— Ник! — вскричал доктор. — Взгляни на меня! Может быть, мы уже умерли?
В самом деле, лица у лесничего и доктора были мертвенно-бледные, словно у покойников, глаза погасшими, провалившимися, щеки зеленовато-серыми, а волосы цвета мха — в народе говорят, что такие растут на голове у висельников…
Ник Дек был изумлен не менее доктора, а тот просто оцепенел от ужаса, не в силах пошевелиться. По коже у него пошел мороз, глаза расширились от страха. Как сказал бы автор «Размышлений»
[23]
, он «излучал ужас»!
Не больше минуты длился этот кошмар, после чего странный свет стал медленно затухать, пока не погас; вой тоже затих, и плато Оргалл снова погрузилось во мрак и тишину.
Ни лесничий, ни доктор больше не пытались уснуть. Пораженный Ник замер у каменной плиты, простояв там остаток ночи.
О чем думал молодой человек, увидев и услышав такое? Было от чего потерять голову! Неужели придется отступить? А как же обещание проникнуть в башню и узнать, что там происходит. Но разве недостаточно того, что они вплотную приблизились к ограде замка и тем самым навлекли на себя гнев неведомых сил? К го упрекнет его за возвращение в деревню, не доводя безумие до предела, не пытаясь вступить в единоборство с потусторонними силами?
Доктор бросился к Нику, схватил его за руку и потащил прочь, повторяя:
— Уйдем! Уйдем отсюда!..
— Нет! — упрямо повторял тот.
Патак едва не упал, нечеловеческим усилием пытаясь оттащить Дека от этого проклятого места…
Но вот ночь кончилась. Доктор и лесничий были в таком смятении, что с трудом сознавали, сколько минуло времени. Близился восход солнца. От того, что произошло ночью, не осталось и следа.
Розовая полоса появилась на востоке, над хребтом Паринг и над долиной обоих Силей. Легкие перистые облака поплыли по небу, расчертив его полосами, точно шкуру зебры.
Ник посмотрел на замок, который с каждой минутой вырисовывался все четче; выступили из густого тумана, спустившегося со склонов Вулкана, башни, затем часовня, галереи, куртина, окутанная влажной дымкой; потом на угловом бастионе стал виден бук с шелестящей под ветром листвой.
Ничего не изменилось в окружающем пейзаже. Колокол был неподвижен, как и старый жестяной флюгер. Никакого дыма. Окна в башне затворены.
Ник Дек повернулся к воротам. Подъемный мост напротив ворот закрывал вход между двумя каменными пилястрами, украшенными гербом баронов фон Гортцев.
Неужели лесничий решился довести свою безумную затею до конца? Ни таинственный голос в зале трактира «Король Матиаш», ни странные звуки и свет этой ночи не смогли остановить Ника, решившего во что бы то ни стало преодолеть стену. Ему хватит одного часа, чтобы добраться до галереи, залезть в башню и, выполнив обещание, вернуться в Верст еще до полудня.
Что касается доктора Патака, то он безропотно следовал за лесничим, не имея сил ни противиться, ни чего-либо желать. Толстяк просто шел туда, куда его вели: если упадет по дороге, то уж не встанет. Волнения ночи притупили его чувства, и он не стал возражать, когда Дек указал на замок:
— Идем!
Уже наступило утро, и лекарь мог бы возвратиться в деревню, не боясь заблудиться в лесу, и если он не покидал своего спутника, то только потому, что не ведал, что творит. Когда лесничий потащил его к кустарнику, окружавшему крепостной вал, доктор уже не сопротивлялся.
В куртине не оказалось ни единой щели, ни единого пролома, через который можно было бы проникнуть в замок. Даже странно, что эти старые укрепления так хорошо сохранились. Как же подняться на стену, увенчанную зубцами? Она возвышается надо рвом на сорок футов. Ник Дек оказался перед непреодолимым препятствием.
К счастью, а может, и к несчастью, над входом виднелось что-то вроде бойницы или амбразуры, из которой некогда торчало дуло пищали. Ухватившись за цепь подъемного моста, которая свисала до самой земли, такой молодец, как Ник, мог бы добраться до амбразуры, достаточно широкой, чтобы в нее пролезть, если, конечно, там нет железной решетки.
Лесничий сразу понял, что это единственный способ попасть в замок. Вскоре Ник, а следом за ним и ничего не понимающий доктор, спустились по крутому склону в ров.
Они достигли, покрытого камнями и заросшего бурьяном, дна по которому страшно было ступить ногой, — под влажным покровом могли прятаться ядовитые змеи.
Посередине рва, параллельно крепостной стене, тянулась полоса влажного ила: раньше тут была вода, но сейчас ров высох, и пройти по илу ничего не стоило.
Ник Дек, не растерявший ни сил, ни присутствия духа, действовал хладнокровно, а доктор покорно тащился за ним по пятам, точно осел, которого волокут на веревке.
Перебравшись через ров, лесничий поднялся на куртину шагов на двадцать и остановился как раз в том месте, где свешивался конец цепи — цепляясь за нее руками и ногами, без труда можно было достичь каменного выступа над амбразурой.
Конечно, лесничий не собирался заставлять доктора подниматься вместе с ним на такую высоту. Да толстяк и не сумел бы сделать это. Дек велел ему дожидаться во рву, а сам начал подниматься наверх, цепляясь за цепь, что было детской забавой для сильного, мускулистого горца. Только тут Патак осознал, что остался один. Увидев своего спутника высоко над землей, он завопил душераздирающим голосом:
— Стой, Ник! Остановись! Но лесничий не слушал его.
— Вернись, не то я уйду! — стенал доктор.
— Иди! — отвечал Ник Дек, продолжая подъем.
Вне себя от страха лекарь попытался выбраться из рва, чтобы выбежать на плато Оргалл, а оттуда пуститься со всех ног в Верст…
Перед новым кошмаром бледнели все ужасы минувшей ночи: доктор почувствовал, что не в силах сделать ни шагу! Его ноги застыли, будто стиснутые челюстями капкана. Подошвы будто приросли к земле… Ловушка?.. Доктор решительно ничего не понимал — ему казалось, что его башмаки прибиты к земле гвоздями.
Бедняга так и остался стоять, пригвожденный… Не в силах кричать, он лишь в отчаянии тянул руки, будто хотел вырваться из объятий чудовища, скрывающегося под землей…
А Ник Дек тем временем добрался до амбразуры и уже протянул руку к скобе крюка, удерживавшего подъемный мост, когда мощный толчок отбросил его назад. Не в силах сдержать крик боли, он соскользнул вниз по цепи, за которую инстинктивно ухватился, и снова оказался на дне рва.
