На следующий день, семнадцатого февраля, «Святому Еноху» удалось войти в извилистый проход между довольно высокими холмами, ведущий к Акароа. На берегу виднелись фермы, а на склонах холмов паслись быки и коровы. Судно прошло, все время лавируя, около восьми с половиной миль и только около полудня наконец встало на якорь.
Акароа находится на полуострове Банкс на побережье Таваи-Пунаму, выступающем за 44-ю параллель. Полуостров относится к провинции Кентерберри, одной из административных единиц Новой Зеландии. Город напоминает скорее небольшую деревню на правой стороне пролива. На противоположной его стороне уступами уходят в бесконечную даль горы. На этой же стороне среди великолепных сосновых лесов, дающих незаменимый строительный материал для мачт, проживают коренные обитатели этих мест — маори.
[57]
В деревне было три небольших колонии: англичан,
[58]
немцев и французов, прибывших сюда в 1840 году на борту «Робер-де-Пари». Правительство выделило поселенцам некоторое количество земли, предоставив им возможность распоряжаться получаемыми с этих земель доходами по своему разумению. А потому все пространство вокруг многочисленных дощатых домов было занято пшеничными полями и садами. Здесь росли самые разнообразные овощи и фрукты, главным образом персиковые деревья, столь же урожайные, сколь и вкусные.
В месте, где «Святой Енох» бросил якорь, пролив образовывал нечто вроде лагуны с пустынными островками посередине. Гам на якоре стояло несколько кораблей и среди них американское судно «Зёрех-Суифт», уже выловившее нескольких китов. Месье Буркар отправился на это судно, чтобы купить ящик табака, его запасы уже подходили к концу. Все время стоянки было использовано для пополнения запаса пресной воды и дров и очистки корпуса судна. Пресную воду набирали из прозрачнейшего источника около английской колонии. А дрова рубили на том берегу пролива, куда часто приходили маори. Последние в конце концов начали выказывать недовольство и потребовали возмещения убытков. Тогда решили запасать дрова на другом берегу, где не требовалось никакой платы, кроме собственного труда. Ну а что касается свежего мяса, то у кока не было с этим трудностей. Множество говяжьих туш и живых быков погрузят на борт в день отплытия.
Через два дня стоянки «Святого Еноха» в порт Акароа с флагом на гафеле вошел французский китобоец «Коленкур». На вежливость следует отвечать вежливостью. Но когда капитан Буркар решил поднять свой флаг, то оказалось, что он почернел от угольной пыли, рассыпанной вдоль бортов. Эта мера предназначалась для избавления от крыс, размножившихся за время путешествия в чудовищном количестве и заполонивших корабль.
Правда, Марсель Ферю утверждал, что уничтожать этих умных животных не следует.
— А почему? — спросил его однажды один из младших матросов.
— Потому что, если «Святому Еноху» будет грозить серьезная опасность, они нас предупредят…
— Эти крысы?..
— Да… эти крысы… Они станут спасаться…
— Каким же образом?
— Вплавь, черт возьми, вплавь! — ответил балагур-плотник.
После обеда месье Буркар, любезнейший из людей, отправил месье Эрто на борт «Коленкура», чтобы извиниться за то, что не смог ответить на приветствие поднятием флага, превратившегося из трехцветного в одноцветный; да еще какого цвета — черного!
«Святой Енох» провел в порту четыре дня. Капитан Буркар счел благоразумным в свободные от работы часы отпускать команду на берег, хотя и существует опасность, что кое-кто может не вернуться на борт. В этих краях можно неплохо заработать, нанявшись продольным пильщиком. Запасы леса здесь неисчерпаемы, что и побуждает матросов покидать судно.
Однако на этот раз вся команда была в положенный час в сборе, никто на перекличку не опоздал.
У матросов не было денег, зато они бесплатно лакомились персиками — французские поселенцы позволяли их собирать — и очень приятным винцом из этих фруктов.
Двадцать второго февраля месье Буркар приказал готовиться к отплытию. У него не было намерения возвращаться на стоянку в Акароа, если только его не принудит к тому непогода.
Впрочем, беседуя со старшим офицером, обоими лейтенантами, доктором Фильолем и боцманом, он сказал:
— Если никакие обстоятельства не помешают, наше плавание будет состоять из двух этапов. Сначала, в течение пяти-шести недель, будем охотиться у берегов Новой Зеландии. А потом «Святой Енох» двинется к берегам полуострова Калифорния,
[59]
где в это время года, я думаю, мы без труда заполним остающиеся пустыми бочки.
— А не может так получиться, — заметил месье Эрто, — что нужное количество жира мы добудем в новозеландских морях?
— Не думаю, — ответил месье Буркар. — Я беседовал с капитаном американского судна: он говорит, что киты уже начали перемещаться к северу.
— Где бы они ни были, мы сумеем их пришвартовать, — решительно заявил лейтенант Кокбер. — Я берусь травить
[60]
им столько линя,
[61]
сколько они захотят.
— И можете быть уверены, капитан, — добавил Ромэн Алотт, — что я не отстану от моего товарища.
— Друзья мои, я надеюсь, желание перещеголять друг друга не толкнет вас на безрассудные поступки. Значит, решено. После Новой Зеландии отправляемся к полуострову Калифорния, где у меня уже не раз бывала удачная охота. А дальше решим, смотря по обстоятельствам. Что ты об этом думаешь, Олив?
— Я думаю, капитан, что «Святой Енох» отправится туда, куда вам захочется его вести, хоть в Берингово море. Что же до китов, то я желаю вам ловить их дюжинами. Но это дело капитанов вельботов и гарпунеров, а не боцмана.
— Хорошо, старина, — ответил, улыбаясь, месье Буркар, — раз ты так считаешь, то и занимайся своим делом, как Жан-Мари Кабидулен — своим. Всякому свое дело.
— Я тоже так думаю, — сказал Олив.
— Кстати, вы с бочаром по-прежнему спорите?
— По-прежнему, капитан. Эта его манера предсказывать несчастья кого хочешь вгонит в тоску. Я его не первый день знаю и должен бы к этому привыкнуть… Это тем более глупо с его стороны, что он всегда благополучно возвращался из своих плаваний. Уж лучше бы он, право, оставался на якоре в своей лавке среди своих бочек.
