Тем не менее по мере роста масштабов и усложнения проводимых операций крупные торговые дома Европы пришли к выводу, что возможен промежуточный вариант в виде иерархически организованной кредитной системы. Слово местного купца, что он заплатит по счету, имело вес только в кругу его поставщиков и клиентов. Другое дело – слово одного из крупных торговых домов с его огромным объемом сделок, международными контактами и долгой историей успешного ведения дел. Если крупный торговый дом ручается за местного купца, то его долговая расписка, до этого признававшаяся в качестве оплаты только в пределах местной экономики, превращается в инструмент оплаты, принимаемый везде, где признаётся авторитет торгового дома. Таким образом, стало возможным создание пирамиды кредитования. Ее основанием служили обязательства местных купцов, в середине находились крупные оптовики, а на вершине располагалась элита – всем известные и тесно связанные друг с другом международные торговцы. Иначе говоря, международные торговые дома взяли на себя роль посредников между местными купцами и их клиентами. Как следствие, двусторонние обязательства по оплате теперь могли передаваться третьим лицам, то есть превратились в аналог денег, которые принимались везде, где признавалась кредитоспособность торгового дома. Иными словами, самый заурядный местечковый купец мог, заручившись поддержкой торгового дома, получить торговый кредит и вырваться за пределы своего города или деревни и использовать его для оплаты товаров и услуг на другом краю земли, где о подлинном «подписанте» долговой расписки и о его бизнесе никто и слыхом не слыхивал.
Именно сюда, в создание частной системы оплаты, и уходит корнями современная банковская система. Кого-то, вероятно, разочарует скромность ее происхождения. Еще и сегодня при упоминании словосочетания «банковские операции» большинству из нас в голову приходят мысли о торговле валютами и выделении кредитов, а не такая скука, как обеспечение платежей. Однако финансирование и погашение платежей – гораздо более фундаментальная функция банка, позволяющая этому институту играть в денежной сфере уникальную роль. С одной стороны, банк выдает долговые расписки – принимает на хранение вклады, облигации, бонды, то есть несет перед клиентами денежные обязательства; с другой – накапливает долговые расписки, выдавая ссуды и ценные бумаги, то есть активы. У каждого бизнеса всегда есть некоторое количество долгов перед поставщиками и некоторое количество задолженностей от клиентов. Однако для большинства фирм и компаний подобные активы и задолженности – ничтожная часть стоимости реальных активов: производственных мощностей, земли, на которой эти мощности расположены, товаров на складе и так далее. В случае с банками ситуация, как наглядно продемонстрировал итальянец с Лионской ярмарки, прямо противоположная. Реальные, физические активы банков всегда пренебрежимо малы. Зато баланс современного банка может достигать поистине гигантских размеров. К примеру, в 2007 году баланс одного британского банка, Королевского Банка Шотландии, был больше, чем ВВП всей Великобритании. Ни один промышленный концерн и мечтать не может о том, чтобы накопить такое количество активов. Банки способны на это, поскольку практически все их активы – не более чем обещание оплаты, как, собственно, и все их денежные обязательства.
Как мы уже знаем, любое долговое обязательство имеет две основные фундаментальные характеристики. Первая – кредитоспособность эмитента, то есть вероятность, что в необходимый момент он действительно заплатит столько, сколько должен. Вторая характеристика – ликвидность, то есть возможность это обязательство быстро реализовать за счет продажи третьей стороне или просто за счет выплаты оговоренной суммы в необходимый срок. Все риски, связанные с обещанием оплаты, зависят от этих двух характеристик. Обязательство заплатить через год – более рискованное, чем обязательство заплатить завтра, поскольку за год может произойти гораздо больше неприятностей, чем за сутки. Это – риск ликвидности. Он называется так потому, что частное обещание заплатить (если его нельзя продать заранее) становится ликвидным только в тот момент, когда покрывается выплатой выпущенными государством деньгами. А ведь существует еще вероятность, что держатель долгового обещания окажется не способен расплатиться по долгам. В банковском бизнесе для подобных людей существует сленговое название – «ниндзя», которое можно расшифровать как «Ни Имущества, Ни Доходов и Запасов, ни средств для существованиЯ». Принимать долговое обязательство от «ниндзя» гораздо рискованнее, чем от Уоррена Баффетта
[7]. Это – кредитный риск.
