Все это находилось, конечно, пока еще в зачаточном состоянии, когда после преждевременной смерти Омара
[303] и кратковременного управления Язида II вступил на престол четвертый сын Абд аль-Мелика Хишам (105–125 = 724–743). Властелин одинакового пошиба со своим отцом, он не преминул укротить усилившуюся распущенность, исправить последствия неподходящих мероприятий Омара II и, что важнее всего, прекратить расхищение государственных сумм, растрачиваемых одним халифом на богоугодные дела, а Язидом — на развлечения. Тотчас же в 105 (724) он назначил Халида Ибн Абдуллу Аль-Касрия наместником Ирака. Хотя это был йеменец, но по способу управления мало чем отличался от кайсита Хаджжаджа. В течение 14 лет он успел совершить трудный подвиг, сохраняя все время внутреннее спокойствие в этой непокорной провинции. Менее счастлив был выбор халифом наместников на дальний восток. Ни брат Халида, Асад, ни его преемник не смогли бороться одновременно с мятежными тюркскими племенами, с раздорами среди арабских неприязненных племен и одновременно успешно следить за аббасидскими соглядатаями. Без перерыва вспыхивали бунты, велись открытые войны, а между тем хашимитская пропаганда продолжала успешно свою подпольную работу. В то время как здесь почти без исключения назначались наместниками йеменцы, так точно с 110 (728) наступило в Африке правление кайситов. Из этого видно, что Хишам усвоил правильную точку зрения, стараясь восстановить равновесие между обеими партиями. Одного только различия склада ума своих восточных и западных подданных, к сожалению, он не принял в расчет. Для Персии потребен был деспотический образ управления, другого от начала ее исторического существования и не бывало, а свободолюбивые и демократические берберы требовали внимательного и снисходительного обращения с собой. Между тем существовало значительное различие в образе управления йеменцев и способе действия кайситов. Первые, подобно семье Мухаллаба, знатные, щедрые и сравнительно мягкие, бывали нередко нерадивы, беспечны и расточительны. Кайситы же, наоборот, старались, подобно Хаджжаджу, строгостью, доходящей до жестокости, восстановлять везде внешний порядок и его поддерживать; особенно любили они беспощадно выжимать налоги. Первые становились популярными, последних боялись. Все шло бы еще сносно, если бы предоставить управление берберами кельбитам, а восточными провинциями — кайситам. Хишам сделал как раз наоборот: сыновей Касрия послал в Ирак и Хорасан, а Убейду ибн Абдуррахмана, северянина из племени Сулейм, к берберам. И выходило, что, за исключением Халида, ни один йеменец не оказывал влияния на персов, а Убейда в Кайруване очутился именно не на своем месте. Не довольствуясь своим необычно грубым обхождением с берберами, он стал с первого почина дурно обходиться и с кельбитами. Таким образом, в арабском населении Африки, и без того не особенно многочисленном, был вызван раскол, который, во всяком случае, послужил ко вреду безусловно необходимого завоевателям обаяния. Во всяком случае, Убейда был удален в конце концов вследствие возникших громких жалоб со стороны обиженной партии, но его заменил опять кайсит, Убейдулла ибн Хабхаб (116 = 734). Была это в своем роде весьма почтенная личность и притом человек энергический. На ином поле деятельности его солидные качества ручались, несомненно, за блестящий успех. Хотя он положил конец злобному преследованию йеменцев, но с берберами стал поступать еще жестче; особенно упорствовал наместник в выжимании с них обильных податей.
