Действительно, звуки меди, пересекая пространство, доносились до виллы «Монкальм» через равные промежутки времени. Не направлялся ли к жилищу де Водреля вооруженный отряд?
Хозяин открыл дверь гостиной и вместе с друзьями вышел на веранду.
Взгляды всех тотчас обратились на запад. Но с той стороны не было никаких подозрительных огней. Очевидно, шум доносился не с равнин острова Иисуса. И, тем не менее, до виллы долетал какой-то гул, теперь уже более близкий, одновременно раздавались звуки трубы.
— Это там... там... — сказал Винсент Годж.
И показал пальцем на середину реки Св. Лаврентия, в сторону Лаваля. В указанном направлении различался еще не слишком яркий свет нескольких факелов, отражавшийся в мутноватой воде.
Прошло две-три минуты. Баркас, плывший с отливом вниз по реке, вдруг подхватило течением у крутого берега и сразу перенесло на четверть мили вперед. В нем оказалось человек двенадцать, и при свете факелов уже нетрудно было различить мундиры на них. Это был констебль
[117]
в сопровождении наряда полиции. Время от времени лодка останавливалась, в воздухе слышался сигнал трубы, после чего раздавался громкий голос, но на вилле «Монкальм» еще невозможно было разобрать слова.
— Должно быть, зачитывают какое-то объявление, — сказал Уильям Клерк.
— И оно, наверно, содержит что-то очень важное, — отозвался Андре Фарран, — раз власти пошли на то, чтобы обнародовать его в такой неурочный час!
— Подождем немного, — сказал де Водрель, — скоро все узнаем...
— Не благоразумнее ли будет вернуться в гостиную? — заметила Клара, обращаясь к молодому человеку.
— Зачем нам уходить, мадемуазель де Водрель? — ответил тот. — Надо выслушать то, что власти считают нужным объявить!
Тем временем баркас, подгоняемый веслами и сопровождаемый несколькими лодками, составлявшими его кортеж
[118]
, оказался перед самой виллой.
Снова просигналила труба, и вот что, теперь уже явственно, смогли расслышать де Водрель и его друзья:
Постановление лорда генерал-губернатора канадских провинций
Сего 3 сентября 1837 года
Оценена голова вновь объявившегося в графствах верхнего течения реки Св. Лаврентия Жана Безымянного! Шесть тысяч пиастров предлагаются тому, кто его арестует или поможет арестовать.
За лорда Госфорда
полицеймейстер Джильберт Аргал.
Затем судно двинулось дальше, вниз по течению.
Де Водрель, Фарран, Клерк, Винсент Годж стояли, не двигаясь, на террасе, уже окутанной глубокой темнотой ночи. Молодой незнакомец не шелохнулся, пока констебль отчетливо зачитывал текст постановления. Лишь девушка почти бессознательно сделала несколько шагов в его сторону. Первым заговорил де Водрель.
— Опять предлагают награду предателям! — сказал он. — Надеюсь, на этот раз тщетно, к чести граждан канадских приходов!
— Хватит того, что некогда им удалось выискать Симона Моргаза! — воскликнул Винсент Годж.
— Да защитит Господь Жана Безымянного! — взволнованно отозвалась Клара.
Несколько минут прошли в молчании.
— Давайте вернемся в комнаты, — сказал де Водрель. — Я прикажу приготовить одну из них для вас, — добавил он, — обращаясь к молодому патриоту.
— Благодарю вас, господин де Водрель, — ответил незнакомец, — но теперь я не могу оставаться в вашем доме...
— Почему же?
— Когда час тому назад я принял предложение воспользоваться вашим гостеприимством на вилле «Монкальм», положение мое не было таким, каким стало после постановления.
— Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?
— Что мое присутствие может теперь скомпрометировать вас, поскольку генерал-губернатор оценил мою голову в шесть тысяч пиастров. Ведь Жан Безымянный — это я!
И, поклонившись, Жан Безымянный направился было к берегу. Клара удержала его за руку.
— Останьтесь, — тихо сказала она.
Глава VI
РЕКА СВ. ЛАВРЕНТИЯ
Долина реки Св. Лаврентия, возможно, самая обширная из тех, что образовались в результате геологических конвульсий
[119]
на поверхности земного шара. Гумбольдт
[120]
определяет ее площадь в 270 тысяч квадратных миль — то есть она почти равняется площади всей Европы. Эта река с прихотливым течением, усеянная островами, изобилующая стремнинами
[121]
и водопадами, протекает по плодородной долине, которая преимущественно и составляет французскую Канаду. Территории эти, где возникли первые владения дворян-переселенцев, поделены в настоящее время на графства и округа. В устье реки Св. Лаврентия, в широкой бухте по другую сторону эстуария раскинулись архипелаг Магдалины, острова Бретонского Мыса
[122]
, Принца Эдуарда и большой остров Антикости
[123]
— все защищенные от холодных ветров Северной Атлантики разнообразными по рельефу берегами Лабрадора, Ньюфаундленда и Акадии (или Новой Шотландии).
Лишь с середины апреля начинается на реке таяние льдов, достигающих большой толщины благодаря продолжительной и суровой зиме, характерной для канадского климата. И тогда река Св. Лаврентия становится судоходной. Крупнотоннажные корабли могут подниматься по ней вплоть до района озер — своеобразных пресноводных морей, целая вереница которых протянулась через весь этот поэтический край, справедливо нареченный «страною Купера». В эту пору река, питаемая приливами и отливами, оживает, словно рейд, с которого по заключении мира снята блокада. Парусники, пароходы, вельботы, плоты, буксиры, каботажные суда, рыболовецкие баркасы, прогулочные лодки, всевозможные шлюпки скользят по поверхности вод, освободившихся от ледяного панциря. После полугодовой спячки начинается полугодовая жизнь.
Тринадцатого сентября, около шести часов утра, от небольшой гавани Св. Анны, расположенной в устье реки Св. Лаврентия, от южного округлого берега залива отчалило небольшое судно с полной оснасткой. Экипаж его состоял из пяти рыбаков, занимавшихся своим доходным промыслом на всем протяжении реки от монреальских стремнин до самого устья. Закидывая сети и удочки в нужных местах, подсказываемых им профессиональным чутьем, они продавали потом улов морской и пресноводной рыбы, передвигаясь от селения к селению, а точнее сказать — из дома в дом, так как вдоль обоих берегов реки вплоть до западной границы провинции тянется почти сплошной ряд жилых домов. Рыболовы были выходцами из Акадии. Любой сразу признал бы это по оборотам речи, по типичному виду, сохранившемуся во всей чистоте в Новой Шотландии, где французы так удивительно хорошо прижились. Если обратиться к былым временам, то среди предков акадийцев наверняка можно обнаружить тех изгнанников, которые столетие назад были казнены королевскими полками по принципу каждого десятого и, бедствия которых Лонгфелло
[124]
обрисовал в своей трогательной поэме «Евангелина». Что же касается рыболовства, то это, пожалуй, самое почетное ремесло в Канаде — особенно в прибрежных приходах, где насчитывается от десяти до пятнадцати тысяч рыбачьих лодок и более тридцати тысяч рыбаков, промышляющих в реке и ее притоках.