Весь банковский бизнес занимается, по сути, управлением этими двумя типами рисков, поскольку они применимы и к активам банка, и к его обязательствам. Банки превращают некредитоспособные и неликвидные требования на активы и доходы заемщиков в менее рискованные и более ликвидные – настолько, что их часто принимают в качестве средства для погашения долгов. Подобная трансформация осуществляется банками через управление кредитным риском и риском ликвидности для ссуд, которые они выделяют правительству, компаниям или частным лицам, с одной стороны, и для задолженностей, которые банки имеют по отношению к своим вкладчикам и держателям облигаций, – с другой.
Самая очевидная часть того, чем занимаются банки, – это управление кредитным риском, то есть определение, кто из берущих кредит является «ниндзя», а кто – Уорреном Баффеттом, а также подбор наилучшего сочетания для своего портфолио заемщиков и отслеживание деятельности заемщиков на срок действия кредита. Однако это не самая важная часть работы банков. Простейшая форма банковской деятельности, которой занимаются самые осторожные из банкиров, по сути, сводится к краткосрочному финансированию торговли. Здесь кредитный риск минимален – ссуды обычно выделяются только для того, чтобы покрыть затраты на покупку и транспортировку тех товаров, на которые уже имеется покупатель, а закладом для обеспечения кредита часто служат сами эти товары. При достаточном размере страховки банк может вообще свести кредитный риск к нулю. А вот от риска ликвидности полностью избавиться невозможно. Даже в случае с краткосрочным финансированием торговли, когда кредит выдается на несколько дней или недель – срок, достаточный для доставки товара от производителя к месту продажи, – банкир на этот срок берет на себя обязательство. При этом следует помнить, что все это время у него остаются и обязательства перед другими людьми – выплаты по вкладам, счетам и облигациям, чей срок хранения истек. В отсутствие кредитного риска суть банковского искусства проявляется гораздо заметнее. Она заключается в обеспечении синхронизации всех входящих и исходящих выплат по принадлежащим банку активам и задолженностям – которые, разумеется, и сами являются суммой задолженностей и активов заемщиков и кредиторов этого банка. Именно это искусство и открыли заново международные торговцы средневековой Европы.
В рамках государств эффект от этого открытия ощутимо проявился уже в XII веке. К его концу генуэзские купцы основали местные банки, которые не только имели счета для своих клиентов, но и делились информацией об этих счетах друг с другом. Это позволяло клиентам одного банка безо всяких проблем расплачиваться с клиентами другого. К XIV веку во Флоренции подобным образом осуществлялись почти все более или менее крупные сделки, а число городских банков приблизилось к восьмидесяти. Система сохраняла определенную степень централизации, поскольку владельцу счета нужно было лично присутствовать в банке, чтобы подтвердить совершение перевода, – так, например, делалось в Венеции. Однако к середине XIV века в европейских городах-государствах – Тоскане, Генуе и Барселоне – все шире распространилась практика оплаты чеком (или другими письменными долговыми расписками). Эти платежные инструменты могли циркулировать в торговом сообществе, не требуя нотариального подтверждения в банке до момента перевода в наличность. Так создавалась децентрализованная система взаимных расчетов – точно такая же, какой являлись отчеканенные правителем монеты. Самый ранний из сохранившихся образцов – чек, полученный флорентийским аристократическим семейством Торнаквинчи от своих банкиров, Кастеллани, – датирован 1368 годом. Иными словами, после представления Никола Оремом своего трактата дофину Карлу прошло меньше десяти лет. Пока Орем взывал к правителю о необходимости более справедливого управления деньгами, новый торговый класс строил планы, как вообще избавиться от государственной тирании.
