— Мне нужно повидаться с епископом и посетить колледж богословия, — заявил Грэшем.
— А что такое «богослов»? — сердито спросил Манион, который, сорвавшись с короткого поводка, отсутствовал полдня, а когда наконец вернулся в Альзацию, имел подозрительно довольный вид.
Джейн и Грэшем нарочно не спрашивали, как он провел время. Они жили в Альзации уже достаточно долго, но до сих пор Генри не обнаружил никаких признаков слежки. Самое главное — его голова совершенно не чесалась. Он жалел, что не может предоставить Джейн такую же свободу, как Маниону, хотя она, несомненно, выбрала бы для прогулок другие места. Может быть, стоит устроить очередной маскарад и сходить в театр?
— Чем они помогут? — спросила Джейн.
Было уже поздно, и всем полагалось спать, но Грэшем поднял их с постели, чувствуя, что должен взять перо и бумагу и набросать основные задачи, которые предстоит решить.
— Я выслушаю епископов и нисколько не сомневаюсь, что если сделаю наоборот, то поступлю правильно. Я также выслушаю споры богословов и приду в такую ярость, что приму решение только для того, чтобы прекратить их болтовню.
— Будет ли от этого толк?
— Возможно… кто знает?.. Нужно решить, что делать дальше. Думаю, что история с порохом, несмотря на всю невероятность, не является выдумкой. Нет, порох лежит в погребе, а вот почему он там оказался и что с ним делать, решить гораздо труднее.
— Но мы точно знаем, почему он там оказался, не так ли?
— Мы знаем, как Кейтсби и другие заговорщики собираются использовать порох через несколько недель. Но такой жуткий план… Я не верю, что за ним не стоит никто из знати.
— В распоряжении Сесила три пэра-католика: Суффолк, Нортгемптон и Вустер. Они правят половиной страны.
— В том-то и загвоздка. Какая им выгода от свержения короля и его главного советника? Они прекрасно ладят с обоими и великолепно себя чувствуют, восседая на собственной куче дерьма каждый. С их стороны раскачивать лодку — полное безумие, не говоря уже о том, чтобы разнести ее в мелкие щепки.
— Остается Нортумберленд?
— Возможно, но если и так, то он не имеет к этому прямого отношения. Старый граф вовсе не похож на профессионального заговорщика. Он предпочитает сидеть в кабинете, заниматься опытами и размышлять о том, как жесток к нему окружающий мир. К тому же он глуховат, а глухие люди пребывают в постоянном страхе, что вокруг происходит нечто такое, о чем им неизвестно. Нортумберленд боится больше остальных. Он знает историю своей семьи и понимает, что в Лондоне никто не окажет доверия человеку из рода Перси. Если он и участвует в заговоре, то только в качестве кукловода.
— Но ведь все это не так уж важно, правда? Речь идет о страшном злодеянии, которое надо предотвратить. Разве нельзя забыть о гордости, пойти к Сесилу и рассказать ему всю правду?
— Ты забыла, что Сесил жаждет моей смерти? Я не могу пойти к нему, не подвергая опасности жизни дорогих мне людей.
— Тогда Рейли? Нет, сэр Уолтер никогда бы не ввязался в такое гнусное дело!
— Сэр Уолтер? Да ни за что на свете! Рейли никогда в жизни не прятал порох, и если бы он захотел организовать заговор, я бы узнал об этом первым. Но жизнь Рейли висит на волоске, и Сесил только ищет удобный предлог, чтобы его перерезать. Один намек на заговор, и можно считать Рейли покойником. Сэру Уолтеру вовсе не надо в нем участвовать, потому что Сесил воспользуется любой малостью, чтобы обвинить его во всех смертных грехах. Рейли действительно представляет угрозу для Сесила. Несмотря на то что он гниет в Тауэре, люди выстраиваются на берегу, чтобы поприветствовать его во время ежедневной прогулки, и король, осудивший сэра Уолтера на заключение, не осмеливается его казнить. Рейли представляет собой угрозу не только для короля, но и для главного советника, который предал друга! Популярность — великая вещь, Джейн, а Рейли стал очень популярен.
