– …Ну а мужчина, конечно, так не может. Мужчине очень важен его статус, долг, традиция… А женщина меня любила, и у меня была возможность родить еще детей. Но тогда я сказал себе: мне уже пятьдесят два, а дети – это хлопоты, это усилия, время, затраты… Я устал в тот момент и не знал, сколько лет еще у меня впереди. Но годы прошли. Вы знаете, как быстро и легко прошли эти годы?
Народ закивал: знаем, знаем, как быстро, только из отпуска вернешься – год долой.
– Все это время я был здоров и работоспособен. И если бы тогда я решился на детей, сейчас этим детям было бы уже двадцать лет или около того. И вскоре они, наверное, начали бы приносить мне дивиденды…
Он улыбнулся, помолчал немного, неожиданно отключившись, как будто вышел из зала. Через минуту вернулся из облаков и развел руками.
– Ну а теперь уж… все.
Народ сомлел от искренних признаний, коллеги оценили тонкий ход. Кому, зачем он это говорил? Неизвестно. Мадам Свиридова ничего не слышала, в это время она вела мастер-класс этажом выше. Она увидела Вадима только на банкете.
Нет, своим правилам он не изменил, тусить до упада не собирался. Он только вышел попрощаться с Альбертом, с коллегами, а Светочка пила шампанское в окружении своей команды и молодых директоров, которых она весь день учила делегировать полномочия. В этой компании она тоже казалась свеженькой пулькой, на ней были узкие джинсы, изысканно-небрежный пиджачишко, майка с надписью «Не дождетесь». Если бы не глаза, ей можно было бы дать лет сорок, не больше… И можно было бы сказать по глупости, что «ах! Ну, надо же! Она совсем не изменилась». Но Света изменилась.
Она уже давно не Светочка, ее зовут Светлана Свиридова, мадам Свиридова, в кулуарах – «Свирель» или просто СС. Живое наглядное пособие для всех методик по лидерству и карьерному росту.
Кто-то из ее свиты заметил Вадима и поздоровался, с поклоном. Вадим ответил, так же аккуратно, склонив чело. Он посмотрел на Светочку с неожиданной обидой, как птенец на злую маму, которая не донесла ему червячка, поцеловал ей руку и пошел на выход. В его походке появилась осторожность и легкая сутулость. Его пиджак немного провисал на исхудавшей спине.
Вадима повезли в аэропорт. Мадам Свиридова улетала ночным рейсом. Он сел в такси и видел, как в это время водитель открывает дверцу ей.
Она приехала в гостиницу немного отдохнуть, пыталась по привычке что-то кинуть в свой дневник, но от усталости уснула. А встала поздно, немножко поругала мужа за то, что вовремя не разбудил. Бегом собирала вещички, два раза оглядела номер, прежде чем выйти, но свой дневник так и забыла под подушкой. Она вспомнила о нем только в самолете, и, хотя никакой ценности он не представлял, ей почему-то было жалко этой тетрадки в клеточку на сорок восемь листов.
Норковая шуба
Вот сейчас закрываю глаза и слышу знакомый голос: «Да чтоб ты сдохла! Подавись своими раками!» И на душе у меня сразу лето, и я вспоминаю запах южного рынка, там пахнет рыбой, чесноком, землей от молодой картошки… Я слышу чаек над азовскими лиманами и вижу, как поправляет шляпу легендарная Люся Натыкач.
О, люди!.. Как она визжала на колхозном рынке, когда торговка раками дерзнула ее обсчитать… Да, да, не прячьтесь и книжечку не закрывайте. Я вас предупреждала: живучие бабенки очень часто бывают противны. Ну и что? Все равно я скучаю по Люсе и сама не могу понять – почему.
1
После развода легендарная Люся Натыкач осталась одна в пустой квартире. Бывший муж забрал всю мебель и, к моему огорчению, прихватил из кухни белый кожаный диван. А я любила покурить на том диване, когда Люся варила свой кофе.
Черт его знает, как она там мухлевала в старой медной турке, но кофе у нее получался самый лучший. Я никогда не пыталась ее переплюнуть, а потому иногда сворачивала с дороги и заезжала к Люсе на чашечку.
Многие, конечно, меня не понимали.
– Как ты можешь с ней общаться? – спрашивали наши общие знакомые. – Люся невыносима. Как только ты выйдешь из ее квартиры, она сразу же выльет на тебя ведро помоев!
– Ведро помоев… – Этой ерунды я не боялась. – Ведро помоев – это мелочь по сравнению с чашкой хорошего кофе.
Кстати, про Люсин развод я узнала не сразу. Она скрывала этот факт сколько могла. А что вы хотели? Чтобы легендарная Люся взяла и призналась: «Да, господа, меня бросил муж. Импозантный Вася Натыкач променял легендарную Люсю на овцу-секретаршу»?
Нет, девушки, вы не знаете Люсю. Норка до пят, маникюрчик со стразами, причесон из салона, леопард, каблуки… Два телефона, на каждом клиенты. Одной рукой Люся с вами здоровается, другой рукой считает ваши деньги.
Она приехала с Украины «с голой жопой», открыла с мужем бизнес и за три года купила квартиру в самом модном таунхаусе. Поэтому никто не мог поверить, что история с разводом у нее всерьез.
– Да что вы? Быть не может! – все так и говорили. – Боевыми танками не бросаются!
В общем, пока у Люси оставались какие-то деньги, она сидела в своей пустой квартире одна, как мышь.
А раньше да… Раньше у Люси крутилось много народу, друзей-подруг она цепляла с легкостью, и все к ней забегали выпить кофейку, посплетничать… Но, правда, иногда случалось, что выскакивали они с ее кухоньки как ошпаренные. Люся, когда была во всем блеске славы, ни одну лахудру просто так не отпустила, а каждой прямо указала на ее несовершенство.
Куме своей она взяла и брякнула: «А кто тебя просил рожать от этого идиота?»
Бухгалтерше урезала больничный и заявила: «Не ной мне про свое здоровье! Ты посмотри, какая ты кобыла. Живешь в свое удовольствие, ни ребенка, ни котенка. С чего у тебя болит голова?»
Соседку тоже научила жизни: «Не сомневайся даже, изменяет он тебе, еще как изменяет. Куда ты вышла в этом платье? В этом платье надо идти в огород и полоть картошку».
И прочее в таком же духе, под волшебный аромат баварского шоколада.
Девушки обижались. Все, кроме меня. Я люблю черный юмор, и к тому же меня спасали наушники с музыкой. Люся варит кофе – а я курю и слушаю джаз.
– Ты посадила всех себе на шею! И муж тебя гоняет, «подай да принеси», и сын растет такой же! А ты как собачонка бегаешь между ними с подносом…
Не помню точно, что-то в этом духе Люся говорила. А впрочем, разве Люся это говорила? Может быть, она просто слышала мой внутренний голос? Поэтому я и не дергалась, тяну кофеек и киваю:
– Let my people go!
– И сама ты лахудра, – продолжала она, подставляя мне блюдце под чашку, – и муж у тебя свинья! Как-то была у вас, вижу – полотенце упало. А твой перешагнул и чешет, как будто так и надо! Он и не думал наклониться и поднять! Зачем ему? Он знает: сейчас ты вскочишь и все за ним подберешь! А я смотрю и думаю: «Да хоть бы ты, зараза, навернулся на этом полотенце!»
Я с ней была согласна на сто процентов, поэтому не спорила. Пью кофе и тихонько напеваю:
