— Осторожнее некуда. Они, видно, не уверены в своей позиции.
— Его гонит к берегу, — сказал я.
— Мы видели огни,— вспомнил отец, ладонью прикрывая глаза от дождя.
— Мародеры зажгут свои фальшивые маяки, когда судно подгонит поближе, — сказал я.
— Вот как это было. Свет в тени смерти,— произнес отец в раздумье.
Мы медленно продвигались в направлении Надгробных Камней, земля под нами содрогалась от ударов прибоя. Ветер взмывал вверх по утесам, грива нашего пони стояла дыбом, как шерсть перепуганного кота. Дождь лил сплошной стеной, небо на юге полыхало молниями.
— Смотри! — сказал отец.
На холмах над нами собиралась толпа. Люди подходили, вооруженные инструментами разрушения. Казалось, они вырастают из земли и снова уходят в нее, пешком и верхом, взрослые и дети. Вот появилась повозка, запряженная громадными черными лошадьми. Это Вдова.
Я вспомнил местное поверье о Вдове как предвестнице кораблекрушения. Но в последний раз Вдова все-таки ошиблась.
Отец тронул меня за плечо.
— Смотри, — сказал он снова. — Я вижу их,— ответил я.
— Нет. Вон там.
В тридцати ярдах ниже нас, в выемке утеса, стояла лошадь без всадника. Стремена крутились, хвост лошади развевался, как флаг. Она подняла голову, опутанную темной гривой, и я узнал прекрасного иноходца Могана.
Радостно фыркнув, пони рванулся к своему товарищу, унося и нас. Вдруг он испугался чего-то и взвился на дыбы. Я с глухим стуком упал на землю. Отец каким-то чудом удержался, ухватившись за повод, и в тусклом отсвете молнии я увидел то, что заметил в темноте наш пони.
Саймон Моган застыл на корточках у обрыва. Весь в черном, с головы до пят, даже лицо черное, покрыто угольной пылью или сапожной ваксой. Глаза смотрели так, будто только они и существовали на этом месте, пара глаз во тьме. Он сидел неподвижно, как каменный. И у ног его был фонарь.
Я подошел к нему. Прибой грохотал, и лил дождь.
— Я знал, что найду вас здесь,— заговорил я, — где есть добыча.
Он покосился в мою сторону. Дождевая вода стекала с полей его шляпы. Даже его лошадь, казалось, смотрела на меня. Отец справился наконец с пони и направил его к нам.
— Твой отец? — спросил Моган.
— Да.
— А Обрубок?
— Мертв. Моган не дрогнул.
— Туда ему и дорога.
— И пастор Твид тоже.
— Пастор? Вы убили пастора?
— Он в меня стрелял, — сказал я. — Он руководил мародерами, ведь так? Он был вашим обручем, который держит клепки бочки.
Странное выражение появилось в его глазах. Это было удивление, как будто такая мысль никогда не приходила ему в голову.
— А золото?
— Нет никакого золота. И не было.
Он усмехнулся:
— Если так, то это единственный случай, когда ты не соврал. Ладно, мне надо заниматься своим делом.
Я ринулся на него вперед головой. Я врезался ему в грудь. Мы упали вместе на самом краю утеса. Я вскочил первым и схватил фонарь.
— Стой! — закричал он.
Я колотил кулаком по стеклу.
— Идиот! — орал Моган, катаясь по траве и камням, силясь подняться на ноги.
Отец направил пони между нами. Безумная сцена: Моган, весь в черном, видны лишь глаза и руки, рыча, катается по земле, рядом с ним фыркает и топчется пони, отец на его спине, будто демон.
Я размахнулся и бросил фонарь на камни. Линза рассыпалась на осколки. Тогда я запустил фонарь вниз с утеса.
— Нет! — воскликнул Моган, но фонарь уже летел вниз, по скале, к прибою.
Моган затих. Пони стоял над ним, и он обхватил руками его переднюю ногу.
— Вы погубили их,— сказал он.— Теперь судно потеряно. — В голосе его звучало отчаяние.
Отец ничего не понимал.
— О чем он говорит? Я понимал не больше.
— Посмотрите на стекло, — крикнул Моган. У моих ног валялись осколки. Я подобрал один. Он был толстым и очень темным.
— Кретин! — Это Моган сказал мне. — Я не собирался губить их, я хотел их спасти!
Сверкнула молния и осветила осколок, замерцавший в моей ладони синим светом.
— Блуждающие огни, юноша. Я и есть эти блуждающие огни.
«Бледные синие огни двигаются вдоль пляжа или по скалам. Ночью, в тумане. Они бредут медленно, как похоронная процессия, — говорила Мэри. — Когда люди их видят, они спасаются бегством».
— Сэр, будьте добры осадить животное, пока оно не отправилось вместе с нами обоими вниз с обрыва,— обратился Моган к отцу.
Я кивнул отцу, он отвел пони. Моган сел. Его лошадь испуганно следила за нами. Моган с отвращением смотрел на меня.
— Зачем бы мне прятать фонари в этой куче камней? Зачем я пустился сюда при звуках выстрелов?
Я удрученно молчал.
— Я иду с фонарем, люди видят блуждающие огни и от страха разбегаются! Я не смог спасти «Небесный Остров». Пастор Твид продержал меня полночи у себя, теперь я понимаю, с какой целью. Но сегодня... сегодня я ждал в садике Мэри...
— Она сказала вам о своем садике?
— Конечно нет. — Он перевалился на колени и, пыхтя, поднялся. — Но кто, как ты думаешь, его пропалывал? Кто поливал растения?
— Она думает, что это волшебство.
Значит, я ошибался и Эли ошибался. А Мэри, бедная Мэри, была права, когда говорила мне, что Саймону Могану можно верить. А теперь я уничтожил единственную надежду на спасение судна.
— Но почему бы вам не сказать мне об этом? — возопил я.
— Никто не должен был знать. Ни Эли, ни кто другой. Даже Мэри должна была верить в блуждающие огни.
Вспыхнула молния, и на сей раз ее сопровождал удар грома. Надвигался шторм. Зловещий, мрачный грохот потряс воздух.
В этот момент на холмах позади нас вспыхнул огонь.
Через мгновение — другой. Мародеры зажигали фонари. В их свете были видны фигуры людей, развевающиеся одеяния Вдовы, пирамида бочонков с маслом для фонарей. И судно в бушующем море повернуло на огни.
— Ему осталось меньше часа, — сказал Мо-ган. — Он выйдет к Надгробным Камням, и это конец. — Он стоял спиной к нам, вглядываясь в дождь, в прибой. — Они могут бросить якорь, но это их не спасет. Они могут срубить мачты, но все равно их выкинет на берег. Так всегда бывает.
— Вы много знаете об этом,— сказал отец.
— Я сам делал это! — Моган резко обернулся, как раз когда вспыхнула молния. Чернота его лица была испещрена промоинами от дождя, белая кожа просматривалась причудливым пятнистым узором. — Я погубил «Розу Шарона».
