— Слушай, это же шпионы!
Мишка вздрогнул и внимательнее посмотрел на своих нанимателей. У него было другое представление о шпионах, составленное по голливудским фильмам… но, может быть, в XVI веке все как-то по-другому?
— Они специально поехали вперед, — продолжала шептать Маша, — чтобы разузнать, что тут и как. Они узнали, и теперь послу докладывают.
— А, ты в этом смысле! — успокоился Мишка. — Так это не шпионы. Это разведчики.
Маша закатила глаза. С ее точки зрения, особой разницы между шпионами и разведчиками не существует. Впрочем, скоро началась такая веселуха, что стало не до размышлений на околошпионские темы.
Глава 7. Посол ее величества
Когда Мишка и Маша увидели, что дорогу к Москве преградила группа вооруженных верховых, то сначала решили, что это засада. Посол тоже задергался.
Однако Тейлор оказался готов к такому повороту событий. Он ободряюще улыбнулся послу:
— Это пристав… царский советник. Встречает вас с почетом.
Впрочем, «почет» оказался довольно странным. Группа встречающих бровью не повела, когда посольство подъехало к ним вплотную. Пристав вообще смотрел вверх, как будто любовался далекой горной вершиной, и это занятие его полностью поглотило. Англичане остановились, не доехав несколько метров, в полной нерешительности, даже Тейлор выглядел растерянным. И тут от свиты царского советника отделился шустрый паренек на пегой лошадке. Он подъехал вплотную к гостям и без предисловий спросил:
— Кто тут толмач?
Мишка открыл было рот, чтобы отозваться, но Маша вовремя дернула его за рубаху. К посыльному подъехал официальный переводчик делегации, баварец Михель, который и по-русски, и по-английски говорил одинаково плохо. Однако переговоры с приставом посол почему-то доверил ему, а не Маше с Мишкой.
— Здоров будь! — теперь парнишка общался только с переводчиком, как будто остальных рядом и не было. — Ты скажи своему, чтобы с коня слез и голову обнажил.
— Затшем? — насупился толмач.
— Затем, чтобы государю нашему почет оказать! — посыльный начал сердиться. — Если царский пристав раньше твоего с коня сойдет, значит, твоей королеве почета больше, чем нашему Иоанну Васильевичу!
— Королеффа не моя, — с достоинством отвечал немец. — Это его королеффа. И она выше за Иоанн Фасильевитш.
Парнишка нехорошо прищурился и со значением потянулся за ногайкой, которая торчала из-за голенища мягкого сапога:
— Ты, немчура, знай переводи!
Немчура торопливо перевел. Посол возмутился. Толмач попытался что-то объяснить. Англичанин возмутился еще больше. Вскоре между переводчиком и послом завязалась оживленная дискуссия на такой дикой смеси английских, немецких и русских слов, что Миша с Машей потеряли нить обсуждения.
Все терпеливо ждали. Наконец немец повернулся к посланцу и объявил:
— Хосподин посоль усталь. Он предлагать говорить на лошади. Цвай… Два…
Толмач явно не мог найти правильного слова, и Маша пришла к нему на помощь:
— Вдвоем. Оба чтобы на лошадях были.
Парнишка бросил на Машу заинтересованный взгляд, но обращался по-прежнему к переводчику:
— Неча тут! Устал он… Государевы дела в седлах не решаются, понял? Пусть слазит!
Немец загундосил, переводя. Англичанин тяжело вздохнул и кивнул — мол, хорошо, сойду. Парнишка радостно вернулся к своим. После чего произошла сцена, которая заставила Машу и Мишку проникнуться к послу искренним восхищением.
Пристав и посол выехали чуть-чуть вперед (при этом царский посланец очень боялся отъехать от свиты дальше, чем англичанин от посольства). Остановились. Посол с улыбкой коснулся рукой края шляпы. Пристав едва наклонил голову. Посол выждал паузу, освободил ногу из стремени и наклонился в седле, якобы слезая. Советник, которого уже достало все это соблюдение протокола, радостно соскочил на землю… и обнаружил, что коварный иностранец так и застыл в седле. Пристав дернулся снова вернуться на коня, но понял, что получится совсем уж глупость. Так и стоял, надутый, пока посол не спеша спрыгивал на землю. Все остальные тоже спешились.
Несмотря на обиду, царский посланец обязанности свои исполнил, хоть и без радости на одутловатом лице. Набрал побольше воздуха и выдал:
— Великий государь, царь и великий князь всея Руси, Иоанн Васильевич, великий князь Владимирский, Великого Новгорода, Московский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, государь и великий князь Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Вологодский, Ржевский, Белевский, Ростовский, Ярославский, Полоцкий, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский, государь Северский и Ливонский, и великих областей востока, юга, севера и запада государь и законный наследник, поручил мне, рабу его Афоньке Юрьеву, узнать, по добру по здорову ли ехал ты?
Мишка и Маша уважительно переглянулись: заучить такое наизусть они не смогли бы. Это тебе не «Буря мглою небо кроет…» Немец принялся лопотать, добросовестно переводя все услышанные титулы. Мишка решил сократить речь до главного и сообщил Тейлору:
— Спрашивает, как доехали.
Посол кивнул, дослушав толмача. То ли показал, что понял, то ли ответил на вопрос.
Пристав никак не отреагировал, стоял надувшись.
Зато давешний шустрый парнишка, который приказывал послу слезть с коня, уже вел англичанину скакуна, покрытого красной попоной, поверх которой было седло, украшенное какими-то самоцветами.
— Подарок государя самодержца, — объявил он приказным тоном, выразительно глядя на немца. — Принять надо!
Однако посол и без перевода сообразил, что делать. Он радушно улыбнулся и уверенным движением бывалого всадника вскочил в седло. Конь под англичанином сразу ожил, видно, тоже почувствовал бывалого седока. С места не сошел, послушный поводьям, но ногами переступал живо. Выглядело это красиво. Посол, повернувшись к встречающим, разразился речью, которая сплошь состояла из восторженных междометий:
— О-о-оу! Е-е-ес! У-у-уммм!
Посланец царя только сейчас расслабился и позволил себе легкую улыбку:
— Вот то-то же! А то ишь ты…
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Вот что писал немецкий посол Сигизмунд Герберштейн о порядке встречи послов русскими: «…при встрече у них обычно соблюдается следующее: они отправляют к послу вестника внушить ему, чтобы он сошел с лошади или с возка. Если же кто станет отговариваться или усталостью, или недомоганием, они отвечают, что-де ни произносить, ни выслушивать их господина нельзя иначе, как стоя. Мало того, посланный тщательно остерегается сходить с лошади или с возка первым, чтобы не показалось, будто он тем самым умаляет достоинство своего господина. Поэтому как только он увидит, что посол слезает с лошади, тогда сходит и сам».
