С основанием Банка Англии денежный класс и правитель нашли позицию, устраивавшую обе стороны. Денежные партизаны наконец получили свою долю власти; взамен «армия теней» согласилась работать – пусть частично – на правительство. Этот компромисс – предок денежных систем, доминирующих в мире сегодня: систем, где создание денег и управление ими практически полностью переданы частным банкам, однако государственные деньги остаются «средством окончательного расчета», единственным кредитным балансом, с помощью которого банки, находящиеся на предпоследней ступеньке пирамиды, способны гарантированно осуществлять взаиморасчеты между собой или с государством. Наличные деньги остаются только аналогом жетонов, вещественным свидетельством кредита, полученного у государства, а подавляющее большинство находящихся в обращении денег состоит из соотношения кредитовых сальдо на счетах в частных банках. Слияние правительственных и частных денег, рожденное из политического компромисса в 1694 году, продолжает оставаться фундаментом современного финансового мира.
Практические последствия Великого денежного соглашения очевидны, как очевидно и их мировое значение. Но влияние, которое оно оказало на экономическую мысль, было ничуть не менее, а с точки зрения исторической перспективы, возможно, даже более революционным. Западная философия, размышляя на тему о том, кто должен контролировать деньги, подготовилась к новому прорыву. До Орема считалось само собой разумеющимся, что деньги – это инструмент правителя, часть его феодального владения и орудие его политической воли. Орем предложил для денежной политики альтернативную цель – обеспечение нужд общества. Однако он рассуждал с позиции слабости, не видя альтернативы деньгам правителя. В результате возникла патовая ситуация, которая разрешилась только с повторным открытием банковского дела. Теперь в создании и управлении денежными сетями существовала реальная конкуренция. Экономическая мысль эволюционировала в соответствии с изменившейся реальностью. Деньги перестали быть инструментом правителя и стали инструментом, направленным против правителя. Если раньше они были средством, с помощью которого властитель мог, как писалось в «Гуань-цзы», «править судьбой», то теперь, по выражению Джеймса Денем-Стюарта, превратились в «самую эффективную меру из когда-либо существовавших по обузданию деспотизма».
Эти два ответа на вопрос, кто должен контролировать деньги, могут показаться диаметрально противоположными, однако следующая революция экономической мысли наглядно покажет, как много между ними общего. Великое денежное соглашение породит новую теорию денежного общества – социоэкономику. В соответствии с этой теорией деньги способны к радикальной трансформации. Их перестанут рассматривать как инструмент власти или инструмент против власти; их перестанут вообще рассматривать как политическую сущность. До этого деньги понимались как сильная социальная технология; их основная идея, идея экономической ценности – как разделяемая всеми концепция, помогающая координировать общественную деятельность; денежный стандарт – как инструмент перераспределения благ и стимуляции коммерческой деятельности и как право на управление, служившее поводом для постоянных споров. Но скоро деньги превратятся в инертный кусок металла, ценность – в безобидное свойство окружающего мира, а денежная политика (не говоря уже о спорах о ней) – в оксюморон.
Иначе говоря, пришло время появления на арене обыденного взгляда на деньги.
8
Экономические последствия учения мистера Локка
Великий спор о чеканке монет
Для сторонников Великого денежного соглашения в Сити и в парламенте оно стало еще одним показателем невероятного прогресса Англии как конституционной монархии. Но были у него и противники. Несмотря на всю хитроумность нововведений, оставался открытым один критически важный вопрос: что должно служить стандартом, на основе которого Банк Англии будет выпускать свои деньги?
Это – вечный вопрос денежной политики, занимавший умы правителей и их подданных на протяжении сотен лет. Придумать схему, способную обеспечить компромисс между интересами власти и денежного класса, – это еще полдела. Но гарантирует ли использование этой схемы подлинный баланс противоположных интересов этих двух сторон – вот в чем состояла главная проблема. И если да, то как именно схема будет выглядеть в реальной жизни? Многое оставалось неясным. При этом не будем забывать о политической ситуации в тогдашней Англии, которая после недавно достигнутого соглашения между королем и парламентом едва-едва начинала приходить в норму. Новый денежный проект был прыжком в неизвестность и вызывал у сторонников конституционной монархии серьезные опасения – будущее страны, оплаченное ценой гражданской войны, зависело от финансовой схемы, придуманной группой банкиров из Сити. Если Банк Англии (а значит, и Великое денежное соглашение в целом) окажется просто фокусом, открывающим денежному классу дорогу к власти, вся затея рассыплется в прах. Но что еще страшнее, вместе с ней рухнет и политическая система, символом которой была Славная революция. Двух мнений тут быть не могло – сторонники новой политической системы считали необходимым исключить эту вероятность в принципе. К счастью, возможность для этого подвернулась практически сразу же – причем благодаря одной из застарелых денежных проблем.
В 1696 году, меньше чем через год после начала эксперимента с выпуском Банком Англии новой валюты, парламент пришел к мнению, что настало время решить и другую проблему – с монетами. Она была не новой, но игнорировать ее дальше представлялось невозможным. Как мы видели ранее, использование драгоценных металлов для чеканки монет несет в себе серьезную угрозу. Если рыночная цена металла превышает цену самой монеты, то бедствие неизбежно. Монеты просто-напросто переплавят и продадут ювелирам, а то и вовсе вывезут за рубеж в виде слитков. Теоретически рассуждая, нехватку монет можно компенсировать, используя альтернативные формы денег: деревянные бирки, медные жетоны или бумажные расписки. Но в реальности основой денежной архитектуры государства оставались серебряные деньги, и поэтому нехватка монет создавала значительные препятствия для торговли. Англия страдала от подобного недуга несколько десятилетий – с начала XVII века рыночная стоимость серебра стабильно держалась у критической отметки, время от времени пересекая ее. В результате запас монет медленно, но неуклонно таял.
В 1666 году парламент принял закон, известный как «Акт о поддержке чеканки монет». Это был беспрецедентный шаг. Актом упразднялся сбор сеньоража, зато на ровно такую же сумму повышалась цена, которую Монетный двор платил за серебряные слитки. Это было сделано, чтобы стоимость монет сравнялась с рыночной ценой на серебро. Впрочем, этих мер оказалось недостаточно. Цена за унцию серебра по-прежнему колебалась в районе одного-двух пенни выше тарифа, что означало, что серебряная монета в качестве слитка, а не собственно монеты, стоила на два-три процента больше. В результате, хотя после 1663 года было отчеканено монет из серебра на сумму около 3 миллионов фунтов, к началу 1690-х практически все они исчезли из обращения. Что еще хуже, оставшиеся в обращении монеты подвергались совершенно варварскому обхождению – люди срезали с них края, стачивали их и стесывали. Население стремилось снять с монет как можно больше серебра, и единственное, что удерживало их от переплавки всех монет вообще, – желание сохранить монеты в виде, позволяющем использовать их по прямому назначению. А поскольку нехватка монет была крайне серьезной и в качестве оплаты принимались даже основательно изуродованные монеты, то срез краев монет был весьма прибыльным занятием. К 1695 году проведенная правительством экспертиза показала, что подавляющее большинство находившихся в обороте монет имело в своем составе только половину от изначального объема серебра, а полновесные серебряные монеты стоили почти на 25 процентов больше в качестве слитков. Было очевидно, что, если ситуация не изменится, скоро от английских монет не останется ничего. Вопрос был только в том, что именно надо сделать.
