Книга Money. Неофициальная биография денег, страница 65. Автор книги Феликс Мартин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Money. Неофициальная биография денег»

Cтраница 65

Как мы показали выше, деньги, выпущенные непосредственно сувереном, способны выполнить данное обещание, потому что суверен по определению обладает политической властью. Прочность власти суверена в свою очередь напрямую зависит от его легитимности. Именно по этой причине в условиях, когда правитель утрачивает доверие сограждан, настолько облегчается обращение частных денег, примером чему служит распространение частных и провинциальных валют в Аргентине. Вот почему в монетарном обществе вопрос сохранения легитимности суверена является критичным. Он становится все более насущным, поскольку обеспечение стабильности монетарными способами неизменно приводит к кризисам неплатежей. «Предохранительный клапан» переменного денежного стандарта, как поняли еще древние мыслители, – это важнейшее условие устойчивости монетарного общества. До тех пор пока граждане позволяют суверену производить «перекалибровку» финансового распределения рисков, корректируя ставший несправедливым денежный стандарт, суверенные деньги работают. Именно этим опасно традиционное понимание денег как реального предмета. Оперируя физическими понятиями, важно использовать неизменный стандарт (в идеале – природную константу), но с социальным понятием стоимости дело обстоит ровно наоборот. Если согласиться, что деньги должны способствовать созданию справедливого общества, то нужен не такой стандарт экономической ценности, который зафиксирован раз и навсегда, а такой, который, как доказал Солон, чутко откликается на требования демократической политики.

Вот, собственно, и все про суверенные деньги. Однако в современном мире почти все деньги, находящиеся в обращении, выпускаются не суверенами, а банками. Давайте посмотрим, как банки выполняют «обещание» денег обеспечить стабильность и свободу? Банки, по крайней мере в теории, занимаются «преобразованием ликвидности», то есть преобразуют свои ликвидные активы и краткосрочные обязательства по депозиту в неликвидные долгосрочные кредиты. Однако понятие «преобразование ликвидности» является лишь фигурой речи. Фактически ничто ни во что не преобразуется. Пассивы банков остаются краткосрочными и сохраняют фиксированную номинальную стоимость, а активы – долгосрочными, с нетвердой номинальной стоимостью. Те и другие никогда между собой не пересекаются. Вместо этого банки создают видимость преобразования, искусно синхронизируя платежи в своих балансовых отчетах. Но как бы ловко они это ни проделывали, остается вероятность того, что люди усомнятся в надежности банка. Это серьезнейшая проблема, встающая перед любым частным эмитентом денег; с ней столкнулись даже великие международные банкиры XVI века. В начале 2000-х годов международный теневой банковский сектор и его напуганные регуляторы получили суровый урок: частные деньги, обеспеченные лишь собственными ресурсами эмитентов, в хорошие времена работают, а в плохие – нет. Таким образом, единственный способ заставить деньги банка работать без перебоев – обеспечить покровительство суверена и его власти, то есть заключить Великое денежное соглашение. На протяжении трех столетий это казалось разумным решением. Однако с наступлением кризиса стало ясно, что распределение рисков, обеспечиваемое нынешней системой «банковских» денег, несправедливо до такой степени, что дальше терпеть подобное положение вещей невозможно.


Такова альтернативная концепция денег, описанная в нашей «неавторизованной биографии», и вытекающая из нее интерпретация неблагополучия банковской системы. В рамках ее нынешней глобализованной организации происходит несправедливое распределение рисков, при котором потери социализированы: неудачи оплачиваются налогоплательщиками, в то время как прибыли присваиваются частным образом – банками и их инвесторами. Встает вопрос: можно ли «разрулить» сложившуюся ситуацию? Ответ на него лежит между двумя крайностями. Крайность первая: приватизировать все риски, то есть реорганизовать банковскую систему так, чтобы инвесторы, сегодня получающие всю прибыль, несли и все потенциальные расходы. Второй вариант подразумевает прямо противоположное: перестроить финансовую систему так, чтобы она социализировала все риски. Провалы по-прежнему оплачивают налогоплательщики, но и «навар» получают тоже они.

Первый вариант есть не что иное, как современная версия «шотландской стратегии» реформатора Джона Ло. Основная идея Ло состояла в том, чтобы передать риск от суверена к его подданным – в сущности, путем создания в рамках системы госструктур суверенного акционерного капитала в форме акций. Ло надеялся, что неопределенные права на доходы французской экономики заменят фиксированные требования, представленные банкнотами, государственными облигациями и другими суверенными долговыми ценными бумагами. В результате нежизнеспособная экономическая культура государства-рантье была бы уничтожена, а вместе с ней исчезли бы и кризисы задолженности, вызываемые необходимостью лихорадочного исполнения фиксированных обязательств в условиях колебаний налоговых сборов. Одним ударом убивали двух зайцев.

Удивительно, но этот принцип не чужд реакции регуляторов на нынешний кризис. Предложения по структурной реформе Волкера и Викерса содержат намек на фундаментальную идею Ло о перестройке распределения рисков, заложенного в существующей структуре банковской системы. Есть и более радикальные предложения, которые широко обсуждаются. Одно из наиболее громких принадлежит видному американскому экономисту и интеллектуалу Лоуренсу Котликоффу, выдвинувшему идею «целевого ограничения банковской деятельности». Он считает, что банки в своем нынешнем виде должны прекратить существование. Тогда все экономические риски будут беспрепятственно проходить от заемщиков к держателям сбережений через бесконечно растяжимый спектр паевых инвестиционных фондов. Это позволило бы нам раз и навсегда избавиться от финансовых посредников с их лживыми утверждениями о «преобразовании ликвидности», а заодно освободиться от внутренних несоответствий, определяющих порочность существующей системы. Фигурально говоря, на дорогах были бы разрешены только автомобили с механической трансмиссией.

При всей смелости подхода Котликоффа он все же не дотягивает до революционной «шотландской стратегии», которую пытался реализовать Джон Ло. Даже если «целевое ограничение банковской деятельности» запретит частным банкам выпускать краткосрочные обязательства определенной номинальной стоимости, оставив за ними лишь право на владение долгосрочными активами с не жестко фиксированной номинальной стоимостью, то на суверена данный запрет не распространится. Суверенные деньги сохранятся в основе системы, являясь надежным и ликвидным обязательством, подлежащим оплате при любых обстоятельствах. Идея Ло состояла в том, чтобы лишить пользователей даже этого последнего средства защиты от риска. Новая финансовая система, по Джону Ло, должна базироваться не на суверенном долге, а на суверенном собственном капитале. Для наших современников эта идея звучит фантастически, но у нее сегодня есть влиятельные сторонники. Американский экономист Роберт Шиллер – великий прожектер и в то же время один из самых выдающихся ученых-экономистов – на протяжении ряда лет пытается убедить правительства разделить с инвесторами риски общественных финансов, порожденные неустойчивостью экономического роста, для чего предлагает использовать инновационные финансовые инструменты, например наладить выпуск облигаций, по которым выплачиваются проценты, привязанные к росту ВВП. Что касается Ло, оказавшегося в эпицентре самого масштабного экономического и финансового кризиса, какой когда-либо переживала Франция, то ему для осуществления своих планов элементарно не хватило времени.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация