Яичница с сыром и помидорами – так любит ее муж. Нино так тоже любит, но, к сожалению, у нее осталось только два яйца, пришлось пожертвовать. А ей и некогда было рассиживать за столом, проснулся маленький, она пошла с ним нянчиться, но чашку чая успела выпить, и даже с удовольствием.
Нино смотрела на новый стол и улыбалась, стол очень удачно вписался к ней в кухню. Полы в черно-белую клетку, зеленый фартук на стене, лиловый вереск на подоконниках – все это придумал дизайнер. Нино хотела стены под кирпич, деревянные балки, дубовую мебель, но ей сказали, что охотничья тема – это колхоз, который давно уже вышел из моды, и она согласилась на французский модерн.
К половине восьмого явилась нянька. Пошла к плите готовить кашу для ребенка. Проверила, что новенького можно почитать на холодильнике.
«Я буду принимать своего мужчину таким, какой он есть» – эту мантру Нино никогда не снимает. А в это нянька вникала долго: «Если мой мужчина убежден в чем-то, я поддержу его мнение, даже если думаю иначе, ибо он имеет право на отличное от моего мнение».
Нино заметила, как недоверчиво добрая женщина разбирает ее манускрипты.
– Да знаю я, знаю, что все это фигня… – она улыбнулась, – но помогает.
Нянька от такой психологии была в шоке, она подозревала, что дело движется к разводу. С малышом на руках испуганная женщина подошла к окну и с удивлением смотрела на своих хозяев. «Молодые, красивые, богатые, все у них хорошо, – думала нянька, – но что-то я не понимаю: то ли это люди, то ли манекены?»
Во дворе на парковке Нино обычно целует мужа, губы не чувствуют вкуса, только звук – чмок-чмок-чмок. Она спешит к своей машине, на ней узкая юбка и высокие каблуки, поэтому она вышагивает быстрыми короткими шажками – топ-топ-топ.
– Нино! – окликнул муж.
– Да, зая… – Она улыбнулась, мантры помогли.
– Нино, ты не забыла про мои ботинки, – спросил он, – сорок третий размер, белые, полоска красная… Помнишь?
Нино пообещала купить ботиночки, она запомнила те самые ботинки, которые муж мерил в магазине, но почему-то сразу не купил, а потом ему захотелось взять именно те, белые, с красной полоской. Она кивнула: «Да, зая, все помню, все куплю», и уже в машине подумала: «Трындец! До чего мы стали щепетильны ко всякому говну!»
Так начинается каждое утро. Ворота поднимаются. Черный «Мерседес» и белый разъезжаются в разные стороны. Не все так плохо, если уж подумать, целый день они свободны друг от друга. Поэтому вибратор подождет.
С утра Нино и думать не хотела ни про какой вибратор, она врубила Шнура и покатила на работу. В тачке у нее гремело:
Ты называешь меня говнюком,
Да, я все время бухой…
2. Завтрак
В восемь у Нино планерка. Это быстро, она своих корреспондентов долго не терзает. Нино заранее известно, кого и на какой репортаж она отправит, какие вопросы журналист будет задавать на интервью и какие ответы получит. Сенсаций на канале «Гусь» нет, телекомпания принадлежит государству и честно работает на хозяина.
– Пикет на «Никеле», – сообщают ей, – очередной! Уже восьмой, наверно, или десятый…
Нино кивает, телекомпания давно освещает строительство завода по добыче никеля, местные жители против вредного производства, пикеты проводят регулярно, а заводик строится. Нино прекрасно знает, кто его лоббирует, поэтому пикет покажет, но глубоко копать не будет.
– Дальше, – погоняет она.
– Перформанс в центре города. Голый мужик рисует картины.
– Ок, – Нино не против голых мужиков, – только снимайте со спины.
– Танки на станции, – это ей сообщил новенький оператор, – вчера отсняли, как их грузят, штук пятьдесят, уехали в южном направлении…
И про это Нино тоже в курсе. Танки были на станции вчера, сегодня их нет, и она не собирается выяснять, откуда они приехали и куда их повезли, маленькая телекомпания большой политикой не занимается.
– Карту памяти мне, – она протянула к оператору свою холеную руку и улыбнулась, – и вторую, вторую… Давай побыстрее.
Нино не пустит этот репортаж в эфир, но оператор – мальчик симпатичный, расстроился и смотрит на нее как маленький обиженный теленок. Нино его прекрасно понимает: и у нее горели щечки десять лет назад, когда удавалось найти что-то остренькое. А теперь Нино семейная женщина, у нее есть и муж, и ребенок, она не ищет неприятности там, где их искать невыгодно. Нино улыбнулась, все-таки этот шустрый мальчик ей немножко нравится, и закрыла глухую тему:
– Все, проехали. Дальше!
– Спектакль с матом.
Спектакль классный, в местном камерном театре работает талантливый режиссер, Нино очень хочет сходить на этот спектакль и журналистов на премьеру отправит обязательно, но снимать они будут не режиссера, а губернатора в партере. Спектакль, по мнению зрителей, очерняет российскую действительность, а губернатор, который его спонсирует, соответственно, русофоб, такой она получила заказ и выполнять его будет.
– В жилом районе дикая собака…
Это сказала молоденькая журналистка, новая девочка, которую Нино не очень любит, сама не знает даже почему. Нино рассматривает сладкую мордашку и мысленно сравнивает со своим портретом. Не так давно у нее появилась эта привычка – сравнивать себя с девушками помоложе, веселая игра: «Найди десять отличий». Малышка этот жесткий фейсконтроль проходит, пока что все отличия в пользу Нино. Харизма и стиль побеждают юную кожу.
– И что нам эта собака? – нахмурилась Нино.
– Это же кавказская овчарка, – голосок у малышки дрогнул, – люди жалуются. Она живет у них на помойке. Копается в мусорных контейнерах. Двоих уже куснула. Жильцы звонили коммунальщикам и в МЧС… Собака огромная! Она и загрызть может.
– О’кей, дорогая, – Нино все поняла, – езжай на помойку и сама там давай разберись с этой собачкой.
На столе у Нино есть фотография в рамочке, заваленная, правда, бумагами, задвинутая компом. На этом фото она с лопатой, в резиновых сапогах, сажает в парке тополя. Это было на субботнике лет пятнадцать назад, когда Нино была простой молоденькой корреспонденткой. «Что тут делает это фото? – спросила Нино сама себя и сама себе ответила: – Нужно помнить, чтобы не зажраться».
Так многие делают. Директора держат на столах старые фото – кто с метлой, кто с лопатой, кто на танке… Никто на эти фото не смотрит, даже уборщицы стирают пыль с красивых рамочек автоматически. И Нино не смотрела лет сто и забыла давно себя прежнюю: дерзкую, лохматенькую, в драных джинсах. Тогда она еще не была никакой Нино, у нее было другое имя.
В детстве бабушка с дедушкой звали ее Нинушкой. Она росла у них в деревне, бегала по травке, чумазенькая, в ситцевом платье. Потом родители забрали ее в город и стали звать Нинок. Это имя помнили только старые друзья, не связанные с ней работой, правда, таких друзей у Нино почти не осталось, в спешке они растерялись, точно так же, как лишняя буковка на конце. Она отрезала эту лишнюю «к» и сделала себе стильное грузинское имя, теперь все зовут ее Нино, а Нинок и Нинушка забылись. И кто она на самом деле, до конца не ясно, скорее всего, три в одном.
