— Том Арше, верно, соизволит ответить на вопрос, который я задам ему? — сказал в ответ гурон на гортанном наречии, характерном для его племени.
— Почему бы и нет, — ответил фермер, — если мой ответ может быть тебе полезен.
— Так пусть брат мой выслушает меня и потом решит, что ему ответить.
Уже по одной этой манере выражаться, когда туземец обращается к собеседнику в третьем лице, по гордому виду, с которым он собирался задать свой, вероятно, совсем простой вопрос, в нем угадывался потомок четырех великих народностей, некогда владевших территорией Северной Америки. Тогда индейцы делились на алгонкинов, гуронов, монтанейцев
[168]
(горцев), ирокезов и включали следующие племена: могауки, онеиды, онондаги, тускарора, делавары, могикане, они чаще всего фигурируют в романах Фенимора Купера. В настоящее время существуют лишь разрозненные остатки этих древних племен.
Помолчав какое-то время, индеец сделал характерный широкий жест рукой и снова заговорил:
— Знаком ли мой брат, как нам сказали, с нотариусом Никола Сагамором из Монреаля?
— Имею честь знать его, гурон.
— Не должен ли он прибыть на ферму «Шипоган»?
— Так оно и есть.
— Не может ли мой брат сообщить мне, прибыл ли уже Никола Сагамор?
— Еще нет, — ответил Том Арше. — Мы ожидаем его лишь завтра, он должен составить брачный контракт для моей дочери Розы и Бернара Микелона.
— Я благодарю моего брата за то, что он сообщил мне.
— Тебе нужно передать мэтру Нику что-нибудь важное?
— Очень важное, — ответил гурон. — Итак, завтра воины нашего племени покинут деревню Вальгатта и придут повидаться с ним.
— Вы будете желанными гостями на ферме «Шипоган», — кивнул Том Арше.
После этого гурон, снова вытянув руку в сторону фермера, гордо удалился.
Не прошло и четверти часа после его ухода, как дверь, выходящая во двор, снова отворилась. На сей раз это был Жан, появление которого присутствующие встретили восторженными криками.
Том и Катерина, их дети и внуки бросились к нему, и ему понадобилось немало времени, чтобы ответить на приветствия всех домочадцев, очень обрадовавшихся его появлению. Рукопожатия, объятия, поцелуи продолжались добрых пять минут.
Так как время уже поджимало, де Водрель, Клара и Жан смогли перемолвиться лишь несколькими словами. Впрочем, поскольку они должны были провести вместе на ферме целых три дня, у них было достаточно времени, чтобы поговорить о своих делах. Том Арше и его жена спешили отправиться в церковь: аббата и так уже заставили слишком долго ждать. Крестные отец и мать были на месте. Пора было трогаться в путь.
— В дорогу! В дорогу! — закричала Катерина и стала перебегать от одного к другому, бранясь и распоряжаясь. — Ну, сынок, — сказала она Жану, — дай руку барышне Кларе. А Том?.. Куда запропастился Том? Беда с ним, да и только... Том!
— Вот он я, жена!
— Ты понесешь ребенка!
— Договорились.
— Да смотри, не урони его!
— Будь спокойна. Я отнес их аббату двадцать пять штук и уж привык...
— Ладно! — перебила его Катерина. — Пошли!
Шествие двинулось с фермы в следующем порядке: во главе — Том с младенцем на руках, рядом с ним — Катерина Арше, за ними — де Водрель, его дочь и Жан, а следом — вся вереница домочадцев, включающая целых три поколения, где разные возрасты смешались настолько, что у едва родившегося младенца уже было несколько племянников и племянниц намного старше его.
Погода стояла хорошая. В это время года было бы довольно прохладно, если бы с безоблачного неба не струились потоки солнечного тепла. Процессия ступила под сень деревьев и пошла извилистыми тропинками туда, где виднелась церковная колокольня. Земля была покрыта ковром осенних листьев. Разнообразнейшие желтые тона осени причудливо смешивались на самых вершинах каштанов, берез, дубов, буков, осин, ветвистый остов которых ниже уже обнажился, тогда как сосны и ели сохранили свои зеленые кроны.
По пути к процессии присоединились некоторые друзья Тома Арше, окрестные фермеры. Вереница растянулась, насколько хватало глаз, и при подходе к церкви вполне могла насчитывать человек сто.
К ней присоединились даже посторонние встречные — кто из любопытства, кто от нечего делать.
Пьер Арше заметил вдруг человека, чье поведение сразу показалось ему подозрительным. Незнакомец был явно не из местных: Пьер никогда не видел его раньше, и ему показалось, что присоединившийся к шествию тип старается получше рассмотреть обитателей фермы.
Пьер не зря отнесся с подозрением к этому человеку — то был один из полицейских, получивший приказ «пасти» де Водреля с момента его отъезда с виллы «Монкальм». Рип, брошенный на след Жана Безымянного, который, как полагали, скрывался в окрестностях Монреаля, прислал сюда этого агента с заданием следить не только за де Водрелем, но и за всем семейством Тома Арше, реформистские взгляды которого были хорошо известны.
Тем временем, шагая рядом по тропинке, де Водрель и его дочь беседовали с Жаном о том, почему он так запоздал.
— Я узнала от Пьера, — сказала Клара, — что вы расстались с ним для того, чтобы побывать в Шамбли и соседних приходах.
— Так оно и есть.
— Сейчас вы прямо из Шамбли?
— Нет. Мне пришлось пройти через графство Св. Гиацинта, откуда я не смог уйти так скоро, как хотелось бы. Пришлось сделать крюк, перейдя границу.
— Агенты напали на ваш след? — спросил де Водрель.
— Да, — ответил Жан, — но мне без особого труда удалось еще раз сбить их с толку.
— Ваша жизнь каждый час подвергается опасности! — продолжала барышня де Водрель. — Нет ни минуты, когда бы ваши друзья не тревожились за вас! С тех пор как вы покинули виллу «Монкальм», мы все время беспокоились!
— Вот почему, — ответил Жан, — я и спешу прекратить такое существование, за которое мне постоянно приходится бороться, спешу начать действовать в открытую, встретить неприятеля лицом к лицу. Да! Пора начаться борьбе, и она не заставит себя ждать. Но в эти минуты давайте забудем о будущем ради настоящего. Сейчас у нас как бы передышка перед сражением. Здесь, господин де Водрель, я всего лишь приемный сын этой славной, достойной семьи.
Процессия прибыла на место. Маленькая церковь едва могла бы вместить разросшуюся по дороге толпу.
Аббат стоял у входа возле скромной каменной купели, послужившей для свершения обряда крещения великому множеству новорожденных младенцев прихода.
Том Арше с законной гордостью поднес к нему своего двадцать шестого отпрыска, родившегося от его брака с так же гордо стоявшей рядом Катериной. Клара де Водрель и Жан стояли друг подле друга все время, пока аббат совершал таинство крещения.
