После этого приветствия тетушка обратилась к племяннику:
– Ну… Раз вы теперь такие взрослые… Коммуналка пополам!
Танечка улыбнулась. Тостик жареный так и застрял у нее где-то на полдороге, зато теперь она была официально признана обитателем дома-тюрьмы.
2. Разведка боем
Пристреливаться начали сразу, в первое же утро. На рассвете в спальню к молодым постучали, и строгий голос объявил:
– Дети, вставайте! Вам пора заниматься гигиеной.
Никто не дернулся – в воскресный день, когда хотелось отоспаться перед работой.
– Дети, – колотилась маман, – срочно в душ и к столу! Будем завтракать!
Это была мелкая провокация, на нее отвечать не стали. Танечка с мужем покорно вышли на построение.
На кухне вовсю жарилась картошка на сале, с яичницей, с лучком. Маман любила завтракать серьезно. И в этом пункте они с невесткой сразу не сошлись характерами. Танечка оказалась сторонницей здоровой пищи, она взялась готовить к завтраку обычный пионерский салатик из зеленых листьев.
– Ты его неправильно моешь, – сказала маман, – нужно тщательно промыть каждый листик, потом залить водой и держишь так минут пятнадцать, пока не всплывут червячки…
Татьяна сразу уловила: червячки – вымышленная угроза. Но пререкаться она не стала, а молча промыла каждый лист салата. Тогда маман шмальнула еще разочек. Она достала из кухонного ящика пакет, обычный пластиковый пакет из супермаркета, который Танечка туда швырнула.
– Пакеты занимают много места, – сказала мама, – смотри, дитя мое, как нужно складывать пакетики!
Ловким движением руки она свернула пакет в компактную трубочку. Танечка с интересом пронаблюдала этот мастер-класс и весело подмигнула мужу:
– Круто!
– Сейчас научит резать лук, – предупредил он ее.
Лук – дело тонкое, свекровь отобрала у молодухи ножик и посекла в мелкую труху все колечки, нарезанные для салата.
– А теперь это нужно обдать кипятком, – заявила она, – чтоб оно не горчило.
К столу спустилась Тетушка ГБ, из курятника явилась Бабушка-Штирлиц с новой партией теплых яиц.
– Все в сборе, – кивнула удовлетворенно тетка и объявила: – Сегодня у нас генеральная уборка! Татьяна моет ванны, Павлуша – на газон!
В общем, начались армейские учения. Татьяна понимала, что эти необузданные тетки сейчас ей объясняют, кто у них в доме салага, а кто реальная альфа-самка. И к счастью, все эти пакетики, лучок и червячки – все эти мелочи ее ни капли не интересовали. У девушки была серьезная цель.
– Мы должны сбежать из этого дома! – вот что она придумала.
– Из города тоже. – Павлик был согласен двумя руками.
Дом-тюрьма никого не устраивал. И город-муравейник тоже. Ежедневные пробки, мелкая грызня в магазинах, серый офис, заваленный бумагами, – все это напрягало. Да, со временем люди привыкают и отказываются замечать: «А что уж тут такого страшного!»
– Нормальный человек, – рассуждала Татьяна, – имеет потребность вдыхать чистый воздух, а не это фуфло, которым мы дышим.
– И ни в коем случае не торчать целый день на работе! – дополнял ее Павел.
Павлуша в теткиной конторе тосковал, он давно задумал убежать со склада агентства грузоперевозок, на который она его засадила.
– «Работа! Работа! Иди на работу! Ты должен думать о работе! Ты должен целыми днями сидеть и пялиться в поганый комп!» «КамАЗы» гудят, солярой воняет… И я еще должен делать вид, что все это мне нравится! Можно подумать, что эта зарплата что-то изменит в нашей жизни…
– Да, – соглашалась Танечка. – Зарабатывает только тот, кто эксплуатирует. Остальные получают жалованье.
По вечерам в своей спальне ребятишки смотрели фильмы про далекие страны и размышляли, куда бы смотаться.
Мир огромен – это Павлик понял в Америке, жить можно по-разному. На побег молодые копили деньги, поэтому снимать квартиру не хотелось, а значит, маман со всеми ее закидонами нужно было терпеть.
Татьяна старалась. Мыла плинтус за плитой, чистила ванны, полоскала салатные листочки и сворачивала пакеты в трубочку, но пороховая бочка все-таки рванула.
3. Свекровь атакует
Однажды вечером маман почувствовала себя плохо. Она увидела букет, который Павлик подарил Татьяне, и после этого ей поплохело.
Это были мелкие нежные розочки, и как назло, целая охапка. Букет забыли в столовой, а сами молодые были в спальне, они всегда были в спальне. «А нет бы спустились, – переживала свекровь, – что уж, так тяжело? Спуститься к мамочке и вместе посмотреть мои любимые сериалы?» Ей было скучно, поэтому она решила, что букет забыли не случайно, а умышленно. И, разумеется, это сделала невестка, чтобы вывести ее из равновесия.
Маман старалась не смотреть на цветы, она включила телевизор. Ей нравились истеричные ток-шоу на Первом, когда народ ругался, она сразу румянилась и добрела. Сериалы, снятые по забубенным женским романам, ей тоже очень нравились, особенно если в этих сериалах есть несчастная любовь, или смертельная болезнь, или детей из детдома вдруг разлучили… А больше всего маман вставляли новости, и особенно экстренные выпуски. Катаклизмы, войны, теракты, эпидемии, землетрясения, крушения самолетов, нападение акул на людей – от этого она тащилась.
– А у нас во Владивостоке наводнение! – сообщала она молодым.
– И чему ты радуешься?
Павлик не мог уяснить, что чужие страдания, к тому же виртуальные, – такая доступная наркота для одинокой женщины, как сигаретка, и не «посодют», и вроде кайфанула. Все это чудесно совмещалось с вечерней молитвой.
В тот вечер, когда ребята оставили в столовой букет, не помог даже телевизор. Вместе с аудиторией Первого канала маман старалась вникнуть, что заставило мужчину взять родную дочь на руки и вместе с ней броситься под поезд, но букет отвлекал. Он кричал… Букет ей кричал. «Смотри! – кричал букетик. – Этой дарят цветы, а тебе уже нет!»
А тут еще Бабушка-Штирлиц пришвартовалась в кресле и, аккуратно сложив ручки на животе, кивнула в сторону лестницы:
– Шампанское пьют.
– Раньше он мне цветы приносил, – вздохнула маман, – с первой стипендии принес, на Восьмое марта поздравлял… А теперь все этой, – она тоже кивнула на лестницу, – все этой будет таскать.
И вдруг Павлуша спустился, и сердце материнское затрепетало. Сын вышел почти голый, халат распахнулся, пот на груди блестел, и сразу было видно, что про мамочку родную он не думал.
– Что отмечаете? – спросила его мамочка.
А этот шмуль, который двадцать лет назад ходил под стол пешком и в троллейбусе, засыпая у мамочки на коленках, тянулся ручонками в сиськи, аж до пяти с лишним лет!.. Этот поганец неблагодарный как ни в чем не бывало ей сообщает:
