В общем, пришлось дружить. А для дружбы, как известно, нужны совместные мероприятия. И тут идею снова подала маман.
– Ребята, собирайтесь, – сказала она, – сейчас поедем проверяться на глисты!
Здоровье было у маман второй топовой темой после катаклизмов. Народная медицина, чудесные биодобавки и прочее, вплоть до уринотерапии. В этом сезоне на пике моды оказалась тема глистов, поэтому маман была в восторге, когда нашла очередного лекаря, специалиста по паразитам.
– Мы все утопаем в глистах, – вводила она в курс, – вот у нас и нервы ни к черту. А этот врач что делает? Становишься к нему на сеточку железную голыми ногами, он тебе в руки дает два электрода, пускает ток… И у него в компьютере все сразу видно! Он тебе тут же расскажет, какие у тебя глисты и сколько их!
Глистов проверили, чего не сделаешь для мамы. Но пить лекарство отказались. Она купила у шарлатана обычную глину, один килограмм, и заплатила за нее сто евро. Лекарь называл свою глину уникальной, и маман ему верила, она всегда охотно верила любому человеку со стороны.
– Ну все, Павлуша, – сказала она, – теперь мы спасены!
– Сто евро! Мама? За кусок глины!
– Ну и что? Это же я на всех купила, все будем пить, все будем чистыми.
И тут Татьяна учудила. Взяла и брякнула:
– Я не буду пить эту глину. У меня нет глистов.
Павлик тоже головой не подумал и отказался от лечения. Маман на них смотрела как маленькая девочка, которую не взяли в хоровод.
Эх, молодость, молодость… Неужели так трудно им было выпить глины целебной, хоть по глоточку? Но нет, не уважили маму, испортили дружбу. И свекровь, конечно, снова в слезы и визжать:
– Сынок! Ты видишь? Она же хочет твоей смерти! Она нас всех угробит!
Павлик засюсюкал с опозданием: «Мама! Что ты такое говоришь?», но протаранить эту броню было невозможно. «Она плохая!» – и хоть убейся. Маман не принимала возражений, так что невестка оставалась ее врагом номер один. А врагом номер два стала кошка.
Заводить животных в доме-тюрьме было строжайше запрещено. Маман страдала аллергией и была уверена, что сын ее тоже не переносит кошачью шерсть. Танечка рискнула, протащила в дом персидского котенка, и молодые спрятали его у себя в спальне. Забыли, глупые, что Бабушка-Штирлиц не дремлет.
– Кто тут мяукает? – сунула старушка нос в спальню.
– Иди, иди к себе, бабуля. Никто тут не мяукает…
– Нет, – бабушка полезла под кровать, – я слышала, тут мяукали.
Кошку рассекретили, маман взяла носовой платок и завизжала:
– Караул! Как она могла! Принесла в дом животное! Павлуша, сынок! У тебя же страшная аллергия!
– Успокойся, мама, у меня нет никакой аллергии…
– Не спорь! Я лучше знаю! У тебя аллергия на кошачью шерсть.
– Кошка никому не мешает! – вставила Танечка.
– Она воняет!
Маман сморкалась и вытирала слезы. Ей терпеливо рассказали, что для кошки есть специальный лоток, в который насыпан специальный наполнитель, он поглощает запах, и поэтому в доме совсем не воняет. Бабушка-Штирлиц нашла этот лоток под лестницей и поднесла к носу.
– Не воняет, – сказала она.
– Воняет, – маман изобразила приступ удушья, – все равно воняет! Кошка не может не вонять!
– Воняют все, – заявила Татьяна, – если за собой не убирать неделю, все начнут вонять.
Это был намек, можно сказать, бутылка с зажигательной смесью. С тех пор как в доме появилась молодуха, тетки забыли, где у них швабра.
– Ах ты, пигалица малолетняя, – рассердилась маман, – еще будешь делать мне замечания?
На шум явилась Тетушка ГБ, она умела высекать искру из чужих энергетических вспышек.
– Ругаться некогда, – сказала тетя, – пора копать картошку.
И Танечка с Павлушей запряглись. Он выкапывал, она собирала в ведро. Урожай был не ахти, собрали столько, сколько закопали, но старую традицию никто не отменял. Картошку из года в год сажали по указанию Тетушки ГБ. Татьяна не могла понять, зачем ей нужна эта картошка, они же все равно каждую осень покупают по десять мешков на оптовом рынке? И тут до нее дошло…
«До меня дошло, – так и записала она в своем дневнике, – ей нравится смотреть, как мы корячимся на огороде. Урожай не имеет никакого смысла, ей важно показать, у кого настоящая власть».
…После каждого скандала Татьяна спрашивала мужа только об одном:
– Когда же мы отсюда свалим?
Павлик изучал варианты. Он собирал любую информацию: рынок недвижимости, выезд за границу, строительство каркасных домов, эко-поселения…
– У нас еще мало денег. – Он не хотел рисковать.
– Денег всегда будет мало, – торопила его Танечка. – Может, не надо ждать денег?
– «Продается дом на берегу реки…» – читал объявление Павлик. – Куда же мы смотаемся без денег?
– Не знаю. Нужно просто свалить, и все.
– «…дом старый, требует капитального ремонта, все коммуникации подведены…»
– Мне все равно куда! – просила Танечка. – Хоть на Гоа, хоть в деревню, я больше не могу оставаться в этом городе. Город – это рабство! Это толпы рабов, которые не представляют, как жить без этого рабства. И пусть они все говорят, что им удобно… Что все рядом, работа, школа, супермаркет…
– «Отопление печное, колодец…»
– Нужно решиться! – вдохновляла Танечка. – Главное – вырваться. И тогда что-нибудь само придумается…
А между тем кошку продолжали обижать. Кошке давали пинка, хватали за шкирку и швыряли во двор. У маман действительно была аллергия, только не на кошку, а на амброзию. Амброзия росла по всему городу вдоль дорог и в период цветения мучила половину жителей, но местные коммунальщики не успевали косить эту жуткую травку, которая вымахивала после каждого дождичка. Из-за этой амброзии вид у маман был болезненный.
– Повсюду шерсть! – Она сморкалась. – Терплю в своем же собственном доме чужое животное.
– Мама, – Павлик за кошку немного побаивался, – мамочка, нельзя же думать только о себе, иногда нужно думать и о других.
– О каких других, – она кивала на невестку, – об этой? Кто она такая? Павлуша, слушай маму, мама чего-то добилась в жизни…
– Чего вы добились? – захотела уточнить невестка.
– Я построила дом! – поставила себе первый плюсик маман.
«Хорошо, – про себя отмечала Татьяна, – предположим, ты построила дом, в котором жить невозможно».
– У меня будет пенсия! – прибавляла маман.
«Пенсия, – кивала молодуха, – хорошая, но маленькая».
– Я сына вырастила! – Это тоже ставилось в зачет.
«Какие были варианты? – Татьяна не могла понять, в чем тут заслуга. – Оставить отцу? Сдать в детдом?»
