– Возьми куртку!
Дочка принесла игрушку – своего мягкого любимого Чебурашку:
– Мам, Чебурашку возьми. Чебурашка тоже в Москву хочет.
Муж яблоки набрал в дорогу. Осенние полосатые еще не созрели, но кисленького в дороге погрызть всегда приятно.
…На перроне продавали рыбу, и весь вагон вонял копченым толстолобиком. Два деда на нижних полках тянули пиво и разгадывали кроссворд. Светочка подсказывала, она все, все угадывала, и это приводило стариков в восторг.
– От ты ж какая умная попалась!
Оказалось, на верхней полке мозг работает активнее. Когда видишь всю решетку кроссворда и пересеченье букв – подбирать слова легче. «Если бы и в жизни так, – подумала Светочка. – Залез человек куда-нибудь на тридцать восьмой этаж и посмотрел сверху на все свои маршруты. А то все бегаешь, бегаешь, а куда бежишь – неизвестно. Вполне вероятно, что там, в лабиринтах, нет того, что ищешь. А может, наоборот – есть, но ты не видишь и проходишь мимо в двадцать пятый раз…»
Следующим утром она была на семинаре у Вадима Дыгало. Да, у того самого мужчины, от которого в ее последнем дневнике осталось три конкретных слова – «Руки, взгляд, ожиданье».
Громила, лысый, черные глаза, костюмчик сидит идеально… И сразу, как только этого Дыгало увидишь, на языке запляшет слово, и ты его про себя повторяешь: «тестостерон, тестостерон»… Он смотрел в зал как на женщину, которую нужно охмурить и подчинить. А это нужно делать не напрягаясь.
Вадим шагает к микрофону, поднимает руку, улыбается – и вся толпа его уже любит. Все по науке Вадим делал, не просто так он к микрофону шагнул, а в стойку полководца, с легким наклоном вперед, и руку поднял не абы куда – он направил свою энергию на зрителей.
– Добрый вечер, коллеги! – Он всем обычно так льстит, называет коллегами залы клиентов. – Рад вас видеть!
Он выходил на сцену в костюме, а заканчивал работать в одной рубашке с закатанными рукавами. Поэтому его лекции были похожи на стриптиз. Стоит, вещает публике:
– В каждом человеке живут три субъекта…
А сам как будто между прочим расстегивает свой пиджак. Да, это мелочь, но публика следит непроизвольно за его пальцами. Все наблюдают, как ловко он по пуговицам пробежался – оп-оп-оп…
Он говорит – и сразу походкой тигра переходит к флипперу, и все следят за его изящными поворотами и ждут, чего же он там такое нарисует. А ничего он не рисует, просто ставит единицу.
– Первый субъект самый противный и нудный. Это родитель. Он все время говорит «надо» и «нельзя». Так надо! Так мама делала!
Вот с этого места начинается драмтеатр. Вадим изображал все в лицах.
«Что вы делаете, мама? Опять на сливочном жарите! Это же холестерин! Это смерть, мама!» – «Да ладно! – он и за маму говорит. – Все так делали. И бабушка, и тетя Лида, и ничего». – «Да как же ничего?! Мама, посмотрите на себя в зеркало!» Вадим играет эту сценку и ослабляет узел на галстуке, как будто и правда спорит с какой-то мамой и ему жарко от ее тупости.
Светочка знала все эти приемчики, Вадим их не прятал, все они были подробно в его книгах изложены, она читала, и, несмотря на это, ей захотелось помочь ему с галстуком.
– Второй субъект – ребенок.
Вадим опять у флиппера, рисует двойку – с таким видом, как будто забивает гвоздь.
– Ребенок капризничает. Ребенок любит говорить: «Хочу!» Ребенок может вырасти и стать, к примеру, владельцем автомобильного завода. Он говорит своим инженерам: «Хочу, чтобы машина ехала быстрее». Ему объясняют: «Это невозможно. Вот чертежи. Вот паровой котел. Вот законы физики. Быстрее нельзя. Все взорвется!» Ребенок топает ногами: «А я хочу! Хочу! Хочу! Хочу!»
