— Поддержать Фейсала деньгами? Это интересно. Деньги, наверное, американские? Он, случайно, не американский банкир?
— Ничего случайного. Он отец определенности. Разве не дал он мне это письмо на хранение, и разве я не нашел для письма безопасное место между тобой и подушками? Да, это я его туда положил. Я честный человек, но у меня есть некоторые сомнения касательно этого малого. Рэмсден-эфенди нашел его где-то и нанял слугой, не спросив меня. Возможно, он честен. Только Аллах может читать в людских сердцах. Но лицо у него не такое честное, как у тебя, и когда придет день платежа, я спрячу свои деньги.
— Так ты знаешь Дамаск? — спросил Юсуф Дакмар. — Надеюсь, ты зайдешь повидать меня в Дамаске. Я дам тебе адрес. Если Рэмсден-эфенди нанял тебя только на время, возможно, я смогу указать тебе, как нажить денег своими умениями.
— Нажить денег? — переспросил Джереми, лепеча, как безумец. — Я устал от всякого вздора. Я борозжу мир в поисках друга. Никто не любит меня. Я хочу найти кого-нибудь, кто поверил бы лжи, которую я ему скажу, не ожидая, что я поверю правде, которой он попытается меня заморочить. Я хочу найти человека, чей разум столь же проворен, сколь и мои руки. Он должен быть политиком и шпионом, потому что я люблю острые ощущения. Вот почему я назвал тебя шпионом.
Будь ты им, ты мог бы это признать, и тогда мы могли бы стать друзьями, как два желтка в одной скорлупе. Но я вижу, что ты только скорлупа без желтка. Кто вычистил тебя?
— Как давно ты на службе у Рэмсдена-эфенди? — спросил Юсуф Дакмар.
— Недавно, и мне у него уже надоело. Он силен, и его кулак тяжел. Когда он напивается, его трудно нести наверх в постель, а если я тоже пьян, задача еще больше затрудняется. Остается только гадать, как такому человеку, как он, могли доверить тайное поручение. Ибо он пьет со всяким. Ага! Он хмурится, потому что я говорю о нем правду, но будь у меня бутыль виски, чтобы ему предложить, он вскоре опять выглядел бы довольным, и мне тоже дал бы выпить после того, как выпьет, сколько может.
Будь он моим слугой, я бы, естественно, пинком выбросил его из поезда за малую долю такого бесстыдства. Я весьма смутно представлял, что делать. Кажется, что Джереми выдумывает подобную чушь прямо на ходу, но за каждым его словом стоит тонкий расчет. Мне стыдно, потому что мой скудный разум слишком неповоротлив, чтобы проследить за его хитрыми маневрами. Возможно, причиной тому моя шотландская кровь. Я не теряю нить практических рассуждений, но для этого собеседник должен выложить начистоту, а в главном должна быть достигнута договоренность. Однако на выручку мне пришел Грим. У него был карандаш, и он умудрился бросить мне на колени записку незаметно для Юсуфа Дакмара. Там я прочел:
«Джереми хорошо придумал. Выгони его за то, что чернит тебя перед посторонним. Остальное предоставь ему».
И я, войдя в предложенную мне роль человека, привыкшего крепко пить, впал в ярость и немедленно уволил Джереми со службы.
— Очень хорошо, — мягко ответил он. — По воле Аллаха все устроилось как надо. Будем надеяться, что другому малому будет так же легко уложить вас нынче ночью в постель! Велика милость Аллаха, ибо у меня есть билет до Дамаска. Все, что мне потребуется выпросить, это постель и пищу в Хайфе.
Я что-то пробормотал насчет его бесстыдства, и разговор прекратился. Но когда прошло минут десять, Юсуф Дакмар вышел в коридор и дал Джереми знак следовать за ним.
Глава 8.
«ОН ПРОСТИТ ЛЮБОГО, КТО ПОДНЕСЕТ ЕМУ ВИСКИ»
Вы, конечно, помните слова, которые Шекспир вложил в уста Паку? «Какие глупцы эти смертные!» И нет больших глупцов, чем лихие пройдохи, у которых ничто не вызывает такой гордости и удовольствия, как опасная игра. Для Юсуфа Дакмара люди были не больше, чем зерном для мельницы. В его натуре в равной пропорции смешались безумие и чистая порочность. Добродетель он считал слабостью, которой не грех воспользоваться. Лишь один вопрос занимал его: где у того или иного малого слабое место. Это что-то вроде душевной болезни. Там, где человек в здравом уме ищет силу и честность, Юсуф Дакмар высматривает слабость; и если большинство из нас нынче принимает пирит за чистое золото, отчего наш ущерб не более допустимого, он принимал золото за окалину. Такого типа можно без малейшей трудности убедить, что ты дурак и плут. Джереми затеял фокусы, прежде всего, чтобы развлечься, хотя здесь сказалась и его природная проницательность. Юсуф Дакмар, склонный верить всему дурному, что говорят о человеке, и ничему хорошему, был убежден, что имеет дело с легкомысленным арабом, которого можно использовать почти в любых целях, а привычка Джереми перескакивать с одного предмета на другой еще больше усиливала это впечатление.
Но, Боже, здесь сириец прокололся!
Снаружи, в конце коридора, у всех на виду, но вне пределов слышимости Нарайяна Сингха, Юсуф Дакмар сделал Джереми предложение, почти безупречное в его наивном лукавстве. В нем не было ничего оригинального или необычного, не считая обстоятельств времени и места. Фальшивомонетчики, биржевые спекулянты, знатоки лошадей на скачках и бойкие политиканы выступают с такими же предложениями в США каждый день и кладут себе в карман миллионы. Только, как случается порой со всей подобной публикой, Юсуф Дакмар поймал в свои сети не ту рыбу.
Он кивком указал туда, где на складном табурете, подпирая кудрявую черную бороду тыльной стороной кисти, восседал вялый сонный Нарайян Сингх.
— Знаешь этого человека? — спросил он.
— Уалла! Откуда мне его знать? — ответил Джереми. — Выглядит как индус, думающий о новом воплощении. Иншалла, того и гляди он обернется тигром!
— Остерегайся его. Это шпион Администрации. Он следит за тем, как я с тобой разговариваю, а потом спросит тебя, что я говорил. Ты должен тщательно обдумать, что ему ответить.
— Я скажу, что ты просил у меня приворотное зелье для жены машиниста, — ответил Джереми. — Я слушаю. Что ты действительно хочешь сказать?
— Твой хозяин, этот Рэмсден, который только что так грубо тебя выгнал…
— Этот пьянчуга? Да о нем ничего интересного не скажешь, — отозвался Джереми. — Болван, который оплатил мне проезд до Дамаска. Да вознаградит его за это Аллах!
— Ты говоришь мне правду? — спросил его Юсуф Дакмар, вперив в Джереми суровый взгляд. Такого рода прощелыга не склонен пренебрегать случаем побудить намеченную жертву обороняться на первом этапе игры. — Как он мог оплатить тебе проезд до самого Дамаска? Эта линия идет только до Хайфы, а там придется покупать новый билет.
— Я вижу, ты умный дьявол, — отпарировал Джереми. — Да пошлет тебе Аллах боль в животе, если там у тебя мозги! Билеты покупал я. Этот болван дал мне достаточно денег на три поездки первым классом до самого Дамаска, и сдача осталась у меня. Он забыл о ней, когда меня выгонял.
— Значит, тебе не понадобится выпрашивать на ужин и ночлег в Хайфе?
— Понадобится. Деньги мне нужны кое для чего другого. Мне самое время жениться, а жених без денег может жениться разве что на беззубой.
