— Надо бежать, — повторил де Водрель.
— Бежать без вас? — спросил в ответ Жан.
— Вы не имеете права жертвовать из-за нас своей жизнью! — заговорила Клара. — Важнее нас — отечество...
— Я не уйду! — сказал Жан. — Я не оставлю вас на произвол этих мерзавцев!..
— А что вы сможете сделать, Жан?
— Не знаю, но я не уйду!
Решимость Жана была столь тверда, что де Водрель не осмелился ему перечить.
Кроме того — и это признавали все, — бегство в таких условиях имело очень мало шансов на успех. Селение, как сказал Люк Аршамбо, было оцеплено, дорога — под наблюдением солдат, по всей округе разъезжали конные отряды. Жану, приметы которого были известны, вряд ли удастся ускользнуть. Так не лучше ли ему остаться в «Запертом доме»?
Однако, принимая такое решение, Жан повиновался совсем другому чувству. Он никак не мог покинуть мать и де Водрелей.
Итак, он останется. Но найдется ли в трех комнатах «Запертого дома» и на чердаке, что был над ними, надежное место, где его гости могли бы спрятаться так, чтобы полицейские агенты не обнаружили их во время обыска?
Осмотреть дом Жан не успел: наружная дверь заходила ходуном от грубых ударов.
Во дворе столпились с полдюжины полицейских.
— Отоприте! — кричали снаружи, и удары усилились. — Отоприте, или мы выломаем дверь!..
Жан и Клара быстро закрыли дверь в комнату де Водреля, а сами кинулись в комнату Бриджеты, откуда все было хорошо слышно.
В тот момент, когда Бриджета уже шла по коридору к двери, та с грохотом вылетела. Коридор ярко осветился факелами, которые были в руках у полицейских.
— Что вы хотите? — спросила Бриджета.
— Обыскать ваш дом! — последовал ответ. — Если здесь укрывается Жан Безымянный, мы схватим его, а дом подожжем!
— Жана Безымянного здесь нет, — ответила Бриджета спокойно, — и я не знаю...
Вдруг к старой женщине проворно подскочил начальник полицейского наряда.
Это был Рип, чей голос так резанул ей слух, когда ее сын вернулся в «Запертый дом», — тот самый Рип, толкнувший Симона Моргаза на тягчайшее из преступлений.
Бриджета похолодела.
— О! — удивленно воскликнул Рип, — да ведь это госпожа Бриджета... Жена славного Симона Моргаза!
Услыхав имя отца, Жан в глубине комнаты отпрянул назад. Ошеломленная этим страшным разоблачением, Бриджета не нашла сил что-либо ответить.
— Ну да!.. Госпожа Моргаз! — повторил Рип. — По правде говоря, я был уверен, что вы умерли!.. Кто мог бы подумать, что спустя двенадцать лет я встречу вас здесь, в этом местечке!
Бриджета по-прежнему молчала.
— Идемте, друзья! — заявил Рип, оборачиваясь к своим людям, — нам здесь нечего делать! Бриджета Моргаз — славная женщина!.. Уж она-то не станет укрывать мятежника!.. Идемте дальше! Жан Безымянный точно находится в Сен-Шарле, и ни Бог, ни дьявол не помешают нам схватить его!
И вскоре Рип, сопровождаемый своим отрядом, исчез за поворотом дороги...
Зато теперь тайна Бриджеты и ее сына была раскрыта. Правда, де Водрель ничего не слышал, зато Клара не пропустила ни одного слова, сказанного Рипом.
Жан Безымянный оказался сыном Симона Моргаза!
И, поддавшись первому порыву, Клара в ужасе выбежала из комнаты Бриджеты и укрылась в комнате отца.
Жан и Бриджета остались одни.
Теперь Клара все знала.
При мысли снова предстать перед нею, перед де Водрелем — перед другом тех патриотов, что поплатились головой за предательство Симона Моргаза, Жан едва не помешался.
— Матушка, — вскричал он, — я не останусь здесь ни минуты!.. Де Водрели больше не нуждаются в моей защите!.. В доме Моргазов они будут в полной безопасности!.. Прощай!..
— Сын мой!.. Сын мой!.. — бормотала Бриджета. — О несчастный мой! Думаешь, я не разгадала твою тайну?.. Ведь ты... сын Моргаза... ты любишь Клару де Водрель!
— Да, матушка, но я скорее умру, чем когда-нибудь признаюсь ей в этом!
Глава VI
МЭТР НИК В ВАЛЬГАТТЕ
После событий на ферме «Шипоган», когда полицейских агентов и волонтеров постигла неудача, Том Арше и его старшие сыновья, как мы знаем, укрылись за пределами территории Канады, а затем вернулись оттуда, чтобы принять участие в битве у Сен-Шарля. После прискорбного поражения, стоившего жизни Реми, Том с Пьером, Мишелем, Тони и Жаком сумели воссоединиться с повстанцами в Сент-Олбансе — городке на американской границе.
Что касается нотариуса Ника, то, как известно читателю, он остерегся появляться в Монреале. Как объяснил бы он свое поведение на ферме «Шипоган»? Несмотря на все уважение к нотариусу, Джильберт Аргал без колебаний возбудил бы против него судебное дело за неповиновение представителям власти. Двери монреальской тюрьмы наверняка захлопнулись бы за ним, а заодно и за Лионелем, у которого возникла бы тогда уйма времени, чтобы предаваться поэтическому вдохновению «intra muros»
[190]
.
Итак, мэтр Ник принял единственно правильное решение — последовать за махоганами в Вальгатту и под кровом своих предков переждать, пока все не успокоится и обстоятельства не позволят ему расстаться с ролью вождя племени и спокойно вернуться в свою скромную контору.
Лионель, правда, был иного мнения. Юный поэт очень рассчитывал на то, что нотариус решительно порвет со своей официальной должностью на рыночной площади Бон-Секур и навсегда прославит среди гуронов громкое имя Сагаморов.
Деревня, в которой уже несколько недель как поселился мэтр Ник, находилась в двух милях от фермы «Шипоган». Там у этого мирного конторщика началась новая жизнь. Мало сказать, что Лионель остался в восторге от того приема, который мужчины племени, старики, женщины и дети оказали его хозяину, — это надо было видеть. Ружейные залпы, коими он был встречен, оказанные ему почести, расточаемые в его адрес хвалебные слова, обращенные к нему торжественные речи, ответные речи, с которыми пришлось выступить будущему вождю, с использованием языка и фразеологии Дальнего Запада — все это не могло не польстить тщеславию мэтра Ника. И все же этот добряк горько сожалел о злосчастной истории, в которую он поневоле впутался. Если Лионель застоялому запаху конторы и папок с бумагами предпочитал свежий воздух прерий, если красочный язык махоганских воинов казался ему приятнее жаргона конторской братии, то мэтр Ник отнюдь не разделял его взглядов.
А потому между ним и клерком часто возникали споры, доходившие порой до ожесточенной перепалки.
