Иниго Джонс стал рядом с Грэшемом.
— Неплохо, а? — Он слегка подтолкнул собеседника локтем, но вдруг изменился в лице. — Нет, только не это! Господи, нет…
Из ограждений между озером и кострами со свистом вырвалось пламя, в воздух взвилось нечто похожее на двух подыхающих змей, которые шлепнулись вниз и задымились по краям. Это были веревки, удерживающие ладью, которая направлялась к королю. С их помощью ход ладьи замедлялся, и она должна была остановиться у пристани, под помостом, где находился наблюдательный пункт его величества. Затем Вера выходила из ладьи и обращалась к королю с прекрасной, но несколько затянутой речью. Однако вместо того чтобы сбавить ход, ладья с нарастающей скоростью устремилась по направлению к его величеству, а Вера, разуверившись в земных силах, затравленно озиралась по сторонам в поисках того, кто помешал бы превращению Веры в Отчаяние. Происходящее привлекло внимание не только многочисленной толпы, но и музыкантов, которые сбились с ритма и заиграли так, словно участвовали в гонках, где разница между победителем и проигравшим составляет не более пяти минут.
Даже простая крестьянка проявила бы больше храбрости и сообразительности, чем леди Бродвей, получившая роль Веры благодаря стараниям супруга, отчаянно гонявшегося за королевскими милостями. Дама завизжала и стала беспорядочно махать руками, вызывая громкий смех зрителей. Ладья на полной скорости врезалась в пристань, и леди Бродвей, описав в воздухе дугу, приземлилась на колени королю, уткнувшись головой ему в живот. Пышные юбки задрались, демонстрируя окружающим полное отсутствие нижнего белья, но пьяный король этого не заметил. Под веселые крики подвыпивших придворных леди Бродвей кое-как поднялась на ноги и сделала попытку произнести свою речь в сокращенном виде:
— О ты, хранитель нашей Веры, защитник мира на земле…
Грэшем взглянул на хохочущую Джейн. Казалось, еще мгновение, и она выпрыгнет из собственного платья.
— Да, — заметил Генри, — начало было хорошим. Интересно, что будет дальше?
Остальная часть представления прошла без эксцессов. Кульминация наступила в тот момент, когда глупенькую королеву Анну доставили супругу в качестве Милосердия. Его величество справедливо решил, что милосердию самое место дома и покинул трибуну, как только королева высадилась рядом с ним и наградила супруга восторженным поцелуем.
Кто-то тронул Грэшема за руку. Он обернулся, ожидая увидеть старину Томаса, но рядом с ним стоял один из молодых шотландских лордов, который заплетающимся языком, с ужасающим акцентом объяснил Генри, что король желает видеть его вместе с племянницей.
Король ждал их не в приемном зале, а в большом, где все тепло горящего очага выходило через трубу, и в помещение постепенно заползал холодный озноб туманного летнего вечера.
— Добрый вечер, сэр Генри Грэшем. Надеюсь, вы вместе с вашей… — его величество сделал небольшую паузу, — племянницей хорошо отужинали?.. — Глазки-буравчики уставились на Джейн.
Король глотал слова, а его шотландский акцент резал ухо. Яков обожал охоту со сворой гончих, и его тело было мускулистым и подтянутым, но, как ни странно, при виде его величества почему-то в памяти всплывала уродливая фигура лорда Сесила.
Грэшем низко поклонился монарху, а Джейн застыла в почтительном реверансе.
— Ваше величество, ваши смиренные подданные поражены великодушием и щедростью вашего величества. Своим гостеприимством ваше величество оказывает нам, смиренным подданным, огромную честь.
«Подумать только, я трижды назвал его „вашим величеством“, а нас — дважды „смиренными подданными“. Недурно», — удовлетворенно отметил про себя Генри.
— Сэр Генри, я слышал, что в прежние времена вы оказали большие услуги нашему государству.
Все присутствующие в зале навострили уши. Большинство придворных приспособленцев уже дошли до бессознательного состояния и расползлись по укромным углам или отправились к шлюхам, но настоящие политики никогда не напиваются пьяными и не отправляются спать раньше его величества. Грэшем заметил, что сам Сесил отсутствует, но наверняка в зале полно его соглядатаев.
— Ваше величество, то немногое, что я сделал на благо государства, нельзя считать значительной услугой. Все, кто способен служить, сожалеют лишь о том, что не сделали больше.
«Уилл Шедуэлл и в самом деле сожалеет, что не сделал большего и не остался в живых. Знаешь ли ты, шотландский коротышка, сколько людей погибло, чтобы доставить тебе нужные сведения?»
— Да, — согласился король и деликатно рыгнул в украшенный рюшами рукав. — И все же скажите мне, сэр Генри, почему из всех моих подданных только вы не обиваете дворцовые пороги и не просите для себя милостей? Мы не видим вас при дворе и не получаем от вас писем с просьбами о продвижении.
По слухам, король презирал людей, не осаждавших его бесконечными просьбами, которые он, кстати сказать, часто удовлетворял, что льстило его самолюбию и давало возможность подтвердить свою власть.
«О Господи, ну почему я должен вести подобные беседы?!» — с раздражением подумал Генри.
— Это правда, сир, — сказал он вслух. — Я работал на благо вашей страны и королевской власти, и эта работа сама по себе является наградой…
«По правде сказать, страна принадлежит всем нам, но правде никогда не ужиться рядом с королевской властью. А службу действительно приходится воспринимать как единственную награду, потому что мерзкие ублюдки Уолсингем, Бергли и Сесил ничего за нее не заплатили».
— Кроме того, — продолжил свою мысль Грэшем, — о подобной работе не принято много говорить, ее делают тихо, не привлекая ненужного внимания. Что касается наград и чинов, то судьба и так ко мне благосклонна, и у меня есть все, чтобы чувствовать себя счастливым человеком.
— Вот бы всем моим подданным поучиться у вас! — с чувством воскликнул король, отхлебывая вино из драгоценного кубка, который он держал в изящной белой руке.
Генри так и не понял, говорит ли Яков искренне или его воодушевление всего лишь хитрая уловка.
— Ваше величество, позвольте мне еще кое-что сказать, — обратился Грэшем к королю.
— Говорите, — разрешил Яков, пристально разглядывая Генри из-под нависших век. Его шотландский акцент становился все более заметным. Говорили, что шотландский двор отличался простотой нравов и во время трапезы Яков имеет обыкновение переговариваться не только с придворными, но и со слугами.
— Для каждого слуги естественно просить милости у монарха, но хороший слуга знает, что господин, одаривающий милостью подданного без его просьбы, делает это с гораздо большей радостью и по зову собственного сердца.
«Получи, тупая шотландская задница, и делай какие угодно выводы!»
Король Яков I Английский, ставший первым в истории человеком, который получил подлинную власть над народами Шотландии и Англии, устремил на Грэшема испытующий взгляд. Генри вдруг понял, что этот человек вовсе не пьян, а лишь слегка расслабился под действием алкоголя и он далеко не глуп.
