Я смотрел на то, как валлийцы выстроились спинами к своей крепости, и почему-то вспомнил Гриффина, охотника из моей деревни, бывшего воина, который мужественно сразился с Сигурдом, хотя и понимал, что надеяться не на что. Потом я подумал о сыне Улафа, светловолосом Эрике, не умевшем скрывать свой страх так, как это делают опытные воины. Он еще подростком отдал жизнь за боевое братство. Наконец я вспомнил старого храброго Эльхстана. Слабый и немой, он был куда мужественнее, чем многие мужчины, сейчас стоявшие рядом со мной.
— Только посмотрите, как сучьи дети торопятся навстречу своей смерти, — крикнул я через плечо и поморщился, услышав дрожь в собственном голосе.
Пенда выстраивал наш боевой порядок таким образом, чтобы каждый третий был воином. Рядом с ополченцем стоял опытный боец, способный придать новичкам силу духа и удержать сплошной строй.
— Держите щиты внахлест, — рявкнул Пенда. — Заслонив наполовину соседний. Я лично выпотрошу того, кто пропустит в щель солнечный свет. Будем стоять! Вы меня слышите? Черт побери, будем стоять!
— Будем стоять, Пенда! — крикнул Освин. — Правда, ребята?
Раздался нестройный хор криков. Кто-то застучал копьем о щит.
— Вы дубы! — продолжал орать Пенда. — Вы больше не ублюдочные подонки, а могучие уэссекские дубы, которых не сдвинут с места обмочившиеся валлийцы!
Все понимали свою задачу, знали, что нужно делать, чтобы остаться в живых. Даже ремесленники и торговцы были обучены дисциплине строя. Но все слушали Пенду, брызжущего слюной. Его слова, жалившие осами, придавали людям мужества. Но и дружинник не сомневался в том, что каждый воин должен будет драться за двоих. Он понимал, что боевой порядок надо сохранять непоколебимым. Только тогда мы сможем колоть и рубить врага, кусать его и царапать когтями. Все щиты как один двинутся вперед, шаг за шагом, сминая неприятеля, топча его, прогоняя с поля боя.
— Чтобы ни одной щели! Чтобы ни одной бреши! Чтобы ни одной слабинки! Если мы дрогнем, то погибнем! — кричал Пенда.
Он знал, что малейшее нарушение боевого порядка расщепит строй. Так раскалывается дуб, если всадить в него топор вдоль волокон.
— Будем держаться, — проворчал коротышка Саба.
— Ребята, теперь больше не нужно перешептываться! — крикнул Пенда. — Смотрите, валлийцы проснулись, так пусть же они нас услышат!
— Уэссекс! — взревел Освин, потрясая копьем над головой. — Уэссекс!
Все до одного подхватили этот крик:
— Уэссекс! Уэссекс! Уэссекс!
Дружинник перехватил мой взгляд, угрюмо кивнул и крикнул:
— Валлийские ублюдки пожалеют, что не остались в постелях!
— Член и яйца! — проревел Освин и сплюнул. — Ты видел здешних женщин? Да от таких любой мужчина вскочит с соломы и с голыми руками ринется в бой!
Все встретили эти слова взрывом хохота. Пенда приказал ему привязать знамя олдермена Эльдреда к длинному копью и воткнуть его в землю. Ветра почти не было, все же время от времени легкое дуновение разворачивало темно-зеленое полотнище, открывая взорам бегущего оленя, вышитого золотой нитью.
— Ребята, пусть они знают, где мы! — гордо воскликнул Пенда. — Нам не нужно, чтобы они прошли мимо!
Уэссексцы так громко кричали и колотили копьями о щиты, что валлийцы, вероятно, решили, будто на холме их ждут человек шестьдесят, а не тридцать один.
— Вперед! — крикнул Пенда, и строй, как один человек, двинулся вперед к тому месту, где у края склона стоял я.
Когда воины увидели валлийцев, выстроившихся у подножия холма, шум стал еще громче. Он наполнил мою голову, отчего у меня на затылке волосы встали дыбом, а по рукам побежали мурашки. Слюна казалась мне горькой.
Тут в долине прозвучал тонкий звук рога, и Пенда поднял руку, призывая англичан замолчать. Валлийцев было около полутора сотен. Позади их боевого порядка стояли женщины, дети и убеленные сединами старики, пришедшие из крепости, чтобы поглазеть на сражение. Они даже захватили с собой собак.
Снова протрубил рог.
— Ублюдки хотят поговорить, перед тем как проливать кровь, — заметил Освин.
— Ха, они просто хотят рассказать нам, что растопчут наши внутренности и выбросят глаза воронью, — криво усмехнулся Пенда. — Но мне не нужны эти сказки на ночь. Я и без них хорошо сплю. — Он шагнул вперед и поднял копье.
— Подожди, — сказал я. — Быть может, мы узнаем что-нибудь о Веохстане.
Дружинник скривил губы и кивнул.
Я, Пенда и Освин медленно двинулись вниз по склону и остановились на полпути между двумя отрядами. Предводители врагов поднялись к нам навстречу. Их было двое, могучего телосложения, с длинными черными бородами и растрепанными волосами. На одном я заметил скандинавскую кольчугу и узнал ее. Раньше она принадлежала Торлейку, кузену Глума. Этот человек шагнул вперед и плюнул мне под ноги. Второй заговорил на том же самом гортанном наречии, что и тот бедняга, которого мы несколько дней назад убили на берегу реки.
— Он говорит, что с нетерпением ждет, когда сварит наши мозги и скормит их своим детям, — перевел Освин, и легкая усмешка тронула его полные губы.
— Ну вот, Ворон, что я тебе говорил? — сказал Пенда, указывая на валлийцев. — Сказки на ночь, черт побери, а еще нет и полудня.
— Спроси у него, жив ли Веохстан из Уэссекса, — попросил я Освина.
Тот нахмурился, подбирая нужные слова. Когда он перевел мой вопрос, валлиец в кожаных доспехах ухмыльнулся, обнажая черные зубы, и выплюнул свой ответ так, как змея выплевывает яд.
— Он жив, — широко раскрыв глаза, сказал Освин. — Они собирались получить за него выкуп, но теперь в этом больше нет необходимости.
— Это еще почему? — спросил я, чувствуя, как сердце заколотилось при известии о том, что Веохстан жив. — Почему они больше не хотят получить за него выкуп? — Я ткнул копьем в сторону валлийцев, стоявших у подножия холма. — Не обязательно доводить дело до крови. Время еще есть.
Освин кивнул и перевел мой вопрос. Когда прозвучал ответ, великан напрягся, с его лица схлынула краска.
— Ну же, здоровенный ублюдок!.. Вываливай, дружище, — поторопил товарища Пенда, раздраженный тем, что ему приходилось ждать перевода каждой фразы.
Он предпочел бы закончить разговоры и перейти к делу.
Освин смущенно кашлянул и сказал:
— Он говорит, что больше нет нужды получать выкуп за Веохстана, потому что мы пришли к ним, как хромой олень на скотобойню. Сюда спешат другие валлийцы, родичи с окрестных холмов, молодые воины, жаждущие показать себя. Он говорит, что его люди скоро разорвут трупы чужаков. Мол, так орел сдирает заячье мясо с костей. Им нужны наши мечи и щиты. — Освин снова посмотрел на валлийца. — Он говорит, что их седобородые старики, дети и женщины сегодня еще не опорожнили свои внутренности, потому что им хочется нагадить в наши мертвые глаза.
