Так же, как и в Туркестане, шли дела и на юго-востоке. И здесь Хаджжадж вручил начальство кайситу Мухаммеду ибн Касиму. Этот также энергичный и даровитый полководец был двоюродным братом наместника. Укрепившись в Мекране, Мухаммед двинулся оттуда к устьям Инда и после продолжительной осады взял штурмом город Дейбуль. Затем, переправившись через реку, разбил большое войско индийского князька Захира (89 = 708) и продолжал победоносное свое шествие вверх по течению реки, чрез Синд, к южному Пенджабу. Мультан, как и ныне, был там пунктом скопления многочисленных паломников, собиравшихся изо всех местностей северной Индии. После продолжительной и трудной осады жители города вынуждены были (94 = 711) сдаться. В руки мусульман попал большой город со всеми его несметными сокровищами, и здесь, как и вообще в Индии, арабы нашли нужным поступать необыкновенно снисходительно. С одной стороны, они не хотели мешать выгодному приливу многочисленных пилигримов, а с другой — считали необходимым сохранить благорасположение чуждого населения этого отдаленного края по отношению к не особенно многочисленным завоевателям.
Поэтому мусульмане воздерживались здесь от разрушения идолов и, вопреки всем предписаниям корана, даже терпеливо сносили продолжавшееся отправление языческих обрядов. Тем не менее новые приобретения не надолго могли остаться в руках арабов во всем их объеме. При вступлении Сулеймана на трон Мухаммед ибн Касим был сменен и казнен. Следующие преемники своим вероломством, а отчасти жестокостью, возбудили всеобщую ненависть, так что при Хишаме (105–125 = 724–743) понадобилось уже строить ряд крепостей, чтобы по крайней мере удержать линию Инда. Сын Мухаммеда ибн Касима, Амр, воздвиг самую важнейшую из них. Назвали ее Мансура — «победный город»; отныне эта крепость стала центральным пунктом для всей провинции Синд.
«Год воссоединения» (74 = 693) развязал прежде всего руки Абд-аль-Мелику по отношению к его ближайшему соседу. С этого времени отношения к Византии совершенно изменяются. Впрочем выторгованный халифом в 70 г. договор продолжался недолго. После его заключения прошло не более одного, самое большее двух лет, и он был, по признанию самих византийцев, снова нарушен Юстинианом II. По сообщениям греков, причина была следующая: Абд-аль-Мелик обязался, между прочим, уплачивать значительную дань. Употребляемая на это монета вся была, конечно, византийской чеканки, другой не было в ходу на всем западе халифата. Это обстоятельство поддерживало лелеемый с особым пристрастием при константинопольском дворе самообман, будто верховная власть над Сирией и Египтом все еще принадлежит императору. Лишь на основании известных договоров угодно было, дескать, владыке передать временное управление в этих провинциях арабам, его вассалам. Когда же вследствие монетной реформы Абд-аль-Мелика греческие надписи, крест и изображения на монетах заменены были изречениями из корана, к тому же подобранными, как нарочно, в виде полемических стрел против христианства, гордящийся своим саном Юстиниан принял это, может быть, даже более, чем это было в обычае византийском, за прямой вызов со стороны непокорного ленника. Гордость императора сделалась еще щекотливее с тех пор, как ему удалось победить славян, и 30 тыс. навербованных из их среды приумножили значительно его военные силы. Невзирая на представления халифа, быть может притом лицемерные, но с формальной стороны основательные, император объявил договор недействительным и стал немедленно готовиться к войне.