Грэшем поднялся с места и заходил по комнате.
— Именно популярности у Сесила никогда не было, и только она вызывает у него страх! Он очень умен, коварен, осторожен сверх всякой меры и несказанно богат, в его руках сосредоточена огромная власть, а угрожает ему только бунт простых людей, которых он совершенно не знает и не любит. Роберт Сесил может сидеть у себя во дворце, плести интриги и заговоры и манипулировать людьми, но в отличие от Рейли он не может приблизиться к народу, понять его душу и одним своим видом заставить сердца людей трепетать от радости. Поэтому он и боится Рейли больше, чем всех остальных, и опасается, что тот может одержать верх над королем, даже находясь в заточении. Ах, мой бедный капитан!
— Рейли символизирует любовь народа и силу, которой никогда не будет у графа Солсбери, и Сесил испытывает перед ним страх и в то же время завидует.
— Но какая связь между твоими словами и «пороховым заговором»? — искренне удивилась Джейн.
— А вдруг Сесил что-то знает? Разумеется, подробности ему неизвестны. Такой человек не станет сознательно хранить тонну пороха под собственным троном. Но предположим, до него дошли какие-то слухи, и он хочет с помощью этого заговора наконец доказать виновность Рейли? Допустим, Сесил выжидает, а потом схватит всех заговорщиков, которых сможет отыскать. И кто из них не признается под пытками, что именно Рейли является зачинщиком заговора? Это объясняет многое. Почему Сесил так отчаянно стремится убрать меня с дороги, испытывает передо мной непонятный страх и пускает по ложному следу? Я не скрываю своей преданности сэру Уолтеру. Господи, да я открыто навещаю его в тюрьме! На свете мало людей, способных расстроить заговор, с помощью которого можно представить Рейли изменником, и еще меньше тех, кто, как я, стремился бы к этому всей душой. Может быть, я и есть тот единственный человек.
— Из-за этого и убили Уилла Шедуэлла? — спросила Джейн.
— Разумеется, — ответил Грэшем. — Должно быть, Перси что-то сболтнул спьяну. Интересно, не побежал ли Уилл со всех ног к Сесилу, чтобы поделиться новостью? Славная шутка! Сесил следит, как зреет его маленький заговор, который станет отличным предлогом, чтобы навсегда избавиться от Рейли, а тут прибегает Уилл Шедуэлл и может все испортить своими разоблачениями. Я сам себе льщу, воображая, что Уилл летел ко мне, тогда как, готов поклясться, он улепетывал от Сэма Фогарти и его дружков. Уилл обнаружил погоню и видел во мне единственного человека, способного защитить его от Сесила.
— И все-таки я не понимаю, почему ты не можешь пойти к Сесилу? — спросила Джейн, озадаченно глядя на Грэшема. — Ты разоблачишь заговор и предотвратишь кровопролитие…
— И отдам себя в руки Сесила, как это случилось с Рейли! Его пример служит мне хорошей наукой. Представляешь, что будет, если я приду к Сесилу и изложу подробности этого невероятного заговора — я, яростный сторонник Рейли, преданный ему всей душой? Да меня бросят в тюрьму, как только я открою рот, и вместо того чтобы спасти своего господина, я стану причиной его смерти! Как легко превратить меня из человека, раскрывшего заговор, в одного из его организаторов! Уже есть подложное письмо, представляющее меня католиком, можно подделать и другие письма. Я ведь ужинал с заговорщиками, так? Меня могут в мгновение ока причислить к их компании и отправить на дыбу, пока я не скажу то, что им нужно. Отпадает даже необходимость в открытом суде. Вспомни, как поступили с Рейли. Его главный обвинитель и не появился на процессе!
