А кто будет оспаривать цели гендерного равноправия? Шведская экономика, несомненно, выиграла оттого, что на рынке труда появилось больше женщин, и с течением времени это превращается в норму. Если бы я был женщиной, то знал бы, где мне жить.
43 Недорогой король
Наверное, остальному миру скандинавские страны представляются (разумеется, в той мере, в какой мир о них вообще задумывается) демократическими, меритократическими
[100], эгалитарными и бесклассовыми. Они населены белокурыми велосипедистами либеральных убеждений, регулярно отдыхающими на природе. Эти люди живут в красиво освещенных добротных домах с телевизорами Bang & Olufsen в гостиной и немецким универсалом в гараже («Пассатом», а не «Мерседесом»), ездят на отдых в Испанию и ежемесячно жертвуют небольшую сумму Красному Кресту.
При мысли о скандинавах в сознании не возникает картина жестко стратифицированного общества – например, изможденных мужчин, вкалывающих в угольном забое, помыкающих ими разжиревших буржуа, аристократов в белых костюмах и соломенных панамах, играющих в крокет на зеленых лужайках. Нам не представляются роскошные усадьбы и районы типовой застройки, торжественные выезды на охоту и клубы для рабочих. Нам не приходит в голову, что правительство скандинавской страны может состоять из людей, учившихся в одной и той же дорогой частной школе, в одном и том же университете и состоящих в одном и том же закрытом клубе на Пэлл-Мэлл
[101].
Взглянем на это по-другому: вы можете представить себе роскошно одетого датчанина? А как насчет шведского бомжа? Норвежского гопника? Финского аристократа? Не смешите. На примере Дании мы убедились, что в Скандинавии существует социальное расслоение, но само представление о классах здесь совершенно иное. Например, участие в законодательном процессе палаты лордов покажется скандинаву таким же анахронизмом, как домашнее прядение или передвижение по городу на конке. Не думаю также, что ему удастся постичь смысл существования Debrett’s
[102]. Крайние степени бедности и богатства, лишений и излишеств вроде тех, которые существуют в Штатах, по-настоящему ужасают скандинавов. Здесь классовая принадлежность человека не столь очевидна, а различия в уровне дохода и статуса выражены не так резко.
Пройдитесь по Центральному вокзалу Копенгагена или прокатитесь на велосипеде по центру Стокгольма в час пик. Вам будет трудно отличить тех, кто спешит на свои рабочие места в общем зале, от хозяев отдельных кабинетов на верхних этажах офисного здания. Человек на забрызганном грязью велосипеде в потрепанном защитном шлеме может оказаться и руководителем Центрального банка, и завучем школы, и обычным клерком. Женщина в костюме из H&M с дорогой по виду кожаной сумочкой может ехать готовить обеды в детском садике, а может и в канцелярию премьер-министра.
Зайдите в любую шведскую или датскую компанию пообщаться с управляющим или генеральным директором, как это случалось делать мне. Чаще всего вы будете разговаривать с человеком в классической скандинавской офисной униформе – темных джинсах и пиджаке без галстука, – как будто специально придуманной для того, чтобы не подчеркивать положение или полномочия человека. А если вы включите прямую трансляцию заседания датского парламента, то увидите законодателей в джинсах и заношенных свитерах, которые привычнее смотрелись бы на собачьей площадке. В датском Folketing «джинсовая пятница» – каждый день.
Неформальная манера одеваться – одно из проявлений экономического равенства. Множество факторов – от Законов Янте и lagom до скандинавского стремления к консенсусу, демократического общественного устройства, бесплатного образования и перераспределительной налоговой системы – позволяет людям думать, что все они равны. Такое положение вещей – предмет обоснованной гордости всех скандинавов. В Дании это называется – смотреть друг на друга ojenhojde, то есть «на уровне глаз»: любой человек считается равным по социальному положению, невзирая на должность, состоятельность или звание. (Побочный эффект этого равенства – отвратительный сервис в кафе и ресторанах всего региона. Я не хочу сказать, что на работников этой сферы можно смотреть свысока! Но человек имеет право рассчитывать на то, что официанты будут его обслуживать, а не показывать всем своим видом, насколько им это в тягость.)
Так вот, все это выглядит разумным, бесклассовым и свободным. Однако в центре демократического, меритократического и зажиточного скандинавского общества находится проблема, на которую в силу привычки никто не обращает внимания. Эта проблема, облаченная в бархатную мантию, горностаевый палантин и корону, свидетельствует, что в трех скандинавских странах классовая система жива и здорова. Разумеется, речь идет об абсурдном антидемократическом маскараде под названием «монархия».
Я буду очень аккуратен в терминологии: две североевропейские страны, Финляндия и Исландия, – республики, поэтому мы говорим именно о скандинавских монархиях. В моей интонации можно было уловить нотки республиканского духа, но, послушайте, ребята, это ведь так уныло! Человек обращает взгляд на скандинавов в надежде убедиться, что можно жить лучше, – и видит робкое обожание в адрес дородного мужчины в эполетах или дамы в тиаре, машущих подданным с какого-нибудь балкона? Это мы, британцы с нашими классовыми предрассудками, социальной разобщенностью и постколониальным синдромом можем цепляться за такое, но социал-демократии это не к лицу!
Почему эти нелепые персонажи продолжают жить в самовольно захваченных объектах элитной недвижимости? Зачем вы сохраняете эти пуританские манекены с их летними дворцами, яхтами и снисходительным патронажем чего-нибудь миленького и модного (экологически чистой энергетики, белых медведей, Олимпийских игр), что считается у них «работой»? Я сознаю, что мне как гостю этого региона, и тем более англичанину, неприлично выступать с подобной критикой. Но скажите на милость, что делают эти реликты феодального прошлого в эгалитарных демократических государствах, образцовых в любом другом отношении?
Готов поспорить, что они счастью своему не верят, эти скандинавские королевские семьи. Не стоит надеяться на то, что по ночам их мучают кошмары в виде толп с факелами и вилами под стенами дворца. Боюсь, что народ никогда не явится к воротам Амалиенборга или Оскарсхолла, поскольку (и это самое огорчительное) скандинавы очень любят своих монархов.
Самые ярые роялисты среди них – датчане. Справедливости ради надо сказать, что их королевская династия Глюксбургов – единственная, которая может считаться аутентичной местной монархией с тысячелетней историей, идущей от времен Харальда Синезубого. Но и верноподданные норвежцы любят своего короля почти так же, как датчане – королеву Маргрете. По данным недавнего опроса, короля Харальда поддерживают от 60 до 70 процентов жителей.
