Наконец Буало опомнился, придвинул к себе миску, помешал в ней ложкой и вскинул глаза на собеседницу.
— Интересно, откуда вы знаете, что мне придется пересекать столько границ? — спросил он. — А если мой путь кончается на этом постоялом дворе? Вот пообедаю и поверну лошадей обратно.
— Я знаю про вас все, — коротко ответила прекрасная незнакомка.
Молодой человек отложил ложку и тряхнул кудрями каштановых волос. Услышать такой ответ он не ожидал, потому, прищурившись, обдал собеседницу пристальным взглядом, а его переносицу прорезала жесткая черточка. Буало понял, что эта женщина ехала в той самой карете, которая не отставала от него в течение двух последних дней. Но что ей нужно и почему рядом с этой красоткой явно не из простолюдинок нет мужчин? Вряд ли какая-нибудь знатная француженка отважится путешествовать по дорогам Франции без надлежащего сопровождения, тем более перед очередной политической бурей. Впрочем, стихии в кельтско-галльском котле бушевали с того самого времени, как только их предки надоумились разместить этот котел в самом центре европейского костра.
— Кто вы, мадемуазель? — в упор спросил он.
Собеседница отложила в сторону кусок хлеба, чуть откинувшись назад, дрогнула длинными ресницами и снова обнажила в улыбке идеальный ряд чудных белых зубов. На фоне смугловатой кожи лица и немного загорелой высокой шеи, обвитой золотой цепочкой с золотым кулоном, покрытым разноцветной эмалью, эта улыбка получилась ослепительно красивой.
— Я Сильвия д'Эстель, — чуть нараспев произнесла она с прекрасным столичным акцентом. — Та самая девушка, с которой у вас, месье Буало, должно было на днях состояться подтверждение помолвки, объявленной много лет назад.
Челюсть молодого мужчины отвисла, некоторое время он не мог произнести ни слова, будто его окатили ведром холодной воды. Он прекрасно помнил события десятилетней давности, когда его ближайшие родственники вместе с ним приехали в принадлежавший семье д'Эстель замок на берегу реки Сены. Не забыл и образ голенастой девчушки с воловьим взглядом рядом с собой, нареченной тогда местным священником его будущей женой. С тех пор утекло много воды, но больше они не встречались ни разу, хотя частенько обменивались письмами. Читать послания глупенькой девочки-подроста не было ни сил, ни желания. И вот теперь невеста сидела напротив него, и на ней уже не было детских кружавчиков и бантиков. Но несмотря на красоту, успевшую войти в силу, в выражении лица девушки по-прежнему проглядывала все та же недалекость, которая и тогда отталкивала его от нее.
Буало заставил себя вернуться в действительность и буквально впился зрачками в собеседницу.
— Сударыня, о какой помолвке вы говорите? И кто вам такое сказал?
— Простите, сударь, но между вашими и моими родственниками речь об этом ведется давно, — девушка посерьезнела, в ее голосе появились обиженные ноты. — Разве много лет назад мы с вами не стояли перед священником, и разве вам все это время никто ничего не говорил?
— Но как вы здесь оказались?
Буало не мог придти в себя. Его поразило не только появление девушки в этой глуши, но и то обстоятельство, что невеста, с которой уважаемые им родственники стремились обвенчать его, бросилась в полное опасностей путешествие совершенно одна, без охраны и прислуги. Ведь она не какая-нибудь Орлеанская дева с крестьянскими корнями, умевшая владеть мечом не хуже мужчин. В жилах сидящей сейчас перед ним женщины текла голубая кровь, в том числе и королей Франции. Но ее поступок можно было объяснить только очередным приступом взбалмошности.
Тем временем насмешливая улыбка на лице собеседницы окончательно истаяла дымком затухающего костра. Теперь на кавалера смотрели серьезные, почти жесткие темные глаза, в которых все сильнее разгоралось едва сдерживаемое раздражение.
— Месье Буало, вы не рады моему присутствию в этом городке? — сухо спросила она.
— А вы решили, что я вместе с вами засияю золотым луидором? — вскинулся кавалер. — Во-первых, здесь не место женщине из высшего света, а во-вторых, вы даже не представляете себе, куда и зачем я собрался в путь.
— И вы желаете, чтобы я ушла, не получив возможности объяснить причину моего появления здесь? — почти не слушая собеседника, с вызовом воскликнула девушка.
— Если вы избавите меня от почетного сопровождения вас до самого Парижа, то я буду вам весьма признателен, — непримиримо насупился кавалер.
— Ну что же, я даже не притронусь к супу в этой паршивой харчевне, насквозь провонявшей нечистотами. Желаю удачи, новоявленный мушкетер… с большой дороги.
— Кто дал вам право меня оскорблять? — подскочил с табурета Буало.
— Это право мне дало ваше рыцарское обхождение с дамамии ваши приключения с женщинами легкого поведения в оставленной вами прошлой ночью такой-же придорожной корчме…
— Но ведь я не приглашал вас в ту корчму, о которой вы так лестно отозвались. Тем более, я не просил вас следовать за мной по пятам.
— Вот как! Но мне самой захотелось взглянуть на вас и убедиться в правдивости тех сплетен, которые словно рыбацкой сетью опутали всю вашу славную жизнь. Мне просто необходимо было увидеть человека, за которого меня хотят выдать замуж, — девушка с раздражением сдула с губ метелку пушистых волос. — Теперь я поняла, что все рассказанное о вас вашими же друзьями и знакомыми — абсолютная правда.
— О каких друзьях вы говорите? — опешил кавалер. — Кто они такие, и откуда вы их взяли?
— Оттуда… — собеседница вскинула руки-
— Пресвятая дева Мария, меня еще никто так не унижал. И я потащилась за этим хлыщем и грубияном в неизвестность, да чтоб ему было пусто!..
Неожиданно за спиной Буало послышалась какая-то возня, и он неторопливо обернулся назад. Двое широкоплечих мужчин в одинаковых сюртуках с закатанными рукавами пытливо присматривались к его крепкой фигуре, один из них как бы взвешивал в руках дубовую табуретку, второй поигрывал толстой палкой. Сомнений быть не могло, мужчины решили немного поразвлечься и с ним.
Буало, занятый неприятным разговором с девушкой, упустил тот момент, когда посетители корчмы от слов перешли к делу. Вокруг кипела настоящая битва, увесистые кулаки с уханьями, со стонами и с хрясканьем вовсю лупили по физиономиям противников. По щекам и губам завсегдатаев харчевни растекалась кровь, она забрызгивала расстегнутые на груди рубашки, пятнала кровавыми следами и остальную одежду. Правая рука кавалера моментально вцепилась в эфес шпаги, а левая согнулась в локте и приподнялась кверху, защищая лицо от неожиданного удара спереди.
Один из мужчин скорчил обидную гримасу и смачно сплюнул на дощатый пол.
— Вряд ли он республиканец, Одилон. Скорее этот господин принадлежит ко двору будущего императора, — он протянул тяжелую руку с грязными пальцами по направлению к груди кавалера. — Посмотри на эту массивную золотую цепь и на его холеное лицо, разве ты не видишь, что ему глубоко плевать на нас, на рабочих и крестьян?
