— А мы по контуру! Начнем отсюда…
— Со сковороды?
Пока Маша обмеряла изгибы колокола и наскоро чертила его профиль прутиком на земле, Акакий сыпал терминами: «тулово», «пояс», «маточник». Видно, хотел взять реванш за непонятные «аккорды» и «октавы», услышанные от Мишки.
Но только Маша вошла в раж исследователя…
— Аа-а-аа!
Тяжелая рука схватила ее за волосы и швырнула к стене. От неожиданности и от боли Маша даже пискнуть не могла. Только хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Никому верить нельзя, соглядатаи вокруг! Новгородцы совсем страх потеряли! И что, убить тебя или царю сдать, а?
Чохов навис над Машей страшной тучей, да еще и с огромным молотом в руках.
— Не-не-не-не надо, — с трудом проговорила Маша. — Я же не для новгородцев, я для вас стараюсь.
— От уж брешешь! Думаешь, ты одна такая? Первая, кто мои колокола срисовывает?
— Да не срисовываю я. Толку их срисовывать — на земле! Что я, землю в Новгород потащу?!
Маша вздохнула и поморщилась. Сильно болел бок, которым она врезалась в верстак.
— Я хотела профиль колоколов рассчитать. Акакий говорит, вы на глазок все делаете, по интуиции. А можно все посчитать, чтоб точно знать, как лить колокол, чтоб он попал в нужную ноту.
Чохов отбросил молот, схватил Машу за руку и рывком поставил на ноги. Маша охнула.
— Ты откуда числа знаешь? — резко спросил он.
— Знаю, — отмахнулась Маша, — дома научили.
— Рассказывай! — приказал мастер.
— Смотрите, — сказала она, быстро набрасывая профиль колокола, — вот сковорода, вот плечо, вот шейка. Плечо — одна десятая часть высоты, шейка — примерно двадцатая. А вся соль звука именно тут, в теле колокола. Если рассчитаете закономерность, будете точно знать, как лить колокол, чтоб он попал в нужную вам ноту, понимаете?
Чохов внимательно посмотрел на рисунок. Потом на Машу. Потом опять на рисунок.
— Я не могу взять в ученики девку, — сказал он.
Маша кивнула.
— А Акакий очень щуплый, — продолжил мастер, глядя мимо Маши, — и я велю ему выдать сегодня пару новых штанов.
Маша внимательно посмотрела на Чохова и, соображая, спросила:
— А к Мише завтра приезжает из деревни… брат?
Маша внимательно смотрела на Чохова, взглядом спрашивая, правильно ли она поняла намек.
— Вы же его, — Маша выделила интонацией слово «его», — сможете взять к себе на работу?
Чохов ухмыльнулся.
— Михаил сказал мне, что брат к нему приезжает сегодня. И я жду его как можно скорее.
* * *
— Надо было раньше переодеться! Как же я сама не додумалась!
Маша вертелась и задирала ноги, подпоясавшись толстой веревкой. Новые штаны Акакия, несмотря на его худобу, были ей великоваты.
— Как же я по брюкам соскучилась!
Рубашка скрыла фигуру, и теперь Маша легко могла сойти за мальчика лет двенадцати.
— Даже волосы обрезать не нужно! Есть же тут мужики с длинными волосами.
— Есть. Но я б на твоем месте не светился.
Мишка с неудовольствием наблюдал за радостью Маши. Почему-то в мужской одежде для него стали заметнее женская плавность движений и грация ее походки.
Маша прошлась шагом манекенщицы и остановилась в эффектной позе модели.
— Ну как?
— Плохо, — грубо ответил Мишка, — хреновый из тебя мужик. Если засыплешься, спасать не буду.
Маша тяжело вздохнула, запихала волосы под шапку и поплелась за Мишей.
…Машу Чохов сразу определил вовнутрь мастерской. От чужих глаз подальше, да и дело он ей подобрал поинтеллектуальнее. Мишке пришлось вкалывать не столько головой, сколько руками. И тут оказалось, что Акакий дает новому подмастерью сто очков вперед. Несмотря на внешнюю хрупкость, он успевал и глину месить, и сало таскать быстрее Мишки. Да и покрикивал на правах «старшего»:
— Лучше глину замешивай! Салом гуще мажь!
Мишка смотрел волком и пару раз огрызался, после чего Акакий на некоторое время замолкал. Но вскоре снова начинал командовать. Мишка терпел. Если бы не стремительно выросшие мозоли на руках, не боль в суставах и не вонь от сала, процесс выглядел бы увлекательным. Больше всего он напоминал изготовление шаурмы — только задом наперед. От шаурмы мясо отрезают по мере готовности, а колокол, наоборот, наращивают слоями.
Сначала деревянную ось, уложенную горизонтально (еще одно отличие от шаурмы), обмазывали глиной. Обмазывали не абы как, а чтобы получился определенный профиль, что-то вроде гриба. Больше всего напрягало то, что глину приходилось наносить аккуратненько, слой за слоем, а потом еще долго выравнивать. Акакий раз сто сверился с чертежом, который вчера вычертила Маша, пока решился показать Чохову.
Тот глянул, недовольно фыркнул, отточенными движениями поправил в двух местах и ушел заниматься своими делами.
— Запороли? — огорчился Мишка.
— Наоборот! — шепотом порадовался Акакий, воровато оглянувшись через плечо. — Обычно он сразу ухи крутить начинает!..
Мишка приободрился, но ненадолго. После этого началась кропотливая каторга: сначала глиняную заготовку обмазали противной смесью сала с древесным углем. Мишка подумал было, что это так, вроде тефлона, чтобы «шаурма» не пригорела, но оказалось, что слой салоугольной подушки должен быть толстым — той толщины, которой будет колокол. Потом снова слоями — жидкая глина. Мажешь, ждешь, пока высохнет, снова мажешь.
Наконец, после очередной проверки и правки твердой рукой Чохова, на «шаурму» надели металлические обручи и потащили к литейной яме. Достали глиняную сердцевину, Акакий развел огонь… и тут уж Мишка не выдержал, сбежал. Вдыхать аромат горящего сала в таком количестве можно было только после долгой тренировки. У Акакия такая тренировка была, он проводил новичка насмешливым взглядом.
Мишка проигнорировал насмешку и укрылся в мастерской.
Там Маша сидела у верстака и с трудом водила пером по пергаменту.
— Это каторга просто! — воскликнула она, услышав, что в комнату вошел Мишка. — Если вернемся домой, нужно человеку, изобретшему карандаш, памятник заказать.
— Валим отсюда, — прошипел Мишка у нее за спиной.
— Ты чего? — оглянулась на него Маша. — Мы ж только устроились! Ты же сам хотел…
— Хорошо тебе тут — сидишь, рисуешь…
Маша задохнулась от возмущения:
— Рисуешь? Да я в школе столько геометрией с алгеброй не занималась…
— Ты во двор выходила?! Ты видела, как они эти колокольчики отливают?
— Да я…