Все, что мы знаем о характере Юстиниана, не противоречит, конечно, этому известию, а сущность его, по-видимому, совершенно соответствовала положению дел. Между тем хронологическая путаница
[278] и здесь снова затемняет действительную связь событий и допускает возможность искать истину в иной версии, значительно отличающейся от приводимой арабскими историками. Они объясняют, что неудовольствие Юстиниана возникло вследствие полученного им послания от Абд-аль-Мелика, в котором упомянутые мысли излагались по обычаю мусульман в стиле корана. В таком случае монетную реформу халифа следует признать не причиной, а следствием разрыва с византийцами. Оба предания во всяком случае единогласно подтверждают, что какой-то спор из-за этикета послужил поводом к расторжению мира, и одинаково свидетельствуют, что главнейшие события произошли в 71 (или 72)–75 = 691–694. Замечательно также, что объявивший войну Юстиниан ни разу, по-видимому, не успел переступить границ Сирии. Первое большое сражение в 71 (691) или же 73 (692) происходило в Киликии либо Каппадокии
[279], иными словами, далеко в глуби византийских пределов. Оно кончилось поражением Юстиниана. Мусульманский полководец Мухаммед Ибн Мерван, брат халифа, сумел блестящими обещаниями переманить на свою сторону отряд славян. Вследствие этой измены императорские войска должны были обратиться в бегство, и это происшествие послужило как бы сигналом к новому наводнению Армении мусульманами, располагавшими теперь, со смертью Ибн Зубейра, всеми своими силами. Со следующего уже года (73 или 74 = 693) врываются арабы в несчастную страну, внося сюда все ужасы хищнических своих набегов. Раздираемая внутренними несогласиями, неизбежным следствием взаимных пререканий вельмож, страна была беззащитна. Каждый руководился своим личным интересом: одни держали сторону византийцев, другие — сарацин; разрозненные силы расплывались в отдельных бесцельных восстаниях. Вот почему при первоначальном вторжении мусульман не оказано было жителями почти никакого сопротивления. Когда же победители завладели большей частью страны, один храбрый византийский военачальник смелым натиском нанес такое чувствительное поражение арабам, что нападающим временно пришлось очистить занятые ими округа. Теперь и Юстиниан вздумал было предпринять наступательное движение, но мусульманам удалось отразить нападение (75 = 694) при помощи ранее перешедших на их сторону славян, поселившихся вокруг Антиохии. В следующем же году (76 = 695) Мухаммед Ибн Мерван уже возобновляет снова свои набеги на Армению. Вообще, на обоих театрах военных действий события продолжают и далее идти в благоприятном для арабов направлении. До 81 (700) мусульмане успевают опустошить все пограничные округа Малой Азии, а в Армении хозяйничают беспрепятственно. Но вдруг в Сирии появляется чума, а одновременно вспыхнувшее в Персии восстание Абдуррахмана постепенно начинает истощать силы западной половины государства. Лишь только узнали об этом византийцы, тотчас же двинулись в северную Сирию, опустошая страну до самой Антиохии, умерщвляя множество
[280] жителей: мусульмане должны были в это время очистить Армению, на самый, однако, короткий срок. После битвы при Дейр-аль-Джамаджиме, когда возмущение Абдуррахмана было подавлено, в том же самом году (83 = 702) успевает Мухаммед без особого труда снова овладеть этой страной; а вспыхнувшее было восстание в 84 (703) укрощено с свирепой жестокостью кровью и огнем. И в Малой Азии начинается одновременно также движение вперед. Из года в год арабские орды занимают далее и далее, в летние походы, все новые округа; неприятель приближается, хотя временами и отступая, все грознее и грознее наступая к византийской столице. Предприятиям арабов благоприятствуют возникшие в империи внутренние смуты, из-за которых в связи с монофизитскими пререканиями происходят в Константинополе беспрестанные дворцовые революции. Быстро следуют один за другим императоры, редко удается им подумать об обороне Малой Азии. Со вступлением на трон Валида (86 = 705) сарацины потекли неудержимо двумя волнами: с севера — предводимые большей частью братом халифа Масламой, через Каппадокию, Понт и Галатию, с юга же под командой Аббаса, сына Валида, проникая в Киликию; при этом, конечно, отряды арабов разбрасывались широко во все стороны. По арабским известиям, уже в 88 (707) заняли они Тиану, значительнейшую из крепостей Каппадокии, в 89 (708) — фригийские города Амориум, Дорилею, а по