схватила меня за руку и оттащила от окна. – Ни в коем случае. Ты этого не сделаешь.
– Почему нет?
– Во-первых, потому что это опасно, – сказала она. И, решив, что довод слабоват, чтобы удержать меня, добавила: – К тому же ты будешь пролетать мимо кухонного окна. Если мама сядет завтракать и увидит, как ты падаешь с неба…
– Ты права. Черт. Что же делать?
– Просто подожди, пока все уйдут, – предложила Эми. – Потом выскользнешь из дома и запрешь дверь запасным ключом. Он под…
– …цветочным горшком у порога. Да. Я знаю.
И, хотя ее план казался куда более рациональным, он рушил все мои надежды на то, чтобы успеть вовремя. Родители Эми уходили из дома не раньше половины восьмого, так что у меня останется всего пятнадцать минут, чтобы добраться до школы. Как только за Рашами захлопнулась дверь, я поспешила в ванную, чтобы завершить свои утренние гигиенические процедуры, а потом рванула вниз и выскочила из дома.
Я заперла дверь и перебежала через задний двор на Милтон-стрит, к парковке у супермаркета «Грейсонз», где оставила на ночь свою машину.
– Привет, Герт, – сказала я, похлопав по капоту старенького серебристого «универсала». Тачка была с норовом, зато моя. Я забралась на водительское сиденье. – Надеюсь, ты хорошо спала, малышка, но я тороплюсь, поэтому умоляю, не капризничай сегодня.
Я повернула ключ в замке зажигания. Мотор ожил, но не завелся. Я застонала.
– Не сегодня, Герт. Сжалься надо мной!
Я предприняла вторую попытку, и двигатель наконец заурчал, словно Герт услышала мои мольбы. Мы тронулись с места.
К тому времени как я въехала на стоянку для старшеклассников, звонок уже прозвенел, и это означало, что главный вход уже закрыт. Пришлось потревожить миссис Гаррисон, вечно недовольную дежурную, которая меня и впустила.
– Соня, – приветствовала она меня, когда я вошла в вестибюль школы.
Я поморщилась. Видит бог, как я ненавидела – ненавидела – свое полное имя.
– Опаздываешь, – заметила она, будто я сама не знала.
– Опаздываю. Извините, просто…
Шоу начинается.
У меня задрожали губы, и, словно по команде, глаза наполнились слезами. Я уставилась в пол и прерывисто вздохнула.
