ГЛАВА VI
Тонкий месяц, похожий на серебряный серп, исчез сразу же после захода солнца. Тучи, приползшие с запада, мало-помалу погасили последние отсветы дня. Тени, поднимавшиеся из лощины, покрыли все вокруг. На горные цепи навалилась тьма, и очертания замка исчезли во мраке.
Ночь обещала быть очень темной, однако ничто не предвещало грозу, бурю, ливень или метеоритный дождь — к счастью, для Ника Дека и его спутника, которым предстояло ночевать под открытым небом.
На бесплодном плато не росло ни травы, ни деревьев, только редкие чахлые кустики на голой земле, которые не могли защитить путников от ночной прохлады.
Единственным растением, прижившимся на этой каменистой земле, был густой чертополох, который здесь прозвали «русским терновником»; как утверждает Элизе Реклю, семена его в качестве «подарка веселых завоевателей Трансильвании» — русских солдат — занесли сюда московские лошади.
Следовало искать укрытие, чтобы дождаться зари и не замерзнуть, ибо на такой высоте ночи очень холодные.
— Что уж тут выбирать, — ворчал доктор Патак, — и так и эдак плохо…
— Ну что вы все ноете? — не выдержал Ник.
— Да, ною! Отличное местечко, чтобы схватить простуду или ревматизм, а от него попробуй вылечись!
Бывшему карантинному санитару так хотелось оказаться в своем уютном домике в Версте, в теплой спальне с мягкой постелью!
Среди множества скал, разбросанных по плато, нужно было найти такую, которая бы надежно защищала бы от холодного юго-западного ветра. В конце концов Ник отыскал укрытие, и они с доктором спрятались за гладким, точно отполированным камнем.
Это был обломок плиты, — такие часто встречаются на перекрестках валашских дорог. Чтобы путник мог отдохнуть, посидеть и утолить жажду из выбитой над плитой чаши, окрестные жители каждый день наполняют ее водой. Когда в замке жил барон Рудольф фон Гортц, каменную чашу наполняли слуги из замка. Однако теперь она заросла зеленоватым мхом, растрескалась и, казалось, может рассыпаться в прах от малейшего прикосновения.
Рядом возвышался гранитный столб — все, что осталось от старинного креста, перекладина которого давно обвалилась. Как человек здравомыслящий, доктор Патак вовсе не надеялся, что этот крест защитит его от нечистой силы — как и большинство неверующих, в нечистую силу он верил. Доктор считал, что во всей этой истории дело не обошлось без черта, и вовсе не запертые ворога, поднятый мост, высокая стена и глубокий ров помешали им проникнуть в замок, а именно он. Только бы черту не вздумалось свернуть пришельцам шею!
При мысли о том, что придется провести ночь в таком гиблом месте, доктор задрожал от страха. Нет, требовать подобной отваги от обыкновенного человека — это уж чересчур! Даже более крепкий и смелый не выдержал бы.
И тут он вспомнил одну вещь, жаль только, что слишком поздно. Что бы подумать об этом, уходя из Верста! Ведь сегодня вторник, когда нечистой силе раздолье. И кто высунет нос на улицу, тот может повстречаться со злым духом. А он, доктор Патак, оказался не только вдали от дома, но еще и по соседству с проклятым замком. Здесь ему суждено дожидаться рассвета… если этот рассвет вообще когда-нибудь наступит. И зачем они сюда забрались? Искушать дьявола?
Погруженный в свои мрачные мысли, доктор увидел, как лесничий преспокойно достал из рюкзака кусок мяса и отхлебнул из фляжки. Самое лучшее сейчас — последовать его примеру, подумал доктор, и тоже приступил к трапезе, решив подкрепиться гусиной ножкой, ломтем хлеба и ракией. Но, даже утолив голод, доктор не освободился от страха.
— Пора спать. — Ник Дек завязал рюкзак и положил его к подножию утеса.
— Спать?!
— Да. Доброй ночи, доктор.
— Тебе легко говорить, а я так думаю, что эта ночь добром не кончится.
У Ника Дека не было ни малейшего желания продолжать разговор с лекарем. Не отвечая, он устроился поудобнее на каменном ложе, с видом человека, которому не впервой ночевать в лесу, и тут же заснул. Патаку, когда до него донеслось мерное дыхание лесничего, ничего другого не оставалось, как выругаться сквозь зубы.
Сам он не мог заснуть ни на минуту и все вглядывался в темноту, прислушиваясь к ночным шорохам. Странные видения рождались в его утомленной голове. Что ожидал он увидеть в ночном мраке? Казалось, смутные тени, бегущие по небу облака, темная громада замка, далекие утесы над плато движутся в каком-то адском танце. А вдруг они сейчас покатятся вниз, ломая кустарник, и обрушатся на двух безумцев, заночевавших, вопреки предупреждению черта, у стен замка?
Измученному бессонницей доктору слышался неясный шум, несущийся с высоких горных уступов, какой-то тревожный шепот, похожий на стоны, свист и вздохи. Слыша удары крыльев ночных птиц об утесы, он подумал о нетопырях. Две или три пары неясытей пролетели с тихим жалобным криком. Сжавшись в комок, доктор дрожал и обливался холодным потом.
Так протекли томительные часы до полуночи. Если бы Патак мог поговорить с кем-нибудь, обменяться двумя-тремя словами, ему стало бы легче. А Ник Дек как ни в чем не бывало спал крепким сном.
Полночь — страшный, самый жуткий час, время призраков и преступлений…
Доктор проснулся, ничего не понимая, все еще во власти кошмара.
Ему показалось, что он видит странные фигуры, освещенные призрачным светом. Они метались по всему горизонту, соскальзывали с облаков… Это были чудовища, драконы со змеиными хвостами, гигантские грифы с длинными крыльями, огромные вампиры, готовые вонзить в вас когти и зубы. Доктор видел все это наяву.
Ему показалось, что на плато Оргалл все пришло в движение — и скалы, и деревья. И тут он отчетливо услышал колокольный звон; мерные удары раздавались один за другим с короткими интервалами.
— Колокол в замке… — пробормотал доктор.
Без сомнения, колокол звонит в старой часовне, а вовсе не в церкви Вулкана, — тогда ветер отнес бы звуки в другую сторону.
Удары стали чаще… Нет, это не погребальный звон, это набат, его слышно, наверное, даже на трансильванской границе.
Доктора охватил безумный страх и отчаянная тоска. По телу побежали мурашки.
Колокольный звон разбудил и лесничего. Пока тот поднимался, лекарь мало-помалу приходил в себя.
Ник Дек прислушался и повернулся к утопавшему в ночной темноте замку.
— Этот звон… звон… — бормотал Патак, окончательно потеряв голову. — Это звонит черт.
Лесничий не отвечал.
И тут раздался вой, напоминающий завывание штормовой сирены у входа в порт. Казалось, эти звуки никогда не смолкнут. Затем вспыхнул широкий яркий луч. Он поднялся к центральной башне, ослепительными бликами ложась на все, что встречалось на пути. Что за источник был у этого мощного луча, прорезавшего тьму над плато? Откуда шел этот свет, затопивший скалы и призрачным сиянием заливший все вокруг.
