Вместо Черкасского царь назначил Михаила Шеина, а на место Лыкова — Пожарского. Однако Дмитрий Михайлович, изнуренный частыми припадками, вынужден был отказаться. Вместо него вторым воеводой назначили его старого сослуживца по ополчению Артемия Измайлова.
Когда герой смоленской обороны Михаил Шеин был приглашен в связи с его назначением к государю, он разразился бурными упреками в адрес бояр, заявив царю, что «его службы выше всех перед всею его братьею боярами; что его братья бояре, в то время как он служил, многие по запечью сидели, и сыскать их было нельзя».
Царь на эту дерзкую речь старого воеводы ничего не ответил, промолчали и слушавшие Шеина бояре, однако злобу на него затаили.
Поначалу поход складывался удачно для русского войска. В декабре армия Шеина подошла к Смоленску, однако штурм успеха не принес. Оставалось надеяться, что польский гарнизон, не выдержав голода, сдастся на милость победителей. Осада длилась восемь месяцев, и поляки действительно уже было решились начать переговоры о сдаче, как вдруг под Смоленском появился с двадцатидвухтысячным войском Владислав, избранный к тому времени королем. Еще до того польским дипломатам удалось натравить на Русь крымских татар. Москва срочно готовилась к обороне. В июле 1633 года татары прорвали оборону русских на Оке, вышли к Серпухову, а затем неожиданно повернули, минуя Каширу, в рязанские земли. Однако угроза нападения на Москву еще не миновала, и поэтому помощь Шеину новыми силами оказать было невозможно.
А Шеину с Измайловым приходилось туго. Часть войска — дворяне из южных мест — покинула войско, чтобы защитить свои поместья от набега татар. Королевские войска захватили Дорогобуж, где находился обоз русского войска, оставив его без продовольствия. Заняв высоты вокруг расположения русского лагеря, поляки открыли артиллерийскую пальбу, вынудив воинов искать спасения за бревенчатыми стенами выстроенного острожка. Теперь сам Шеин оказался в осаде. Наступила осень, многие болели и умирали от голода и холода. Шеин слал отчаянные письма в Москву с просьбой о помощи. Однако в это время скончался патриарх Филарет, и влияние бояр на царя вновь непомерно возросло. Они решили отомстить обидчику Шеину. Заверяя его о скорой помощи, дума в то же время медлила с приказом идти под Смоленск армии, стоящей в Можайске, придумывая все новые и новые отговорки. Так, 2 февраля 1634 года они послали в Можайск князя Волконского советоваться, как бы поскорее помочь Шеину. Воеводы ему ответили, что они только того и ждут, готовы идти на помощь не мешкая. В Москве похвалили их за такие мысли и 8 февраля прислали долгожданное указание идти к Смоленску, но… предварительно соединившись с воеводами Ржева и Калуги. Пока шла эта переписка, Шеин вынужден был сдаться. Это случилось 16 февраля. Оставив противнику все пушки и повергнув к ногам победителей свои знамена, русские были вынуждены, осыпаемые грубыми насмешками, пройти сквозь строй врагов и пешими брести к Можайску. Королевское войско не последовало за ними. Владислав осадил крепость Белую, но так и не сумел ее взять. Из Польши пришли тревожные известия о готовящемся вторжении турок. С севера шведы угрожали захватить Пруссию, денег на жалованье войску не осталось, и Владислав запросил мира.
Переговоры, проходившие на реке Поляновке, где когда-то произошел обмен пленными, тянулись до 4 июня. Поляки запрашивали с русских за отказ Владислава от престола сто тысяч рублей. Русские долго упирались, наконец сошлись на двадцати тысячах. Был заключен вечный мир, по которому царь навсегда уступал земли, находившиеся у поляков, а польский король признал Михаила Романова царем и братом.
А бояре тем временем отыгрались на Шеине. Никогда на Руси проигравшим сражение не секли голов. Исключение сделали для Шеина и Измайлова. Боярская судная комиссия во главе с Иваном Шуйским приговорила их к смертной казни. Их вывели за город, на «пожар», где после зачтения дьяком приговора и перечисления их «вин» заслуженным ветеранам войн Смутного времени отсекли головы. Их родственников сослали в Сибирь.
