Оставшись среди этой сократившейся партии, Робер тотчас же был охвачен своими обычными заботами. Он живо погнал своего мула и поместился между Джеком Линдсеем и его невесткой, которых случай свел на краю обрыва, причем слегка задел Алису. Последняя, впрочем, точно поняв мотив Робера, не обиделась на эту несколько нервную поспешность.
Джек Линдсей тоже заметил маневр Робера, но так же, как и его невестка, не обнаружил этого. Только легко сжатые губы выдали его гнев, и он продолжал подниматься по склону, не оборачиваясь к врагу, который ехал позади него.
Подъем был изнурительный. На этой почве, рыхлой и обваливавшейся, каждый шаг требовал настоящего труда. Когда в шесть часов вечера после двухчасовых усилий раздалась команда «на привал», животные и люди были уже без сил.
Оказалось, что пришли к Альта-Виста, небольшой площадке, на которой находился барак для рабочих, добывающих серу. Тут наши путники должны были провести ночь.
Прежде всего подумали об обеде, который на этот раз оказался прекрасным и обильным вследствие уменьшившегося числа участников; потом занялись устройством ночлега. Холод был сильный. Закрытое помещение было необходимо.
Однако вряд ли Алиса и Долли, несмотря на свою закаленность, согласились бы остаться в этом убежище, уже заполненном рабочими с серной ломки. Они, пожалуй, предпочли бы холодную ночь такому соседству.
К счастью, Робер все предусмотрел, чтобы избавить дам от этой неприятности. Лошади были разгружены, и вскоре вырос удобный шатер, в котором благодаря маленькой печке и достаточному количеству топлива через несколько минут стало тепло.
День быстро клонился к концу. В восемь часов море стал заволакивать мрак, который с быстротой курьерского поезда несся приступом на берега, откосы и окружающие горы. В две минуты плато Лас-Канадас погрузилось в темноту. Только один пик Тенерифе еще сверкал, выплывая из невидимой бездны.
Солнечный диск достиг океана, линия горизонта отрезала часть его, между тем как необъятный теневой конус, отбрасываемый пиком, проходивший в минуту через всевозможные тона, дотянулся до Большого Канарского острова и последний луч светящейся стрелой канул в померкшем воздухе.
Алиса и Долли тотчас же удалились в свой шатер. Что касается мужчин, то они не могли под защитой барака обрести сна вследствие туч насекомых, на которых рабочие, казалось, обращали очень мало внимания.
Около двух часов утра, когда гнусные насекомые достаточно насытились, туристы немного заснули, но скоро раздался сигнал к отъезду. Нельзя было терять времени, раз хотели быть на вершине к рассвету.
Однако два туриста упорно затыкали себе уши. Один из них был сэр Джордж Хамильтон. Как мог он подниматься до самой вершины, когда малейшее движение причиняло ему жестокие страдания? Ночная свежесть положительно была пагубна для его благородных суставов. Ревматизм, бывший простым прологом на Большом Канарском острове, становился драмой на Тенерифе.
Другой упрямец не мог бы представить такого уважительного оправдания. Его здоровье было превосходно, и, что являлось еще более отягащающим обстоятельством, самые серьезные причины должны были заставить его мужаться. Но для человека измученного нет серьезных доводов, а Томпсон уже был окончательно измучен. Поэтому на зов Игнасио Дорта он отвечал лишь нечленораздельными звуками и дал уйти последним туристам. Он полагал, что уже достаточно сделал для их удовольствия.
Только пятеро туристов имели смелость предпринять подъем в пятьсот тридцать пять метров, отделяющий вершину от Альта-Виста. Это расстояние, которое нужно проходить пешком, на самом деле самое трудное. Среди темной ночи, при мерцающем свете сосновых факелов, несомых проводниками, ходьба была неуверенная, тем более что подъем становился с каждым метром все круче. К тому же холод не переставал возрастать, и вскоре термометр упал ниже нуля. Кроме того, отважные туристы страдали от сильного ветра, резавшего лицо.
После двух часов такого трудного восхождения достигли Рамблеты, маленькой круглой площадки. Оставалось сделать еще сто пятьдесят метров, чтобы достичь самой вершины пика.
Тотчас же стало ясно, что Сондерс по крайней мере не пройдет их. Едва добравшись до Рамблеты, он вытянулся на земле и оставался лежать неподвижно, несмотря на поощрения проводников. При всей своей силе это большое тело не выдержало. Не хватало воздуха для его обширных легких. Багровый, он с трудом переводил дыхание. Игнасио Дорта успокоил его встревоженных товарищей.
– Это лишь горная болезнь, – сказал он. – Господин оправится, как только спустится.
После этого заверения пятеро уцелевших продолжали трудное восхождение, оставив одного из проводников с больным. Но конец подъема был еще более утомительным. На этой почве с уклоном в сорок пять градусов каждый шаг требует изучения; нужно время, нужны большие усилия, чтобы продвинуться на несколько шагов.
Едва добравшись до трети пути, Джек Линдсей, в свою очередь, должен был признать себя побежденным. Почти в обморочном состоянии, измученный ужасной тошнотой, он тяжело свалился на тропинку. Товарищи, бывшие впереди него, даже не заметили его нездоровья и, не останавливаясь, продолжали идти вперед, между тем как последний проводник остался около выведенного из строя туриста.
Еще метров пятьдесят выше, наступил черед Долли; Рожер не без несколько насмешливой улыбки тотчас же посоветовал ей отдохнуть и веселым взглядом следил за Алисой и Робером, которые под руководством Игнасио Дорта достигли наконец высшего пункта.
Была еще ночь. Однако слабый свет, постепенно рассеивавшийся во мраке, позволял уже смутно различать почву, по которой ступали ноги.
Алиса и Робер, оставленные своим проводником, который спустился вниз, чтобы проведать заболевших туристов, приютились в выемке между скалами.
Вскоре увеличивавшийся свет позволил им увидеть, что они нашли убежище на краю самого кратера вулкана, углублявшегося перед ними на сорок метров. Со всех сторон поднимались дымовые трещины. Ноздреватая и жгучая почва была изрешечена мелкими выемками, откуда вырывались серные пары.
Окружность кратера намечалась с замечательной ясностью. До него царила полная смерть, не было ни единого существа, ни единого растения. Под влиянием же благодатного тепла на вершине возрождалась жизнь.
Вокруг жужжали мухи и пчелы, быстрые вьюнки пересекали воздух сильными взмахами крыльев. У ног своих Робер заметил альпийскую фиалку, зябко прятавшуюся под большими мохнатыми листьями.
Алиса и Робер, стоя в трех шагах один от другого, созерцали горизонт, зажигаемый утренней зарей. Проникнутые благоговейным волнением, они глазами и душой отдавались грандиозному зрелищу, начинавшему открываться перед ними.
Вдруг брызнул дневной свет. Точно раскаленный добела металлический шар, без лучей, солнце поднималось на горизонте. Сначала загорелась сиянием вершина; потом мрак исчез с такой же быстротой, с какой надвинулся накануне. Показались Альта Виста и площадь Лас-Канадас. И сразу точно разорвался занавес. Необозримое море засверкало под бесконечной лазурью.
