Один телохранитель короля шагнул вперед и взял протянутый пергамент. Я не умел читать, но отец Эгфрит заверил нас, что неровные черные строки были умышленно начертаны так, чтобы проницательный человек увидел в них ужас. Как будто рукой, держащей перо, водило сердце, дрожащее от страха. Я не мог поверить, что эти маленькие причудливые значки способны передать далекий человеческий голос, просящий короля Мерсии спасти своих чад от нортумбрийцев. Кенвульф схватил пергамент отца Эгфрита, и я заметил, что его руки дрожали. Он приказал слуге позвать аббата, затем заорал на девушку-рабыню, поскольку факел снова погас. В уголках его губ выступила белая пена. Король закрыл глаза и сделал глубокий вдох, словно пытаясь обуздать ярость.
Вскоре появился краснолицый и запыхавшийся священник. Он торопливо приблизился к Кенвульфу, взял у него свиток и начал читать про себя, щурясь в полумраке. Закончив, аббат склонился к королю и что-то прошептал ему на ухо. Глаза Кенвульфа широко раскрылись, будто он видел не нас, стоящих перед ним, а самого короля Эрдвульфа, скачущего по земле Мерсии с пылающим факелом в одной руке и мечом в другой. Я стиснул зубы, сдерживая улыбку, ибо взгляд его величества зажегся воинственным огнем.
Когда ближе к вечеру Кенвульф во главе своего войска выступил в поход, его лицо было мрачным и сосредоточенным. Следом за ним ехала дружина с лучшим оружием. На руках воинов блестели браслеты. Дальше шли пешие ополченцы, одетые в те кожаные или железные доспехи, которые у них были. Эти люди несли с собой копья, косы и охотничьи луки.
Король ожидал, что мы выступим на север вместе с войском, но Маугер пожаловался на усталость и упросил его величество позволить нам сначала насытить свои животы. Кенвульф презрительно сплюнул и холодно махнул рукой, разрешая нам остаться. По-моему, просьба Маугера подтвердила подозрение короля в том, что мы законченные трусы. В этот момент я проникся уважением к властителю Мерсии. Он произвел на меня впечатление человека, который скорее захочет иметь под своим началом крестьянина, вооруженного вилами, но твердого сердцем, чем человека в кольчуге, душа которого уходит в пятки при одной мысли о предстоящей битве.
Мы стояли у ворот крепости и провожали взглядом войско, исчезающее в пелене белесой дымки, которая повисла в воздухе, заслонив солнце. Я снова подивился волшебству слова, написанного на бумаге. Оно способно побудить сердце к действию так же безотказно, как и боевой клич. В глубине моей души зашевелился страх перед той книгой, которую нам было поручено разыскать. В ней, похоже, действительно заключалась великая сила.
Затем мы направились на юг за Сигурдом и его норвежцами. Мы с Маугером от всей души надеялись на то, что книга, которую так отчаянно жаждал получить в свои руки король Уэссекса Эгберт, сейчас не удалялась на север вместе с мерсийским войском.
Глава десятая
— Ворон, сколько воинов ушли с Кенвульфом? — спросил Сигурд.
Его взгляд сиял так, будто он верил, что норны, определяющие судьбы людей, сейчас плетут свой самый замечательный узор.
— Не меньше семидесяти, — ответил я. — Из них тридцать дружинников. Настоящие бойцы, господин, а остальные — ополченцы. Насколько я видел, король оставил в крепости около двадцати воинов. Там есть и другие люди, но они не должны доставить нам особых хлопот.
— Надо было бы послать туда монаха, чтобы он выкрал книгу, — сказал Улаф, удивленно оглядывая отца Эгфрита.
Все мы понимали, что короля Кенвульфа убедило выступить на север именно письмо монаха, а не наше с Маугером появление.
— Ему известно, как она выглядит. — Кормчий пожал плечами. — Будь я проклят, если хоть раз в жизни видел книгу, хотя кое-что слышал о них.
— Нет, — покачал головой Маугер. — Риск слишком велик. — Он снова надел боевые браслеты, которые скрыли свирепую татуировку у него на руках и позвякивали при каждом движении. — Если мерсийцы хотя бы заподозрят, что нам нужна книга, то они запрячут эту проклятую штуковину так глубоко, что нам придется стоять здесь и ковыряться в заднице вплоть до самого Судного дня. — Маугер ткнул большим пальцем в отца Эгфрита. — Согласен, монах — хитрый старый горностай. Но если бы он заявился туда один, то ему пришлось бы иметь дело с другими служителями церкви, к примеру с тем аббатом, который при мне что-то нашептывал на ухо Кенвульфу. Среди них много таких, кому собственный же ум выйдет боком. Это хитрые бестии, поверьте мне на слово. Вам никогда не приходилось вытрясать из священников серебро на войну? С таким же успехом можно выжимать из камня кровь, — закончил он и сплюнул.
— Маугер прав, — согласился Сигурд. — Мерсийцы не должны знать, что нам нужна книга. К тому же теперь они обезглавлены, как одуванчик в сильный ветер. Короля нет с ними. — Ярл поджал губы. — Когда мы нападем, они будут думать только о том, как бы спасти собственную шкуру. Мы ворвемся в крепость, навалимся всей силой и захватим книгу. — Он посмотрел на Свейна Рыжего, на шее которого висел маленький серебряный топорик. — Полагаю, Тор одобрил бы такой план, — сказал Сигурд, улыбнулся, и Свейн ответил ему тем же.
— Все согласны? — спросил ярл.
На мгновение он задержал взгляд на Глуме. Тот тоже кивнул и поправил обрубок руки, лежащий в кожаной перевязи. Все воины ответили согласием, кто словом, кто кивком. Волчья стая начала готовиться к бою.
— Ворон, у тебя вылетело из памяти просветить меня о том, насколько прочны стены? — спросил Сигурд, когда я указал в сторону поселка, видневшегося вдалеке.
Начинало смеркаться. Морось перешла в дождь. Крупные капли срывались с козырьков наших шлемов. Мы стояли, изучая твердыню короля Кенвульфа.
— Стены толстые, господин, — вынужден был признать я. — Сделаны они на совесть. Но ров неглубокий.
— В такой дождь просто так стену не подожжешь, Сигурд, — заметил Улаф. — Похоже, нам придется ждать приглашения.
— Не беспокойся, старик, — вставил Бьярни. — Тамошние женщины остались без мужей. Они сами перетащат нас через стены и уложат к себе в кровать. — Он хитро усмехнулся. — Но чтобы поднять наверх меня, потребуется три или четыре бабы. Моя мошонка такая же тяжелая, как кошель с серебром.
— Англичанки скорее оседлают своих хряков, чем взберутся на тебя, — сказал Бьорн и в ответ получил от брата подзатыльник.
— Что бы мы ни решили, сделать это надо будет быстро, — сказал Глум, махнув обрубком руки, одетым в кожаный чехол. — У нас нет времени брать мерсийцев измором. Когда Кенвульф поймет, что его обманули, он придет в слепую ярость. Гордость вернет его сюда быстрее Слейпнира.
Асгот объяснил мне, что Слейпнир, восьминогий серый конь Одина, — самое быстрое на свете животное. Глум говорил правду. Времени у нас было мало.
Мерсийцы еще не могли нас видеть, ибо мы по-прежнему держались в отдалении, повесив пестрые щиты за спину. Больше того, мы стояли в низине, на лугу среди стеблей щавеля, крапивы и первоцвета, обгрызенных накоротко пасущимися коровами. Из зарослей осоки с безумной трелью взмыла в небо овсянка, жутко напугавшая отца Эгфрита.