В Москву из Польши были доставлены останки царя Василия Шуйского, умершего еще в 1612 году. Они нашли успокоение в Архангельском соборе Кремля.
Последние годы своей жизни Пожарский провел в основном в своем московском дворе. Он выполнил свою клятву, данную при освобождении Москвы, — на свои средства выстроил храм Казанской Божией Матери на Красной площади. Им же была построена еще одна церковь — Покрова в Медведкове, где было его поместье, возрожден Макарьевский монастырь под Нижним Новгородом. В своем родовом поместье, в деревне Холуи князь развил ремесло богомазов. Владелец большой библиотеки, Дмитрий Михайлович немало ценных книг подарил монастырям. В Соловецкий монастырь он передал три тома Четьих-Миней, когда-то отпечатанных в Александровской слободе по указанию Ивана Грозного. Еще одна Общая Минея была передана в Троице-Сергиев монастырь. Псалтырь, «Толкование на деяния апостольские», «Об иконном поклонении» перешли в собственность Спасо-Ефимьева монастыря.
В 1635 году Дмитрий Михайлович лишился своей Прасковьюшки, родившей ему троих сыновей и троих дочерей. Ее отпевал в домашней церкви на Лубянке новый патриарх Иосиф, сменивший Филарета. Царь выбрал для Пожарского новую невесту, Феодору Андреевну Голицыну. Во втором браке князь не имел детей. Были и еще утраты: совсем молодыми скончались его средний сын Федор и дочь Ксения, бывшая замужем за князем Василием Семеновичем Куракиным. Зато радовали сыновья Петр и Иван, служившие стольниками. Счастливы в браке были дочери: Настасья — за князем Иваном Петровичем Пронским, а младшая, Елена, — за князем Иваном Федоровичем Лыковым.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский скончался 20 апреля 1642 года. На отпевании в домашней церкви присутствовали государь Михаил Федорович, переживший Пожарского на три года, и юный царевич Алексей. Тело было захоронено в родовой усыпальнице Спасо-Ефимьева монастыря.
Род Пожарских по мужской линии пресекся в 1684 году со смертью внука прославленного героя — Юрия Ивановича Пожарского. По женской линии он перешел в фамилии Репниных, Милославских, Долгоруких, Куракиных, Голицыных посредством браков дочерей, а также внучек князя Анны, Евдокии и Агриппины. Но память об этом выдающемся полководце и замечательном человеке так же, как и о его верном сподвижнике — Козьме Захаровиче Минине, жива и поныне. Нам близки и понятны слова, сказанные о подвиге этих героев их современником, летописцем:
«Бысть же во всей России радость и веселие, яко очисти Господь Бог Московское царство безбожныя Литвы, початком боярина Михаила Васильевича Шуйского-Скопина, а совершением и конечным радением и прилежением боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского и Нижегородца Кузьмы Минина и иных бояр и воевод, стольников и дворян и всяких людей. И за то им зде слава, а от Бога мзда и вечная память, а душам их во оном вице неизреченная светлость, яко пострадали за православную христианскую веру и кровь свою проливали мученически. И на память нынешним родом вовеки аминь».
Об авторе
Евдокимов Дмитрий Валентинович родился в 1937 году в Магнитогорске. Еще студентом участвовал в археологических экспедициях возле Рязани, позднее сотрудничал в ряде газет и журналов Москвы и Московской области, а также на радио и телевидении. Пятнадцать лет работал в издательстве «Московский рабочий». С 1991 года — на творческой работе. Автор ряда сборников юмористических рассказов и повестей на злободневные темы, но основное внимание в его творчестве уделено историческому прошлому нашего Отечества. Это повести «До рассвета», «За давностью лет», «Шуйский против Шуйского», «Похождения российского Картуша», «Тайны кремлевских сокровищ».
