Сигурд проводил птицу взглядом, кивнул и приказал:
— Асгот! Пусть мерсийцы увидят, кто мы такие.
Старик годи достал знамя Сигурда — красное полотнище с оскаленной волчьей головой — и привязал его на конце длинного древка копья, сделанного из ясеня.
Затем ярл обернулся к отцу Эгфриту и процедил сквозь зубы:
— Начинай молиться своему богу, англичанин. Пусть книга окажется там! Если я напрасно потеряю хотя бы одного человека, то сниму твою голову с плеч.
Монах побелел как полотно. Мы стали подниматься на противоположный край низины, гремя кольчугами и оружием, скрипя кожаными ремнями и перевязями, грозным топотом предвещая приближение смерти.
Скандинавы поднялись на гребень невысокого холма, находящегося в двух полетах стрелы от крепости. Нас заметили крестьяне, работавшие в поле. Они в панике побежали к крепости, перебрались через ров и укрылись за стенами, бросив печь для обжига кирпича, изрыгающую желтый дым. Когда мы остановились перед прочным деревянным частоколом, за стеной уже колыхался редкий лес копий. Сигурд тоже не тратил время даром. Он разослал пять отрядов по пять воинов вокруг крепости, чтобы перекрыть все возможные пути отхода. Норвежцев было слишком мало. Кольцо осады получилось очень редким, но лишь храбрец или глупец рискнул бы перескочить через стену в надежде вырваться на свободу.
Вскоре над главными воротами появился седобородый воин и громко, отчетливо спросил:
— Кто вы такие?
В его голосе не было страха, однако наконечники копий, торчавшие над частоколом, колыхались как-то неуверенно. Те воины, которые их держали, вряд ли разделяли пыл седобородого ветерана.
— Что вам здесь нужно? — крикнул он.
Сигурд неторопливо вышел вперед. Его начищенная кольчуга сверкала, золотистые волосы перед боем были заплетены в косы. Сам Тир не смог бы выглядеть страшнее.
— Я Сигурд, сын Гаральда Твердого, — громовым голосом произнес ярл. — Вы откроете ворота, или все, кто находится внутри, умрут.
— Что вам нужно от нас, датчане? — спросил седобородый воин, обводя нас взглядом.
Улаф вполголоса обругал его последними словами. Мерсиец задержал взгляд на отце Эгфрите, и я только сейчас обратил внимание, что монах вместо рясы надел богатый алый плащ. Серебряный крест, мокрый от дождя, висел у него на шее, привлекая взор и отражая остатки бледного дневного света. В этом новом облачении монах выглядел еще более хрупким и слабым, чем прежде.
— Открывай ворота! — властно воскликнул Сигурд. — Тогда я скажу, зачем мы пожаловали в твердыню Кенвульфа.
— Наш король сейчас изволит трапезничать. Его не обрадует твое появление здесь, Сигурд, сын Гаральда, — резко промолвил пожилой мерсиец. — Уходи, пока никто не предупредил нашего господина. Ты должен быть наслышан об этом великом воине, не знающем страха. Он настоящий христианин. — В последних словах этого человека прозвучала угроза. — Король Кенвульф раздавит вас ногтем, словно блоху. Убирайтесь немедленно, пока вы еще способны идти сами! Даже в этом случае я оглядывался бы назад.
— Твой король отправился размахивать мечом на север, — крикнул Сигурд, указывая на вытоптанную дорогу, усыпанную кучами конского навоза, по которой сегодня днем удалилось войско Кенвульфа. — Если ты солжешь мне еще раз, то я отрежу тебе язык, перед тем как задушить собственными внутренностями!
Седобородый воин повернулся к своим людям и выкрикнул какую-то команду.
Маугер схватил меня за плечо и прошипел:
— Ворон, скажи скандинавам, чтобы они подняли щиты.
В этот момент на стенах показались защитники крепости с луками в руках, но норвежцы уже отцепили круглые щиты и подняли их, прикрывая лица. Стрелы мерсийцев вонзились в прочные липовые доски или отлетели в сторону, не причинив никакого вреда.
Улаф, прикрываясь щитом, кивнул ярлу. Он хотел сказать, что мерсийцы только что раскрыли свои силы, по крайней мере в том, что касалось лучников. Их было слишком мало, чтобы причинить нам серьезное беспокойство.
Сигурд опустил щит, из которого торчали две стрелы с белым оперением, и сказал:
— Ты только что призвал сюда стервятников, мерсиец. Они прилетят черной тучей, которая затмит солнце.
При этих словах отец Эгфрит вдруг со стоном рухнул на землю. Свейн Рыжий бесцеремонно оттащил монаха за линию норвежцев, выстроившихся перед воротами.
Когда стемнело, мы зажгли факелы и костры, шипящие под дождем. Жидкое кольцо огня окружило крепость Кенвульфа. Скандинавы мастерски умели сооружать укрытия из тонких веток и промасленных кожаных плащей. Они привыкли защищаться от морских брызг, так что мы устроились достаточно удобно. Я обвел взглядом ночной пейзаж. Костры отбрасывали свет на деревянные стены. Создавалось впечатление, что крепость осадило многочисленное войско, однако на самом деле нас было слишком мало.
— А вдруг Кенвульф вернется? — спросил Бьярни.
Он сосредоточенно морщил лоб, затягивая разболтавшееся кольцо на своей кольчуге. Мы укрылись от дождя, но оставались наготове на тот случай, если защитники крепости вздумают совершить ночную вылазку.
— Ему потребуется два дня, чтобы достигнуть северных границ, — возразил отец Эгфрит, потирая бритую тонзуру.
Он укрывался под навесом из ветвей орешника, на которые была навалена длинная трава.
— Хотя, видит бог, узнав правду, Кенвульф проделает обратный путь вдвое быстрее.
Желтые зубы служителя божьего сверкнули в отсветах пламени костра, и у меня мелькнула мысль о том, почему монах получал такое наслаждение, обманывая других христиан.
— Когда старина Кенвульф заподозрит, что какой-нибудь уэссексец или, еще хуже, валлийский ублюдок греет своей задницей его трон, он поскачет назад так быстро, что у него оторвется борода, — добавил Маугер и поморщился.
— Ребята, у нас нет времени на девок, — сказал Улаф, подходя к нам.
В одной руке он держал шипящий факел, в другой — щит. Со шлема кормчего стекали капли дождя. Улаф только что закончил обход отрядов, окруживших крепость.
— Не считая вот этого, в стенах есть только еще один выход. Аслак надежно прикрывает его, — продолжал он. — Вся беда в том, что легкого пути внутрь тоже нет. Крепость закрыта так же туго, как задница хорька. — Кормчий повернулся к ярлу, который встал, чтобы выслушать его доклад. — Сигурд, завтра нам придется поджигать крепостные стены. — Улаф поднял лицо к черному небу. — Если, конечно, дождь прекратится.
— Нет, Дядя, — сказал Сигурд, почесывая золотистую бороду. — У меня есть другой план. — Он повернулся ко мне, и его глаза блеснули в свете костра рыбьей чешуей. — Ворон, ты уже знаешь про Одина, Тора, Ран и Тира, бога войны, но что тебе известно о Локи?
— Только то, что я слышал от других, господин, — сказал я. — Локи — жестокий бог. Ему доверяют одни глупцы.
