В таком же тоне продолжал наместник и далее. Можно себе представить, до какой степени возмущены были слушатели подобной речью. Когда же под конец по заведенному издавна обычаю новый правитель повелел прочесть официальное послание, в котором Абд-аль-Мелик объявлял ко всеобщему сведению жителям Ирака о назначении Хаджжаджа, и произнесено было вступительное обращение: «От Абд-аль-Мелика, повелителя правоверных, к верующим и муслимам Ирака. Мир с вами!» — не нашлось ни одного в толпе, кто бы произнес согласно этикету.-«Мир также и тебе, о повелитель правоверных!» — Хаджжадж немедленно же крикнул, обернувшись к чтецу: «Стой! А вы, рабы палки (то есть заслужившие палочные удары. — А. М.), повелитель правоверных вас приветствует, и никто из вас не нашелся воздать должное на привет? Так вот как понимал вежливость Ибн Нихья (бывший доселе начальником полицейских в Куфе. — А. М.)! Клянусь Создателем, я вас приучу к другой!» — И когда снова по знаку эмира начал чтец послание, все присутствующие в один голос как бы по команде произнесли: «Мир тебе, повелитель правоверных!»
За словами последовали и деяния. Три дня роздыху даровал Хаджжадж куфийцам, а затем погнал всех в поход. Некоторым взбрела было на ум несчастная мысль прикрыть свое непременное желание остаться на родине более или менее пустыми отговорками; их попросту казнили. С этой самой поры Мухаллаб не имел недостатка в солдатах. 20 Рамадана 75 (12 января 695) он разбил Катари при Казеруне в Фарсе, и началось отступление хариджитов в Кирман, медленное, но постоянное. В этой области между сектантами возник новый раскол из-за того, что многим не нравился образ действий Катари. Полководцу халифа оставалось только преследовать отдельные отряды и уничтожать их без особых затруднений. Сам Катари погиб в 77 (696), вместе с ним закончили свое существование так называемые азракиты — наиболее отчаянные фанатики из хариджитов. Конечно, приходилось и впоследствии усмирять в некоторых провинциях новые вспышки пуритан. В Аравии, по-видимому, десятки лет спустя после того, как окончательно усмирены были в 73 (692) недждиты, вспыхивали изредка новые движения, но о них до нас не дошло точных известий. Гораздо опаснее, во всяком случае, были отголоски хариджитского восстания в Ираке и Персии. Пока Мухаллаб побеждал Катари в Фарсе и Кирмане, вдруг у Мосула (76 = 695) появились целые толпы хотя менее фанатических и свирепых, но все-таки храбрых сектантов под предводительством Салиха Ибн Мусарриха. А по смерти его даже на Хаджжаджа навел страх в 76 и 77 (695–6) преемник его Шебиб Ибн Язид, соединявший большую энергию с человеколюбием по отношению к мирным жителям страны. Тщетно упрямый наместник Ирака пытался сломить в открытом поле этого пылкого поборника чистого учения об исключительном верховенстве Аллаха и общины. Поражения следовали за поражениями, как вдруг к концу 77 (в начале 697) несчастный случай избавил сразу наместника от опасного врага. Вместе со своим боевым конем Шебиб сорвался с моста и утонул в волнах вздувшейся речки Карун (в Хузистане). С ним рухнуло и защищаемое им дело. Безмерное ожесточение арабов Персии и Ирака на строгости Хаджжаджа понемногу утихало, хотя потребовалось не раз еще возобновлять борьбу, чтобы подавить всякое сопротивление; но зато нигде в этих провинциях более не доходило впоследствии до общего восстания. В 78 (697) Абд-аль-Мелик мог уже убаюкивать себя полнейшей уверенностью, что всяческое неповиновение придушено на всем протяжении громадного государства.
