— Вы сказали «всех»? А разве Антонио не единственный его сын, который еще не женат?
— У синьора Капуллетти есть еще и внук.
— Правда? Я не знал.
— Конечно, не знали, — кивнула Джаноцца, — ведь мальчик еще не родился.
— Вы говорите о будущем ребенке мессэра Луиджи? — Голос Пьетро стал громче, чем ему того хотелось. — Неужели синьор Капуллетти сосватал неродившегося внука? И кто же невеста?
— Девочка из семьи Джуарини. Ей сейчас около года. Так что они почти ровесники.
— Но это же просто смешно!
— Это необычно. Насколько я понимаю, отец Антонио выбрал именно Верону отчасти потому, что связан с семейством Джуарини. Они с синьором Джуарини компаньоны, у них общие интересы в разных областях. Конечно, — поспешно добавила девушка, — синьор Капуллетти уже отошел от дел. Теперь его дела ведут поверенные, нанятые за деньги. — Джаноцца сжала кулачки. — Ах, какая же я глупая!
Пьетро проигнорировал последнее замечание — наверняка Джаноцца изливалась с неким умыслом.
— С чего синьор Капуллетти взял, что родится именно мальчик?
— Так говорят все повивальные бабки. Ребенок низко лежит — это верный признак. Они уже синьоре Капуллетти все уши об этом прожужжали. Ребенку даже имя придумали.
— И какое же?
— Тибальт, кажется.
Пьетро попытался представить, каково это — быть сосватанным в материнской утробе.
— Бедняга Тибальт.
— Этот союз гарантирует прочность связей между обеими семьями. Все-таки лучше, чем запасной вариант.
— А разве и такой имеется?
— Да — можно расторгнуть мою помолвку и просватать годовалую Джуарини за Антонио.
Пьетро представил, как Антонио несет свою крошку-невесту к алтарю, и не смог сдержать ехидного смеха. Ему пришлось отвернуться к окну, к колющим снежинкам. Едва Пьетро успокаивался, перед глазами у него вставал Антонио, надевающий на пальчик невесте миниатюрное обручальное кольцо. Джаноцца тоже хихикала, и многие молодые дамы устремились к ним, желая узнать о причине веселья.
Вдруг на улице послышались радостные крики. Из-за снегопада невозможно было ничего разглядеть на расстоянии нескольких локтей, но внезапный порыв ветра увлек снежные хлопья, и пространство на миг расчистилось. Толпа, прихлынув, едва не выбросила Пьетро в окно. Джаноцца оказалась прижата к юноше вплотную. Она пахла цветками апельсина. Факел, обозначавший конец маршрута, озарил лицо девушки. Взгляд ее метался из одного конца улицы в другой.
«Она прелестна», — подумал Пьетро.
Прежде чем он успел раскрыть рот, Джаноцца, указывая на заснеженную мостовую, воскликнула:
— Смотрите! Вот они!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
То, что сначала показалось Пьетро массой снега и теней, постепенно обретало контуры толпы. Вскоре стало видно, что бегуны толкаются, пихаются и ставят друг другу подножки. Несколько человек в хвосте уже жестоко хромали, да и у тех, кто не хромал, силы явно были на исходе. Однако бегуны упорно двигались к цели — палаццо Скалигера.
На лоджии Федериго делла Скала гости радостно махали факелами.
— Перестаньте, болваны! Не размахивайте факелами! — взревел кто-то за спиной Пьетро, но гости либо не слышали, либо не желали слышать. Привлеченные криками и языками пламени, несколько бегунов стали карабкаться на лоджию Федериго, впотьмах спутав ее с лоджией Кангранде. В отчаянном желании достичь финиша они не сразу осознали свою оплошность. Некоторые попрыгали на землю и присоединились к опередившей их толпе, других успели втащить на лоджию, где Федериго, радушный хозяин, принялся потчевать их вином в надежде выведать подробности забега.
Двоих бегунов не сбили с толку ни факелы, ни пример товарищей — они знали, на какую лоджию карабкаться, потому что пять месяцев назад с этой лоджии спрыгнули. Темные кудри Марьотто отсырели от растаявшего снега; длинная челка заиндевела. Рядом с ним бежал Антонио, новоиспеченный Капуллетти: на его коротко стриженных волосах снег был не заметен. При свете факелов тела друзей блестели от пота и талой воды.
— Пожалуй, вам лучше удалиться до окончания забега. Теперь уже скоро, — промолвил Пьетро.
— Я в состоянии снести вид обнаженного мужчины, — ответила Джаноцца, густо при этом покраснев.
— Не сомневаюсь. Однако вряд ли мужчины захотят, чтобы вы созерцали их в таком виде.
— Ах да! Конечно! — Девушка проследовала на другой конец лоджии, где сбились стайкой остальные дамы.
Пьетро свесился через перила.
— Эй, вы двое! Давайте, давайте! Поднимайтесь и выпейте вина!
Вряд ли Марьотто и Антонио его слышали. Вопли доносились отовсюду — с улицы, с лоджии, с балкона напротив. Позади Пьетро жид Мануил изо всех сил дудел в дудку. Звук был пронзительный, из тех, что вызывают зубную боль, — иначе говоря, представлял собой идеальный аккомпанемент для происходящего внизу. Пьетро продолжал криками подбадривать своих друзей.
Антонио и Марьотто отчаянно шарили по скользкой стене в поисках хоть какого-нибудь выступа. Наконец Антонио ухватился за балку, протянувшуюся от соседней конюшни. Секундой позже Марьотто подпрыгнул и повис на рукояти факела. Теперь, когда у обоих была опора, друзья полезли на лоджию. Остальные бегуны либо, по примеру Марьотто и Антонио, шарили по стене, либо всеми способами пытались стащить их на землю.
Друзья поднимались все выше, нащупывая на стене малейшие выступы. Антонио нашел очередную зацепку, подтянулся на руках, и вдруг пальцы его соскользнули. Он повис на одной руке, болтая ногами и беспомощно шаря свободной рукой по скользким камням.
Менее чем в трех локтях Марьотто ногой нащупал выступ, позволивший ему перенести тяжесть тела на пальцы ног, а руки пустить в ход. Он бросил взгляд вправо и увидел Капуллетто на одном уровне с собой. С лоджии Пьетро заметил, как Антонио извернулся, чтобы посмотреть в лицо Марьотто, и улыбнулся ему. Капуанец ногой спихнул со стены очередного бегуна — тот полетел прямо на остальных. В то же время Антонио протянул руку к Мари.
От внимания Пьетро не укрылось замешательство, на секунду отразившееся на лице Монтекки. По прошествии этой секунды Марьотто выбросил вперед руку и удержал Антонио.
Дальше друзья полезли вместе. Один из них должен был победить. Около тринадцати локтей отделяли Антонио от раскрытого окна; стоя на выступе стены, ни за что не держась руками, Антонио испустил клич столь радостный и громкий, что заглушил и дудку карлика, и все остальные голоса. Однако положение его было более чем опасно. В любой момент он мог сорваться и рухнуть на обнаженных бегунов.
Марьотто удалось забраться еще выше; он балансировал под самыми перилами, не сомневаясь в собственной победе. Если Антонио хотел выиграть забег, ему следовало сделать почти нечеловеческое последнее усилие. Антонио весь подобрался, так что колени его оказались под подбородком, и прыгнул вверх, к лоджии.