Побуждали его к этому также и чрезмерные требования Хишама, вечно напоминавшего наместнику о высылке новых денег в столицу. У этого халифа дарования правителя, передают современники, портила чрезмерная скупость; в преданиях сохранились о ней презабавные образчики. Однажды, рассказывают, получил он от своего сына Сулеймана записку с просьбой заменить ставшего негодным лошака другим животным под верх. Хишам положил следующую резолюцию: «Повелитель правоверных осведомлен из твоего письма об упоминаемой в нем слабости твоего животного, но он полагает, что это случилось от недостаточного присмотра твоего за кормлением, вследствие чего и произошла незаконная растрата фуража. Пожалуйста, присматривай сам, может быть, тогда повелитель правоверных и сделает что-нибудь для твоей обстановки». Быть может, главной побудительной причиной скупости халифа была настоятельная потребность в мудрой бережливости. Расшатанные вследствие превратных распоряжений Омара и беспорядочного хозяйствования Язида II финансы требовали особенного внимания, тем более что бунты и войны, опустошавшие восток, поглощали почти все текущие средства и, вероятно, даже требовали значительных сверхсметных сумм. Как бы там ни было, государственная касса требовала от областей почти невозможного, и весьма вероятно, что денежные соображения имели главное решающее влияние в деле назначения кайситов на запад. Все же мероприятие это оказалось на деле в высшей степени роковым. Следует заметить, что миссионерские стремления Омара II встретили особенно блестящий успех среди берберов. Между тем новое правление потребовало теперь, опираясь на известное предписание Хаджжаджа, от новообращенных уплату поголовной подати, которую, собственно, по общим государственным законам следовало взимать лишь с иудеев и христиан. Не довольствуясь этим, поставленные кайситами должностные лица начинают производить всевозможного рода вымогательства, и самого вдобавок ненавистного свойства. Можно себе представить, как глубоко были возмущены африканские племена, привыкшие к гордой независимости, когда их стали понуждать для подарков влиятельным лицам в столице доставлять прекраснейших дочерей и отбирали из их стад лучшие образцы животных. Глухое ожесточение охватило сразу весь народ, а с ним вместе, по роковому стечению обстоятельств, началась и религиозная агитация. Словно по заказу сложилась она как раз под стать характерным особенностям нации, хотя, собственно говоря, была естественным продуктом всей истории омейядско-го халифата. Более 30 лет уже прошло, как началось преследование хариджитов. Словно за дикими зверьми гонялись за ними по всем восточным и центральным провинциям государства. Арабы нисколько не походили на персов. Секта почти исключительно вербовалась из рядов свободомыслящих бедуинов; не по ее характеру, да и бесполезны были эти деятели, молчаливо подстерегающие, копошащиеся по извилистым подземным путям тайных обществ. Поэтому всякий, кому неохота было, стиснув зубы, принижаться, должен был бежать на границы государства, а там, среди сражающихся с неверными войск ислама, не столько требовался катехизис, сколько искусство ловкого владения саблей. Вот почему и в северной Африке встречалось немало хариджитов, а гордое, свободное учение о верховенстве общины как раз подходило к демократическому самочувствию берберских племен. С поражающей быстротой учение хариджитов распространилось по всей стране, а с ним и мятежный дух против правительства, образ действий которого слишком ярко согласовался с нечестивостью его происхождения. Начались вскоре волнения, вспыхивали маленькие восстания, прежде всего в тех местностях, где сборщики податей вели себя чересчур без стеснений. Их, разумеется, подавляли, и Ибн Хабхаб нисколько не подозревал, что стоит на вулкане. В 122 (740) предпринята была большая экспедиция в Сицилию под предводительством Хабиба, внука знаменитого Укбы. Не раз и ранее этого мусульманскому флоту удавалось грабить на острове, а теперь предполагалось совершить более основательный набег. Но едва войска удалились в поход, как вспыхнуло возмущение на крайнем западе, с необычайной быстротой охватившее одно племя за другим. Ибн Хабхаб послал сына Хабиба, Халида, со всеми находившимися под рукой войсками в Тангер, но численность отряда оказалась слишком недостаточной. В неравной борьбе пал Халид со множеством храбрейших и наиболее именитых предводителей. Возмущение беспрепятственно распространилось до Тлемсана. Здесь остановлено было оно на время подоспевшими из Сицилии обратно войсками Хабиба. На протяжении всего пространства, занимаемого ныне империей Марокко, берберы уже не признавали более власти арабов; отрезана была также от остальных частей государства и Испания. Там по-прежнему продолжались раздоры между арабами и берберами и все более дело клонилось к наступлению нового вооруженного столкновения. Всем этим поторопились воспользоваться немедленно влиятельнейшие люди этой отдаленной страны. Ухватившись за благовидный предлог тяжкой болезни наместника, действительно вскоре скончавшегося, они выбрали на его место из своей среды старца Абд аль-Мелика ибн Катана. Отныне продолжал он управлять именем Хишама, а на самом деле вполне независимо (123 = 741).