Однако уроженцы Куфы и Басры, которые постоянно и довольно успешно изыскивали увертки, когда действительно важное предприятие требовало их поддержки, всегда были готовы, увлекаясь самыми невероятными расчетами, принять участие в любом рискованном предприятии. Всячески они старались подготовлять халифу и его заместителю в Куфе какой-нибудь новый и неожиданный сюрприз. В данный момент они предусмотрительно выбрали первым местом своих действий отдаленный Кабул, чуть ли не на самой индийской границе. Еще до падения Ибн Зубейра Абд-аль-Мелик повелел привести к присяге Ибн Хазима в Хорасане. Когда же тот вздумал уклониться, против него был направлен подчиненный ему полководец, командовавший в Мерве, который с помощью других одолел и умертвил строптивого наместника (72 или 73 = 692, 693). Послали немедленно и туда, и в Седжестан новых наместников. Кое-какой порядок был восстановлен, но требовалось еще многое сделать. В 78 (697) по усмирении хариджитов туда же отправился с широкими полномочиями Мухаллаб, одержавший некогда в этой местности немало побед. Укрепившись твердо в Хорасане, он стал вскоре тревожить частыми набегами область Бухары, но стареющему полководцу как-то не удавалось завершить свою славную карьеру прочным присоединением земель по ту сторону Оксуса. Управление Седжестаном вверено было одному из наиболее уважаемых куфийских предводителей, Абдуррахману Ибн Мухаммеду, внуку киндита Аш’аса, изменившего Алию. Он считался искусным генералом, и солдаты боготворили его. Рядом предусмотрительных, а равно и энергических военных действий ему удалось мало-помалу вытеснить из Кабула турок, успевших, понятно, во время междоусобной войны снова отречься от ислама; он подчинил также гористые малодоступные страны нынешнего Афганистана. Но Хаджжаджу, соединявшему в своих руках, как некогда Зияд в качестве управителя всего Ирака, верховное наблюдение над всеми восточными провинциями, редко кто мог угодить; всякий генерал казался ему недостаточно энергичным. Вечно жаловался он на их медлительность. Когда же Абдуррахман вздумал заикнуться, что люди его совершили пока достаточно и заслуживают вполне разрешения вернуться на время к своим семьям в Куфу, наместник прислал строгий выговор и повелел немедленно же выступить в поход к индийским границам. Заклокотала гордая кровь киндита: как, с ним, внуком южно-арабских царей, осмеливается говорить таким грубым тоном какой-то школьный учителишка из Таифа! Солдаты охотно примкнули к вождю, приветствуя радостно его предложение свергнуть тирана и его халифа. Войско повернуло назад (81 = 700) с ясно выраженным намерением действовать на погибель обоим. По дороге присоединялись к ним отовсюду свежие силы. К величайшей досаде Хаджжаджа Мухаллаб не нашел удобным преградить дорогу возмутившимся, но, с другой стороны, отказался действовать с ними заодно. Между тем какие только были в Персии шииты, хариджиты и другие недовольные, все устремились под знамена бунтовщика. Уже в Кирмане он возымел смелость провозгласить себя халифом. При подобном восстании Хаджжадж никоим образом не мог рассчитывать на иракцев; сирийцев же в его распоряжении было немного, так что даже с посланным от Абд-аль-Мелика подкреплением силы Абдуррахмана далеко превосходили средства наместника. В первом сражении в Хузистане мятежники одержали победу (конец 81=февраль 701), но под Басрой они в свою очередь были разбиты (Мухаррем 82=март 701), благодаря доблестным усилиям начальника конницы Суфьяна Ибн аль-Абрада. Все же нельзя было наместнику удержать за собой город. Абдуррахман потянулся к Куфе, земляки встретили его с распростертыми объятиями, мятежники почти пересекли Хаджжаджу путь через Месопотамию и грозили прервать всякие сообщения его с халифом. Рады-радешеньки были сирийцы, когда удалось им проникнуть до Куфы, на запад от Евфрата, и стать на самой границе пустыни. Теперь, по крайней мере, они восстановили связь со своей родиной. Тут же очутился и Абд-аль-Мелик с главными силами, недоумевая, на что решиться. Неожиданный успех мятежников, к которым притекали ежедневно со всех концов Ирака толпы единомышленников, страшно озадачил халифа. Он решился попытаться справиться с опасным врагом по средством задабривания, столь часто выручавшего Омейяов. Не обращая никакого внимания на отсоветывания Хаджжаджа, в глазах которого не существовало иного средства, кроме силы, даже в самых крайних обстоятельствах, халиф послал к Абдуррахману своего родного брата Мухаммеда Ибн Мервана с предложением выбрать для себя любое наместничество и с обещанием иракцам сместить ненавистного главноначальствующего. Сам Абдуррахман охотно готов бы был заключить выгодный мир, но его подчиненные, упоенные победой, понятно, возгордились и требовали по меньшей мере низложения халифа. Итак, приходилось решить распрю мечом. Много месяцев протекло в незначительных стычках обеих армий у Дейр аль-Джамаджим
[272]. Наконец в Джумаде II 83 (июль 702) дошло до общего сражения. И снова стремительная атака конницы, предводимой Суфьяном, решила бой в пользу сирийцев. Однако иракцы с необычным упорством продолжали войну далее. Потребовалось новое поражение их при Мескине, чтобы убедить большинство в бесполезности дальнейшего сопротивления. В данном случае и Хаджжадж оказался настолько благоразумным, что значительно облегчил большинству возможность возврата к повиновению своевременным обнародованием амнистии. Лишь несколько тысяч последовало за Абдуррахманом; по той же самой дороге, ознаменованной рядом блестящих побед, принужден был несчастный полководец бежать в обратную сторону. Разбитый снова в Хузистане, он держался еще довольно долго в гористой местности округа Герата, благоприятной для ведения малой войны, отчасти поддерживаемый турками Кабула. Лишь в 85 (704), к концу правления Абд-аль-Мелика, выступил Язид, сын и преемник умершего в исходе 82 (начало 702) Мухаллаба, чтобы положить конец волнениям в соседней провинции. В этой последней войне пал и Абдуррахман, давно уже переставший быть страшным халифу и его куфийскому наместнику. Вместе с ним погас последний возмутитель мира обширного исламского государства. Итак, благодаря энергии двух замечательных людей наступал наконец более долгий период внутреннего спокойствия и внешнего блеска арабской державы.
