Между тем в Ктезифоне снова закопошились; нашлись кое-какие средства, и персы стали серьезно подумывать об изгнании мусульман из занятой ими опасной позиции. Способствовало этому также и известие о выступлении в дальний поход страшного Халида со значительным отрядом войска; это известие подействовало ободряющим образом на упавший было дух ктезифонских властей. Для предстоящей экспедиции против Хиры снарядили довольно быстро армию под предводительством другого Хормизда. Но Мусанна вовремя получил сведения о приближении неприятеля; он двинулся ему навстречу и разбил персов у развалин Вавилона (13 = 634) после упорной битвы, в которой арабский герой собственноручно заколол громадного военного слона. Успех этот, однако, не особенно его прельщал; положение было действительно затруднительное. Ему приходилось с небольшими сравнительно силами прикрывать местность по крайней мере в 60 миль в длину. Поэтому он поспешил лично в Медину, чтобы испросить как можно скорее необходимое подкрепление у халифа; он застал Абу Бекра уже на смертном одре, но Омар, ставший непосредственно у кормила правления, не замедлил исполнить просьбу испытанного военачальника. Обнадеженный видами на скорую помощь, вернулся Мусанна снова в Хиру. Но, конечно, должно было пройти некоторое время, прежде чем успели собрать новое ополчение, и когда предводитель его, Абу Убейд, достиг границ Ирака, тут же встретил он и Мусанну со всем его войском: последнему пришлось поспешно очистить линию Евфрата, чтобы избежать опасности полнейшего истребления.
Из мрака и беспорядков, которые как бы дымкой покрывают события и обстоятельства последних времен царствования Сассанидов, выступает мало-помалу фигура, которую некоторым образом, хотя в общих очертаниях, мы можем более или менее отчетливо себе представить. Это был Рустем, сын Феррух-Хормизда, Испехбеден
[154] великой восточной провинции Хорасана. Отец его, замешанный в последней придворной революции, был убит. Чтобы отомстить за смерть его, сын подступил во главе значительного войска к резиденции, свергнул царицу-регентшу и помог завладеть властью Иездегерду, который выставлен был раньше мятежниками в Истахре (Персеполис) в качестве кандидата на царство (вероятно, в начале 633). Так или иначе, этот вельможа появляется отныне в качестве главного руководителя правления и верховного полководца, действовавшего против арабов. Понятно, влияние его простиралось настолько, насколько допускало это положение управляющего, подкапываемое во всех направлениях интригами и личными кознями придворной клики. Тотчас же повелел он составить роспись всем способным носить оружие в провинции Междуречья, и в то же время высланы были двумя отрядами царские войска. Один, под предводительством Джабана, переправился через Евфрат по направлению к Хире; другой же, под командою Нарсэ, расположился в местности Каскар
[155]. Осторожно стянул Мусанна разбросанные посты и, не торопясь, стал отступать навстречу подвигавшемуся к нему Абу Убейду. На границе пустыни соединились оба войска, и, по особому повелении Омара, Абу Убейд принял верховное начальство над соединенными силами. Было бы, конечно, лучше не отнимать от Мусанны главенства, но бекрит слыл за бедуина, не твердого в Коране, так как лишь после смерти Мухаммеда принял ислам
[156]; поэтому-то Омар и не решался навязать его правоверным в качестве главнокомандующего; Абу Убейд был, впрочем, человек испытанной храбрости. Сперва разбил он Джабана вблизи Хиры, преследовал горячо беглецов, спешивших присоединиться к войску Нарсэ, а затем разбил наголову и последнего, который продолжал неуклонно стоять у Каскара. Но, по-видимому, Рустем успел в это время понемногу стянуть силы нескольких провинций великого царства: вскоре после этих первых битв снова выступило из Ктезифона огромное войско, направленное прямо на Хиру. Мусульманам пришлось спешно покидать свои далеко выдвинутые на юг позиции, дабы успеть переправиться через Евфрат. У местечка Кус Ан-Натиф
[157], там, где большая царская дорога из Ктезифона в Хиру пересекает реку плашкотным мостом, расположились на западном берегу правоверные лагерем. Тут же, но на другой стороне, очутился внезапно (Рамадан 13 = ноябрь 634) Бахман, персидский полководец. Ловко воспользовался он общеизвестной чертой храбрости своих противников. Под маской великодушия предоставил на выбор Абу Убейду, где ему будет угодно сражаться: на правом или на левом берегу реки. Горячая кровь араба заговорила и потянула в расставленную ловушку. Вопреки совету более благоразумных из окружающих его, двинулся он через мост и принял сражение, имея в тылу реку. Но на другой стороне персы уже поджидали арабов; развернуться силам недоставало места. Когда же Абу Убейд с безумно отчаянной отвагой бросился, пролагая себе путь, на замыкающий эскадрон слонов Бахмана, то был подхвачен одним из этих могучих животных и в мгновение ока растоптан ногами. Смерть предводителя произвела удручающее впечатление на войска. Желая вдохнуть в них мужество отчаяния, одному из товарищей Абу Убейда по племени пришла в голову несчастная мысль уничтожить связь моста с берегом, так что его стало мало-помалу относить. Мусульман окончательно объял ужас; целыми толпами бросались они в реку. Всему войску предстояло быть опрокинутому в волны Евфрата, если бы не Мусанна со своими бекритами. Он бросился неустрашимо на персов и успел продержаться, пока мост не был закреплен снова; затем, невзирая на тяжкую рану, нанесенную ему неприятельским копьем, все время продолжал прикрывать отступление.