некоторым источникам даже Гераклею у Понта, меж тем как на юге была взята и сильно укреплена Мопсуестия, в Киликии. В то же самое время тюркские племена стали сильно напирать на северную границу Армении, и Маслама в том же году занят был их укрощением. Следующие три года (90–92 = 709–711) вообще слышно только глухо о «походах против румов». Затем в 93 (712) следует завоевание Тарса и Севастополиса в Киликии Аббасом, а Амазии в Понте Масламой. О последнем событии рассказывают одинаково и византийские историки, но расходятся с арабскими по отношению к предшествовавшим фактам. Греки упоминают о сдаче Тианы сарацинам лишь под 709 г., об остальных же успехах мусульман просто замалчивают. И в этом они, кажется, правы. По крайней мере достоверно известно, что Амориум позже снова был осаждаем арабами и притом безуспешно, поэтому ранее арабам, вероятно, удалось лишь случайно сорвать с жителей контрибуцию. Начиная с 712 источники обеих сторон мало противоречат друг другу. В 94 (713) Аббас занимает в Пизидии Антиохию, а в следующие годы невзгоды византийцев достигают крайнего предела как в Малой Азии, так и в столице империи. Слабый император Анастасий II свергнут с престола в 716 Феодосием III и засажен в монастырь. Однако и этот новый властитель, в свою очередь, не умел справиться с тяжким положением государства. Его не признавали повсеместно. Главнокомандующий стоящих в Анатолии войск отказывает ему в повиновении; был это Лев Исаврийский. Одаренный редкой отвагой, а еще более движимый честолюбием, он притворно остается верным Анастасию, чтобы, пользуясь всеобщим смятением, не выпускать из рук короны и с необычайной дерзостью овладеть ею в свою пользу. Судьба как бы предназначила сарацина помочь ему в этом рискованном предприятии и, помимо воли неприятеля, уготовила вражьей столице вместо погибели спасение. Надвигавшийся снова во главе полчищ Маслама имел точные сведения о происходившем в византийской империи. Арабскому полководцу император, в его хорошо укрепленной столице, показался более опасным, чем этот возмутившийся генерал, который притом находился, так по крайней мере думалось арабу, здесь в Анатолии у него совершенно в руках. В это самое время два подчиненных ему военачальника осаждали Амориум. Им поручено было завязать со Львом Исаврийским предварительные переговоры, обещая ему помощь мусульман в борьбе против императора, но грек оказался хитрее самого араба. Притворно он согласился на делаемые ему предложения, но в залог исполнения уговора потребовал снятия осады крепости. Дело поведено было им так ловко, что сам он лично отправился для переговоров в неприятельский лагерь под Амориумом и затянул совещания до той поры, пока не успели проникнуть в город тайные гонцы, принесшие осажденным весть о скорой помощи и заручившиеся обещанием со стороны жителей, что выдержат стойко до конца. А затем греческий полководец счастливо увернулся от почетного мусульманского конвоя, сопровождавшего его к Масламе для окончательного заключения договора. При виде вернувшегося в лагерь проведенного и пристыженного отряда арабские войска заволновались, поняв всю опасность положения, в котором очутились так неожиданно. Осаждающий корпус бросился врассыпную, грабя окрестности. Прежде чем успел Маслама подоспеть для восстановления порядка, Лев успел уже снабдить город солдатами и провиантом. Таким образом, возобновление осады становилось невозможным. Сбитый с толку, арабский полководец задержан был еще на некоторое время новыми посланиями и гонцами от грека. О содержании этих переговоров мало известно, поэтому нельзя сказать ничего положительного о тех обещаниях, которые мог предлагать Лев. Весьма возможно, что одно приближение ненастного времени года воспрепятствовало окончательно Масламе продолжать дальнейшее движение вперед по Анатолии, хотя существуют сведения, что арабский полководец всю зиму 716–17 простоял с войском в Малой Азии, все еще надеясь на осуществление обещаний Льва. Исавриец торжествовал. В глазах всего греческого народа драгоценным ручательством доблести и энергии полководца являлись недавние факты задержания наступления неприятеля и спасения крепости от угрожавшей ей опасности. Заразительный пример жителей Амориума, провозгласивших немедленно же полководца императором, встретил почти всюду подражание. Недолго продолжалось сопротивление миролюбивого Феодосия, его легко было понудить к добровольному отречению. 25 марта 717 (98) Лев короновался в Константинополе.
