— Залезай, — сказал как-то бандит Ту Лоа Вэй Фэню, откинув кожаную крышу и запрыгнув на обтянутое красной кожей сиденье. Он подержал обеими руками деревянное рулевое колесо, потом протянул правую руку вперед и сжал резиновую грушу клаксона. Раздавшийся пронзительный сигнал заставил его улыбнуться. Как обычно. Ту любил сигналить, а с учетом того, как он водил машину, делать это ему приходилось очень часто.
Его приводило в восторг то, что его автомобиль был снабжен электрической системой зажигания, в результате чего запустить двигатель можно было из салона, простым нажатием переключателя. А вот у фань куэй такой прелести не было, и, чтобы завести машину, он должен был засунуть в отверстие в моторе кривую металлическую штуковину, а потом крутить ее. Про себя Ту отметил, что в первый раз он увидел, как Сайлас Хордун делает какую-то работу собственными руками.
Единственная претензия Ту к новому автомобилю состояла в том, что у того было только три передачи, и поэтому ездил он медленно. Слишком медленно. Бандит заставил своих людей заняться этой проблемой, и уже через десять дней его «бугатти» мог ехать достаточно быстро, чтобы обгонять бегущих рысью лошадей, распугивать крестьян на улицах и, при желании, давить и переезжать телеги, что оказывались у него на пути.
Бандит Ту был совершенно счастливым человеком.
Не мог остаться в стороне и Мейер Врассун, но, придерживаясь консервативных вкусов, он проигнорировал пижонские машины из Италии и приобрел у расположенной в английском Бирмингеме фирмы «Абингдон аутомотив уоркс» четыре бочкообразных автомобиля «меридит».
Вскоре к клубу автомобилистов присоединился Чарльз Сун, купивший две машины, построенные во Франции по лицензии Армана Пежо. Автомобили Суна были оснащены двигателями Даймлера и системой сцепления, управляемой педалями, цепным приводом, идущим к коробке передач. Пожалуй, самой удивительной особенностью этих машин было то, что двигатели в них располагались спереди. По этой причине они обладали хорошим разгоном, особенно с горки.
Как всегда патриотичный, Дом Сиона привез свои машины из Америки. Это были «олдсмобили» марки «кёрвд дэш», созданные Рэнсомом Эли Олдсом.
Уильям Дент приобрел самый модный тогда автомобиль фирмы «италиа», выигравший грандиозный автопробег Пекин — Париж. А вот Хейворд Мэтисон, руководствуясь присущей ему шотландской практичностью, дождался появления на рынке автомобиля по гораздо более приемлемой цене. Это был «форд-Т», сошедший с первого в мире автомобильного конвейера.
Эти чужеземные магнаты разъезжали по Шанхаю на самодвижущихся повозках так же, как раньше настроили шикарных домов на набережной Бунд — с равнодушием к безопасности и благополучию остальных горожан. Лишь Сайлас Хордун и Хейворд Мэтисон с заботой относились к нуждам местного населения, которое должно было жить в этом городе, готовить пищу, обращаться в их веру и, самое главное, платить за их опий.
Глава тридцать девятая
БИВЕНЬ РАСПАДАЕТСЯ
Трое Избранных тщательно осмотрели гостиную Цзян. До рассвета оставались считаные минуты. Им пришлось ждать несколько часов, пока не разойдутся все клиенты. Час назад Цзян разбудила старого игрока в го и помогла ему погрузиться в тележку рикши, который должен был отвезти его домой. Один из головорезов Ту напился до такой степени, что не мог найти выход, и девушке пришлось выводить его под руку, а другая девушка обнаружила, что беременна, и ей требовалось немедленно поговорить с хозяйкой о своем будущем.
Пока все это происходило, Лоа Вэй Фэнь был вынужден терпеливо ждать в боковой комнатке, чтобы не попасться на глаза людям Ту.
И вот через пару минут взойдет солнце. Май Бао помогла матери, которую мучили боли, подойти к застеленной бархатом лавке-сундуку. Конфуцианец запер входную дверь, а Лоа Вэй Фэнь — дверь, ведущую в задние комнаты. Резчик притворил ставни и задернул шторы. Только после этого Цзян зажгла единственную лампу.
— Откройте ящик, — сказала она.
Конфуцианец и Лоа Вэй Фэнь перенесли тяжелую лавку на диван, поколдовали над потайными запорами, крышка лавки открылась, и взглядам их предстал Бивень.
— Выньте его и поднесите к свету, — приказала Цзян.
Мужчины выполнили требование. Когда Бивень оказался возле нее, женщина направила на реликвию свет и проговорила: — Смотрите, он снова беседует с нами.
Май Бао удивленно посмотрела на мать. Та говорила совсем не так, как обычно. Май Бао ощутила исходящий от матери едва уловимый запах разложения и заметила, как пожелтели белки ее глаз. Она уже собиралась произнести какие-то слова утешения, как вдруг мать необычайно властным тоном проговорила:
— Смотрите!
Все были потрясены увиденным. Реликвия приходила в упадок гораздо быстрее, чем прежде. На ее поверхности появилось несколько широких трещин, а во всех трех порталах, по мере того как гниение разрушало Бивень, возникали новые фигурки.
— Грядут перемены, — сказала Цзян. — Разве вы не ощущаете их?
Глава сороковая
ТАЙФУН
Танец, которым являлся Шанхай, продолжался, но не без оплошностей. Опасных оплошностей.
В 1905 году японцы победили русских, и это стало знаковым событием: впервые азиатская армия одержала верх над армией европейской. Торжества по этому поводу прокатились по всей Азии, и особенно бурно ликовало Срединное царство. Но не успели отшуметь празднества, как американский конгресс принял решение продлить действие Закона об исключении китайцев, запрещавшего въезд на территорию Соединенных Штатов лиц китайской национальности. Сразу же после этого ликование на улицах Нанкина и Кантона обернулось мятежами. Запрет для китайцев на доступ к Золотой Горе породил волну ненависти, которая не улеглась и по окончании тайнинского и «боксерского» восстаний.
А затем посреди безлунной ночи на остров Гонконг обрушился мощный тайфун. Он ударил в берег с такой силой и скоростью, что районы, расположенные вдоль береговой линии, были мгновенно смыты вместе с тысячами живших там бедных китайцев. Последним, что они ощутили, были холодные объятия моря. В темноте женщины теряли своих детей, а старики оказались брошены прямо там, где спали. Лишь самым удачливым повезло уцепиться за крепкие камни, но и многих из них нахлынувшая вода расплющила о твердые, словно сталь, скалы.
Крики боли и страха наполнили тьму. Еще живые и уже умирающие молили рассвет наступить поскорее.
После этого тайфун ушел в сторону моря, даже не затронув гору, на которой расположились дома фань куэй.
Когда рассвет наконец наступил, тысячи промокших, перепуганных китайцев поднялись на вершину горы, чтобы просить о помощи у богатых фань куэй. Они были встречены ружейной стрельбой и полицейскими-сикхами, которые нещадно избивали их. Сотни их умерли в первый же день, и еще тысячи — на второй. Охране было приказано задерживать «каждого косоглазого ублюдка, который попытается проникнуть на нашу землю».