И Вадим топал ногами и делал капризное детское лицо. Вот тут вот где-то он снял пиджак, повесил его на плечо и перевел дыхание, как будто и правда устал топать ногами и спорить вместе с этим капризным ребенком, у которого есть свой автомобильный завод.
В зале смеялись, он тоже улыбнулся снисходительно и тут же – тут же! – сделал серьезное лицо – и хрясть пиджаком по столу!
– И вот тебе раз: двигатель внутреннего сгорания! Генри Форд сказал «хочу» – и его заводы запустили новую линию автомобилей.
В этом месте нужно зафиксировать контакт с аудиторией. Глазищи в зал – и сверлим, сверлим первые ряды, какие-нибудь случайные пару кресел выбираем по центру – и подчиняем. А там, как раз по центру, Светочка сидит, отвалила всю зарплату за десятое место в партере. «Вы хотя бы раз, всего лишь раз, на миг забудьте об оркестре, я в восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте вы, маэстро…» Нет, она не пела, она приехала учиться и добросовестно конспектировала лекцию, как в институте. Но музыка в ней звучала. Уже!
– Третий оратор. – Вадим снова в стойке. – Третий умеет помирить «родителя» и «ребенка». Он говорит: «Я могу», «Я знаю, как надо», «Я научусь». Это «взрослый». Он знает, как сделать, чтобы дитя не плакало.
Тут Вадим закатывает рукава на рубашке, как будто готовится пилить дрова или драться, и делает четкую подачу в зал – рука, синхронно с текстом, пошла наверх.
– Вся наша жизнь – служение своему внутреннему ребенку. Потому что в нем наша энергия… – Тут неожиданная пауза и теплая отцовская улыбка. – Люди! В нашем внутреннем ребенке наша жизнь. Наше счастье здесь!
На слове «здесь» он гладил себя по груди, это важный момент, это тоже отцовский поощрительный жест, не себя он погладил, он погладил весь зал, и девочки, конечно, сразу «мяу!». «Мы так далеки, как “да” и “нет”, и рампы свет нас разделяет. Но у нас одна, всего одна святая к музыке любовь. Пам-пару-рам…»
Да, все это было эффектно. Длинные смуглые пальцы на белой сорочке… Большое здоровое тело, пуленепробиваемый череп, властный нос и глаза как у матерой лисицы. Я все это видела в его учебных фильмах. Тогда Вадиму было пятьдесят, и ему тоже, как и Светочке, стало скучно. Он тоже захотел дорогу, поэтому оставил преподавание в университете и кинулся ублажать своего внутреннего ребеночка.
Вадим никогда бы не заметил белокурую худышку, пусть даже и в партере, куда билеты стоили дороже раза в два. Нет, он бы не заметил, тогда он ездил чёсом по стране, и каждый день у него был новый город, и новый семинар, и новые умницы в партере… Но на второй день семинара Светочка сама к нему подошла.
Маэстро дал собранию тест. Так… ничего кошмарного, специальные психологические штучки, чтобы люди проверили свою мотивацию. Ну… то есть кому что нужно от работы и от жизни. Одних интересует процесс и отношения с людьми, другим нужен результат, третьи жаждут власти, им нужно влияние. Из этого вытекают стратегии…
…Вы чувствуете, как я стала разговаривать? «Стратегии»! «Мотивация»! О господи! Куда ж оно пропало, это время, когда я лепетала про кофеек, про кренделек, про поцелуйчики? Эти психологи меня затерзали, запинали меня своим личностным ростом. Я не хочу! Я устала! На дачу и в гамак! Но мне уже не вырваться. Психологи мне говорят: «Расти, зараза!» «Зачем? – не понимаю я. – Ведь нету счастья на ваших вершинах!» А эти сволочи мне отвечают: «Да, счастья нет. Но если не захочешь развиваться – твой внутренний ребенок заплачет. Твое неспетое “хочу” тебя сожжет, а это чревато соматическими проявлениями и алкоголизмом». В итоге нет у меня гамака, сижу как проклятая, пишу рассказ. Про психологов! Вот так они мне все мозги проконопатили.