Войско было по крайней мере спасено от полнейшего истребления. Все же пришлось потерять в этом сражении при мосте 4000 павших на поле битвы или погибших в волнах Евфрата; 2000, потерявшие окончательно голову, бежали без оглядки до самой Медины. Они сами устыдились своего поступка, но Омар был настолько благоразумен, что обошелся с ними довольно мягко. Во всяком случае беглецы образумились и поняли, что их место там, под командой бедуина. А тот тем временем делал все, что мог, пока они не вернулись наконец с новыми подкреплениями, которые успел, напрягши всю энергию, собрать Омар и послать немедленно же в Ирак. Конечно, следует приписать счастливому случаю, что Бахман, получив известие о новых волнениях в Ктезифоне, должен был вернуться в резиденцию и не мог воспользоваться плодами своей победы; тем временем арабский военачальник не упустил случая заполнить поспешно пробелы маленького своего войска. Довольно далеко от Евфрата, во владениях византийских, кочевало арабское племя Бену Намир; Мусанне посчастливилось, невзирая на то что они были христиане, убедить их примкнуть к мусульманскому войску. И снова заняли арабы страну на запад от реки. Когда же подоспели большие подкрепления из Медины, Омар, конечно, предоставил ему главноначальствование, и этот испытанный воин бьш в состоянии смело выступить против неприятеля, который к тому времени снова начал понемногу подвигаться (14 = 635). Соперничавшие вельможи Ктезифона, по-видимому, на некоторое время помирились, и один из потомков Михрана, одного из семи знаменитейших персидских дворянских родов, переправился через Евфрат с 12000 человек. Мусанна выжидал терпеливо неприятеля за одним из западных каналов Евфрата у Бувейба, вблизи Хиры, предоставив на этот раз действовать самим персам. Михран, как кажется, не знал о числе мусульман и рассчитывал встретить слабые их остатки после сражения у моста. Он совершил ту же самую ошибку, как и Абу Убейд: переправился через канал в виду неприятельского войска и напал на ожидавших его по ту сторону арабов. Персы сражались на этот раз особенно храбро, и, несмотря на это, победа склонилась на сторону правоверных благодаря преимущественно храброй сдержанности намиритов. Желая довершить поражение врага, приказал Мусанна одному летучему отряду разрушить мост в тылу. Этот маневр чуть не стал гибельным: лишенные отступления, бросились персы с отвагой отчаяния на наступающих, и снова закипел бой. Сам Мусанна упрекал себя потом, что подверг мусульман новым, совершенно излишним потерям, но сражение все-таки кончилось полным истреблением неприятельского войска: почти никто из персов не спасся. Такое значительное поражение раскрыло глаза персам. Они увидели, что полумерами нельзя сломить необычайного упорства, с которым дерзкие аравитяне, и прежде довольно часто предпринимавшие свои набеги, решились ныне продолжать их, по-видимому, непрерывно. Поэтому Рустем решился собрать предварительно серьезные военные силы, чтобы неотразимым натиском и одним ударом положить конец утомительной пограничной войне. Мы уже не раз указывали, что внутреннее положение персидского государства представляло великие препятствия для подобного рода предприятия. Поэтому понадобилось более года, прежде чем новое ополчение, собранное частью в отдаленных провинциях, могло достигнуть столицы. Этим моментом относительного покоя арабы воспользовались как нельзя лучше. По всему Междуречью и дельте Евфрата и Тигра, на пространстве около 80 миль, считая от оконечности Персидского залива вверх, шныряли по всем направлениям и грабили конные отряды, занимая один город за другим, до самого Тигра выше Ктезифона. В то же самое время положили они начало твердой оседлости в покоренной стране, заложив у нынешнего Шат-аль-Араба, главного рукава соединенных Евфрата и Тигра, крепость Басру
[158]. Широкое русло становится здесь доступно для морских судов; вот почему место это стало впоследствии средоточием всей морской торговли исламского государства, с основанием же Багдада при Аббасидах — естественной гаванью резиденции халифов. Так как персы в соседней Хурейбе имели крепостцу и арсенал, то Басра, укрепленная, служила также естественным прикрытием Аравии и южной Вавилонии от вторжений из Хузистана и исконных земель Персии. Защита этого важного поста с гарнизоном в 800 человек вверена была Мугире Ибн Шу’бе.
